부서진 기분은 왠지 나쁘지
않아한심했던 날들보다
Осенний ветер легко треплет волосы, принося с собой первые отголоски холода приближающейся зимы. Небо уже давно потемнело и усыпано звёздами, но это ничуть не мешает людям, которые задержались где бы они ни были, торопиться домой. Подобно им и Вакаса шагал по улице, скучающим взглядом проводя прохожих. До дома осталось не так уж далеко, когда он услышал какой-то шум из подворотни. Не его это дело, твердила какая-то часть сознания, но ноги уже сами несли в полумрак плохо освещённого переулка. Парочка каких-то ублюдков избивали свернувшегося на земле подростка, у которого сил на сопротивление похоже уже не было. Взгляд зацепился за пустые и такие же безразличные, как у него самого, глаза заставляя на мгновение замереть. — Эй! Вы что здесь устроили? — без особого труда можно было различить скрытую угрозу в ледяном тоне парня. От неожиданности напавшие обернулись к нему, пытаясь рассмотреть Вакасу получше и тот дал им возможность, шагнув под свет фонаря. — Тебе, что на-…да ладно… — начавший было огрызаться парень прервался на полуслове, голос задрожал от испуга, — Э-это же… Б-белый леопард! П-простите! Мы уже уходим! Забыв о своей жертве, хулиганы рванули куда глаза глядят, Вакаса устало вздохнул. Слава среди шпаны никуда не делась, для них он живая легенда. Один из основателей Черных Драконов собственной персоной. Подойдя к свернувшейся на асфальте фигуре Имауши присел, рассматривая подростка. Плохо осветленные прядями волосы, перепачканное в крови и грязи лицо, белая ветровка с тигром на спине, которой подросток повернулся вверх пытаясь подняться. Подняться не смог, рухнул обратно болезненно зашипев и там и замер. — Будешь валяться тут — помрешь, — безразлично произнес старший, поймал пустой взгляд и вздрогнул. — Какая к черту разница…умру — всем только легче станет… — голос подростка был тихим и надломанным, будто в этой жизни он увидел столько дерьма, что не каждому взрослому доводилось. Имауши не мог объяснить, что толкнуло его протянуть чудному незнакомцу руку помощи, но тот, недоверчиво на него посмотрев с минуту, все же принял её. С земли поднялся чуть шатаясь и был подхвачен под локоть. — Идти сам сможешь? Я живу тут недалеко, обработаем твои раны хоть, — произносит старший, подросток в ответ неуверенно кивнул. Попытался идти, чуть прихрамывая и в итоге все же с помощью взрослого продолжил путь в неизвестном ему направлении. Калитка небольшого дома приглашающе открыта для подростка, пока Имауши звенит ключами открывая дверь. Краем глаза он замечает, как его неожиданный гость переминается в нерешительности с ноги на ногу, словно решая, а стоит ли ему доверять и идти. Не собираясь давить, мужчина просто оставил дверь открытой, проходя в дом и зажигая свет в коридоре. — Проходи, — только и бросил он безразлично, прежде чем уйти в приоткрытую дверь справа. Холодный ветер принес с собой первые капли дождя и ребенок поднял взгляд к тёмному небу. Оставаться на улице сейчас и вправду не вариант, а идти ему некуда, разве переться опять на какую-то заброшку. Несколько нетвердых, хромающих шагов и за спиной закрывается дверь с тихим хлопком. Казутора сбрасывает обувь, да так и замирает в прихожей, не зная можно ли ему пройти вглубь квартиры. В дверях показывается чужая голова и подросток вздрагивает от неожиданности. — Чего застыл? Проходи давай, — спокойно говорят ему и Тора шагает к взрослому. Тот уже полностью вышел в коридор держа что-то в руках. Передав это Казуторе он кивнул на дверь напротив. — Там ванная, как помоешься обработаем твои раны, — и снова ушёл, оставляя подростка в смятении. Почему этот человек ему помогает? Таким отбросам общества как Казутора не должны помогать…так считал сам Тора. Подросток тряхнул головой, смаргивая набежавшие слезы. Стараясь не испачкать одежду хозяина дома кровью и грязью, Ханемия заходит в ванную. Когда спустя несколько минут уже чистый, пусть и побитый подросток выходит к Вакасе в одежде взрослого тот на минуту подвисает. Он нашел в закромах шкафа ту, что была ему уже давно мала, но на подростке она все равно висела мешком. Тонкие руки, видные из-под рукавов покрыты порезами и шрамами. Некоторые начали снова кровоточить, похоже его гость слишком сильно тёр их мочалкой. Щека ребенка уже начала пухнуть и Имауши машинально прижал к ней пакет со льдом, передавая его ребёнку. Сам потянулся к аптечке на столе, открывая. — Присаживайся, — кивает на кресло и гость подчиняется. Тот смотрит с благодарностью, но под ней в золотых глазах столько боли и одиночества, страха и недоверия, что Вака удивляется. Что нужно сделать с ребенком, чтобы он смотрел ТАК? — Зачем…вы мне помогаете? Могли просто оставить меня там, в переулке… — тихо произносит гость, пока Вакаса хмурясь обрабатывал порезы на руках. — Кто знает, самому интересно. Зачем ты это сделал? — взрослый не уточняет, что именно, но то как на запястье сжимаются пальцы говорит само за себя. Тора безразлично смотрит на свою руку, где от алеющих полос нет живого места и пожимает плечами. — Так становится легче… — отвечает погодя минуту и тихо шипит — мазь от синяков холодная. Имауши поднимает на него взгляд и Тора вздрагивает. В фиолетовых радужках плещется вовсе не жалость или осуждение, которое привык видеть ребёнок, нет. В них подросток видит понимание и какое-то неясное сожаление. Имауши не спрашивает, не ругает, не обвиняет и от этого на душе у подростка становится легче. Благодарность к мужчине только возрастает. — Ребра покажи, тебя же по ним пинали, да? — разрывает затянувшееся молчание Вакаса, покончив с обработкой ран на лице и конечностях мальчишки. Тот неуверенно замирает, сминает в ладонях край широкой футболки и отводит взгляд. — Я…я могу сам это сделать… — произносит неуверенно и Вакаса удивленно приподнимает брови. До этого подросток спокойно наблюдал за его действиями, никак не мешая. Взгляд ещё раз оценивающе скользит по замершему и покрасневшему подростку и в голове что-то щелкает. Не может быть… — Ты девочка? — спрашивает в лоб и ребенок перед ним почти что подпрыгивает на кресле, вжимаясь в спинку спиной и пытаясь стать незаметнее. Вакаса тихо ругается под нос и вручает баночку с мазью от синяков в руки. — Вот, обработай рёбра пока я сделаю тебе перекус, — торопливо выходит прочь из комнаты, приваливаясь спиной к двери. Реакция девчонки его напрягает, так не реагируют если все хорошо. Хотя кому Вака врёт, если все хорошо дети не шатаются по переулкам терпя избиения, не наносят себе увечия и не пытаются притворяться кем-то другим. Пальцы зарываются в волосы и он выдыхает сквозь зубы ругательство. Во что он ввязался, не понимает. Не понимает зачем и почему, но тогда будто что-то в спину толкнуло в сторону того переулка. Знакомое и за два года уже почти забытое чувство. Словно за спиной тогда стоял тот, кого уже давно нет рядом. Шумно выдохнув он идёт на кухню, включает чайник и роется в холодильнике в поисках чего-то, что можно предложить гос…тье. Пока собирает девочке, да и себе ужин понимает, что так и не спросил имени, да и сам не представился. В комнату он возвращается неожиданно вовремя. От шока едва не роняет чашку с чаем и тарелку от увиденного. Ребёнок в истерике задыхается слезами, в ужасе глядя на фото в рамке, что Вакаса столько лет хранит. Смотрит и бормочет извинения, впиваясь в собственную шею ногтями. — Проститепроститепростите…я не хотел…это случайность… — на подлетевшего к ней Вакасу внимания не обращают, продолжая дрожать и плакать, задыхаясь. — Простите меня, Шиничиро-сан… От имени старого и уже два года как мёртвого друга внутри все сжимается. Он не понимает, за что эта девочка просит прощения у мертвого человека с которым и знакома то быть не должна. Ответ на незаданный вопрос озвучивается сам: — …не хотел вас убивать… Вакасу словно прошибает током. Этот ребёнок убил его друга? В голове всплывают воспоминания двухлетней давности, что были размыты словно водой. Вакаса в то время словно в трансе ходил, не в силах смириться со смертью друга. Он помнит, что ему рассказывал Такеоми о том случае. Пара подростков решили угнать байк чтоб подарить другу, как не иронично этим другом был Майки, младший брат человека у которого и пытались украсть транспорт дети. Тогда один из детей ударил Шина по голове, вероятно чтобы вырубить, но удар пришелся по виску мгновенно убив хозяина магазина мотоциклов. В голове само собой всплыло имя обвинённого в убийстве ребёнка. — Казутора? — перепуганные золотые глаза подернутые слезами смотрят на него не мигая, ребенок спешит отползти от Вакасы и сжаться в комок, но тот притягивает обратно. Заключает в объятия и гладит по волосам и спине, пытаясь успокоить. — Простите меня…я не хотел… — продолжает шептать ребёнок и Вакаса крепче прижимает дрожащего ребенка к себе. — Все хорошо, Казутора, успокойся. Тебя никто не винит, это была случайность… — произносит старший, пытаясь успокоить Ханемию и спустя несколько минут истерики та все же успокаивается. Ещё некоторое время слышны тихие всхлипы, но вскоре они переходят в тихое сопение и Вакаса понимает, что девочка уснула. Поднимает её на руки и уносит на диван, укрывая там одеялом, с беспокойством глядя на красные полосы на шее, что остались от ногтей, некоторые из них покрыты кровью. Вакаса гасит свет в комнате и выходит на улицу, от произошедшего в голове роятся самые разные мысли и голова начинает болеть, а ещё…ему чертовски хочется курить… Телефон из кармана оказывается в руках и он машинально набирает номер старого друга. Несколько гудков тянутся вечность, за которую Имауши успевает хоть немного привести голову в порядок, запирая злость на задворках сознания. Он соврал ей, он знает, что Манджиро, да и он сам винил её в смерти Шина, но успокоить подростка было необходимо, пусть и ложью. — Ты время видел, придурок?! — раздраженный и сонный голос Акаши бьёт по ушам и Вакаса морщится отводя телефон от уха. — Оми, я…у меня дома спит убийца Шина…