Правда лишь уважение?

Утром Сашка приготовил пышки, поставил их на тарелки и начал ждать Нижнего. — Доброе утро. — сказал Приволжская столица, входя на кухню. — И тебе, — Сашка посмотрел в окно. — Кстати, когда у тебя рейс? — в 22:00. После этих слов повисла тишина, они впервые были наедине, не знали, кто что любит, не привыкли быть одни в комнате. Но тишина не напрягала, вместе было легко и комфортно, словно они всю жизнь провели вместе, даже иронично. Не было длинных столов, бумаг, надоедливого Московского, постоянно спрашивающего об отчетах. К рукам хотелось прикоснуться, казалось, вот они перед тобой, но было что-то странное внутри, останавливающее. Пышки медленно стыли в руках Пожарского. Вкусно. Но вслух не скажет от вредности или, может быть, зависти. Чай тоже был каким-то особенным, то ли от воды, то ли от сидящего рядом Питера. Растрёпанный, сонный, в халате — полная противоположность того, кто появляется на собраниях. Новгород не лучше: в чужой пижаме, со спутанными волосами и сахарной пудрой на губах, что осталась от пышек. По сюжету сейчас главные герои должны поцеловаться, чтобы убрать крошки, но жизнь не сопливая мелодрама, а Святослав не уверен, что он главный герой. Доев, Нижний посмотрел на Питер: — Может, посмотрим фильм вместе? — Давай, только какой? — Александр отвернулся от окна и посмотрел на голубоглазого. — Эдвард Руки-ножницы, мне нравится этот фильм, очень душевный. — Давай. — болото пошёл искать этот фильм на телевизоре. Парни устроились на диване, за попкорном идти не хотелось, слишком далеко и погода не радует. Пришлось довольствоваться тем, что имелось. Фильм тянулся медленно. Святославу, уже смотревшему его, было совсем неинтересно, больше нравилось наблюдать за Александром, за любыми эмоциями, которые то и дело отражались на его лице. Оно и правда менялось часто, выражая чувства и эмоции, но всегда сохраняло красоту, некую величественность, даже дома на диване. Оторваться от него было сложно, но пришлось, когда Петербург заметил излишнее внимание на себе. — Ты чего? У меня что-то не так с лицом? — Ничего. Все хорошо, красивое лицо. — Нижний Новгород усмехается, чтобы скрыть комплимент, изо всех сил надеется, что кончики ушей предательски не покраснели от смущения, и переводит взгляд снова на экран. Погода за окном бушует. Ветер, казалось, хочет сдуть город с лица земли, а дождь бешено стучал в стёкла. — Рейс отменили. — Пожарский старается выглядеть печальным, чтоб не выдать всю радость. Питер лишь молча идёт стелить раскладушку. Ночью расходится гроза, сверкают молнии, стучит дождь, а гром гремит неистово громко, от чего Нижний просыпается. Заснуть обратно не выходит и он встаёт, поднимается и идёт на кухню, где обнаруживает такого же проснувшегося Сашу. По испуганным глазам все понимает, тихо садится рядом, приобнимает за плечо. — Боишься? — спрашивает, скорее, чтобы убедиться, и получает утвердительный ответ. — Ну, не стоит, не впервые. Поглаживает по тыльной стороне ладони, по макушке, перебирая пряди, успокаивает Романова, что даже получается. Тот дышит ровнее, кладёт голову на плечо старшего, прикрывает глаза. Если бы им раньше сказали, что они будут вот так сидеть на кухне в грозу, то Святослав бы презрительно выгнул бровь, а Александр закатил глаза. Но времена и обстоятельства меняются. ***** Пожарский собирал свои вещи, до рейса оставалась несколько часов. — Ты точно ничего не будешь есть? — спросил стоящий рядом парень. В ответ Святослав кивнул. — Хорошо… В комнате была тишина, они были огорчены, но не понимали чем… Спустя несколько часов Александр провожал Свята на рейс.