Ванцзи, о чем ты думаешь?

На Облачные Глубины опустились сумерки. Колокол уже давно пробил, оповещая о необходимости отхода ко сну, но были и те, кому эти правила не писаны. По крайней мере сейчас. По крайней мере для двоих. Лань Сичэнь сидел у кровати брата, смачивал полотенца в воде и различных настоях, аккуратно вытирая сочившуюся из ран кровь. Сколько уже прошло с того момента, как Старейшину Илина стерли с лица земли? Сколько прошло с того момента, как Ванцзи принял наказание и теперь был вынужден залечивать раны? Лань Сичэнь потерял счет времени, а раны все еще кровоточили. Не так, как по началу, но любое движение отдавалось болью не только для Лань Чжаня, но и для самого главы ордена. Эта боль была ни с чем не сравнима, она вгрызалась в душу, вновь и вновь терзая и разрывая на куски. Каждую ночь Лань Хуань проводил в цзинши, каждую ночь видел отсутствующий взгляд брата и каждую ночь молился, чтобы для Ванцзи все это быстрее закончилось. - Брат, - с губ слетел тихий шепот, впервые за эти бесконечные дни, похожие один на другой. Сичэнь встрепенулся, сердце глухо ухнуло где-то в горле, а потом сорвалось вниз при взгляде на осунувшееся лицо. – Он ведь мертв? Лань Хуань закусил губу. Для него все еще оставалось тайной, почему брат вступился за Вэй Ина, почему поступил так опрометчиво, но спросить не решался. И сейчас он не хотел лишний раз вредить самому близкому человеку. Человеку, которого он любил всем сердцем. Лань Сичэнь лишь кивнул, натягивая мягкую улыбку. В нем сейчас пробудились смешанные эмоции. Он ненавидел Вэй Ина всем сердцем, ненавидел любые упоминания о нем до дрожи в руках, ненавидел за то, что его брат сейчас смотрел будто в пустоту, а на дне его потускневших светлых глаз едва теплился огонек. Сичэнь любил брата, всегда любил, но не той братской любовью, к которой все привыкли. Он любил его по-особенному. - Я не должен был, - голос брата хриплый и тихий, он не говорил уже давно и сейчас слова царапали горло. – Я был обязан его спасти. Сичэнь не верил своим ушам, сколь противоречивые мысли засели в голове у брата. У Лань Чжаня всегда было острое чувство справедливости, но чтобы настолько? Ради человека, который его отталкивал, пока Ванцзи всеми силами пытался до него достучаться. В груди неприятно защемило от его слов, но виду он не подал. - Это былое, - Лань Хуань ласково погладил брата по голове, успокаивая – себя или его он уже не понимал. - Брат, прости. Ванцзи криво и едва заметно улыбнулся, но эта попытка уже вселила с Сичэня надежду, что он выберется. Вновь станет нести мир и покой в жизнь простых людей, откинет все, что сделал, оставит в прошлом и вновь встанет на истинный путь самосовершенствования. А Лань Хуань будет рядом. Будет продолжать любить, не надеясь на взаимность. У Лань Чжаня же мысли путались. Он не мог смириться со смертью Вэй Ина, ведь считал своим долгом вытащить его, погрязшего во тьму, направить на истинный путь и спасти, ведь любая жизнь ценна. Именно так его учили с самого детства. Именно об этом ему говорил брат, когда маленький Ванцзи впервые увидел мотылька и захотел его поймать. Это настолько врезалось в память, что он больше никогда не думал навредить живым существам. Именно брат был с ним рядом, когда не стало их матери. Когда Лань Чжань приходил к ее дому, тянул руки к цветам горечавки и тут же себя одергивал. Именно он забирал его вечером и всячески пытался отвлечь от дурных мыслей. И пусть брат был старше всего на три года, он уже тогда был мудр. Годы шли, а Ванцзи все больше убеждался в том, что брат был для него всем. В начале он путал свои чувства с обычной братской любовью, до тех пор, пока Сичэню не пришлось бежать, спасая свою жизнь и бесценные свитки из библиотеки. Он хотел пойти с братом, защитить, но собственные увечья стали бы для них обоих только обузой. И Лань Чжань ждал. Ждал, пока сможет забрать Сичэня и спрятать, чтобы он принадлежал только ему. Такая сильная и глубокая тоска вперемешку с переживаниями не казалась нормальной. Так нельзя любить брата, нельзя желать его только для себя, нельзя желать его так сильно и душой, и телом. Пока Облачные Глубины были в огне, он успел спрятать последние картины, нарисованные рукой Сичэня. Он хранит их до сих пор, как свое маленькое сокровище, и никогда не признается в этом. Лань Чжаню больно от одной мысли, что Хуань может любить другого. Он ревнует, но делает вид, что ему не важно, что рядом с братом крутится Цзинь Гуанъяо. Он теряется в этой любви к родному старшему брату, не находя ответа, как ее изничтожить на корню, чтобы отпустить в первую очередь его. И находит отдушину в Вэй Ине. Он думает о том, что связь с ним, пусть и далеко не романтическая, пробудит голос разума. Он пытается спасти Усяня, думает, что так будет правильнее, но натыкается на очередную стену равнодушия. И падает в пропасть, из которой не видит выхода. - Ванцзи, о чем ты думаешь? – Лань Сичэнь прерывает поток мыслей, положив голову брата на свое плечо. Лань Чжань, поддаваясь порыву, утыкается лбом и шумно выдыхает. Ни один, ни другой не умеют читать мысли друг друга, но каждый из них знает, что творится на душе другого. Ванцзи не умеет говорить о своих чувствах, Сичэнь это знает, знает, какая буря эмоций бушует внутри – такая же, как у него самого, но ни один из них не подозревает, что всему виной – они сами. У них нет места посторонним, они оба любят, и эта любовь будет сметать на своем пути все. Лань Чжань молчит, упрямо не желая признаваться, а в воздухе висит тишина, нарушаемая лишь дыханием друг друга и взволновано бьющимися сердцами. Сичэнь тяжело выдыхает, решая, что томиться ожиданием уже нет смысла. Если он не скажет сейчас, то больше никогда не осмелится признаться. Он сильнее прижимает брата к себе, кладет ладонь ему на волосы, не давая отстраниться, и тихо шепчет. - Ванцзи, я тебя люблю. Не только как брата, - шепот гулко отдается в тишине ночи, врезается в сознание и застревает там чувством осознания, что они оба могли потерять. Лань Чжань молчит, практически не шевелится, лишь его дыхание становится более частым, а сердце пропускает удар, начиная биться с новой силой. Он думал, что с Вэй Ином потерял возможность избавиться от чувств к брату, но то, что он приобрел благодаря его гибели, в разы лучше. - Я тоже. Глаза Сичэня расширяются, а дыхание перехватывает от сказанных слов. Он до конца не может поверить, что его чувства действительно взаимны. Лань Чжань осторожно обхватывает брата руками, пальцами цепляясь за одежду как раньше, когда ему снились страшные сны, а брат успокаивал, даря любовь и заботу, которую они получали только друг от друга. Теперь все изменится, ведь все границы они стерли этой тихой безветренной ночью. И с этого дня они все будут делить на двоих.