~В каждом его вдохе бьется мое сердце~

      Дорогущая машина принца Джека остановилась прямехонько около королевского особняка. На дворе поздняя ночь, а у входа уже не протолкнуться- туда сюда снуют приглашенные гости и репортеры, нетерпеливо ожидающие приезда принца, дабы засвидетельствовать значимое событие первыми. Какое именно, спросите вы? — помолвку единственного сына короля Сайласа и королевы Розы, наследного принца Джека Бенджамина. Все впрочем как и всегда пышно, пафосно и помпезно. А уж королева то постаралась, чтобы весь Гильбоа присутствовал сегодня на этом вечере. Машина остановилась, а Джек весь напрягся, словно натянутая струна. Все вокруг: обстановка, даже пространство собственной машины неимоверно давили, угнетала эта ложь и абсурдность ситуации в целом, щедро посыпанные сверху шиком и лоском. Ему неуютно, в груди тесно от тоски до такой степени, что хочется плакать- здесь ему не место, все хоть и родное, но такое чужое и холодное одновременно. Отец, мать, сестра, вся эта дворцовая мишура и даже этот гребаный прием- лишь для того, чтобы выставить его как племенного жеребца на выставке мол, вот принц то красив, успешен, самодостаточен и вот наконец нашел себе подходящую пару, с которой в дальнейшем настругает еще наследников, дабы династия Бенджаминов продолжалась и множилась. Но вот кто хотя бы пытается понять самого принца? Увидеть, что творится у него в душе, о чем томится сердце и о ком на самом деле его думы? Да какое там, когда молодому принцу и высказаться то некому, потому что, предадут, донесут королю, а король не спустит. Одно дело догадываться и чего то там попадания в прессу не допускать, а другое- слышать такие откровения впрямую от сына. Джек уже давно хорошо усвоил, что жизнь во дворце это ложь, сплетни и предательства. Там никого не волнуют твои желания и стремления, а уж когда ты принц тем более. А отец однажды так ему и сказал: — мол, если хочешь когда нибудь сесть на эту бархатную табуретку, обуздывай свои желания. Вот он и обуздывает. И плевать на то, как тяжело ему это дается. Пф, всего то искусанные до покраснения губы, покрасневшие от слез, которые он позволяет себе в одиночестве по ночам и вдали от посторонних глаза, а еще истерзанное сердце и вот эта вот невыносимая и тошнотворная пытка терпеть возле себя ту самую невестушку. Вроде и из семьи знатной, вроде не глупая, даже симпатичная. Репортер местных новостей. Но… пустышка, как три рубля простая и жеманная. Одно ее присутствие отталкивало, как и ее попытки разжечь к себе интерес. Вот как сейчас, Люсинда жмется к нему, утыкается носом в шею и что то шепчет о том, как сильно волнуется. Джек лишь гулко сглатывает так, что затрещало в висках и не удостоив ее ни взгляда, ни прикосновения или каких то слов в ответ, лишь кратко целует куда то в волосы. Даже не целует, едва касается губами и первым выходит из машины. Чем быстрее они отыграют уже эту партию, тем быстрее это все закончится и можно будет вернуться в свой пентхаус, наконец уже забыться и как следует напиться, слепо глуша сердечную боль от тоски и разлуки с тем, кто действительно дорог и ценен, словно глоток свежего воздуха. И вот, нацепив на себя одну из самых своих очаровательных улыбок и приняв самый непринужденный вид, напрочь игнорируя истинные чувства он выходит из машины первым. Дверца еще не закрыта- вслед за ним выплыла и Люсинда, ослепительно улыбаясь, но Джеку было понятно, что и она тоже будто не в своей тарелке. Чего уж там, дворцовая жизнь подходит далеко не всем. Принц улыбается, пусть и через силу, давая вездесущей прессе то, чего она хочет- идеальную фикцию того, чего на самом деле нет и всеми силами старается скрыть истину и не допустить ни малейшего подозрения в обратном. Люсинда тем временем не теряется и тут же прижимается к нему своей точеной, плоской фигуркой и без обиняков берет под руку. Такая наивная, искренняя- влюбилась, дурочка. Она и половины не знает о том, где оказалась и к кому была прочена в невесты. Очень жаль. Принц продолжает механически улыбаться, стараясь не встречаться взглядом с невестой и уверенно ведет ее ко входу, чувствуя себя агнцем, которого тащат на закланье. Еще и Люсинда утыкается носом в плечо, стараясь спрятать румяные щечки от вспышек фотоаппаратов. Их ждут, обоих и от того как они себя сегодня покажут, будет зависеть слишком многое. Джек лишь молился, чтобы его жертва была не напрасной и заветная табуретка, обитая красным бархатом окупит все его страдания. Двери распахиваются и в лицо тут же слепят очередные залпы камер, а все вокруг хлопают в ладоши и улыбаются так широко, что Джеку становится тошно от того, что все вокруг ловят кайф от того, как ему сейчас плохо и невыносимо здесь находиться. От них ждут первого слова для прессы и Джек только в тот миг осознает, что все же должен обратить взор на невесту и вообще сказать хоть что нибудь. — Дамы и господа, вы долго ждали нас и вот я представляю вам свою невесту- он поворачивается к ней и видит всю ту же широкую улыбку. Невыносимо. — Люсинду Вулфсон- он приникает к ее губам своими и кладет руку ей на талию, выдерживая шквал аплодисментов и уже через секунду отстраняется от нее, словно бы его с пистолетом у затылка к этому принудили. Но все рады, счастливы и до вольны, даже отец сменил свою вечно кислую мину и соблаговолил поздравить перед лицом всего честного народа. А уже с глазу на глаз, Сайлас вновь щедро сыпанул соли на и так не затянувшуюся рану похвалив за то, как прилежно он проявил дисциплину и вычеркнул из сердца порочные слабости, да еще и головой покачал, мол, как это наверное было нелегко и Джек ясно ощутил то, как пальцы добела вцепились в хрусталь фужера едва не раскрошив его. Проглотив все слова отца, который к тому же выразил свою за него гордость Джек ясно понял, что его как выдресерованного пса, просто приманивают костью, как это сделал отец, пообещав ему официально признать его наследником. В обмен на его разбитое сердце. ~ Джек не помнил уже какую чушь он наплел матери и отцу, оставив Люсинду им на попечение на весь оставшийся вечер и ушел. Его машина и всегда верный Стюарт обнаружились совсем неподалеку. Джек даже подумал, что тот и вовсе не уезжал, словно чувствуя, что может понадобиться. Так оно и случилось. С разбегу прыгнув на заднее сидение и шумно захлопнув дверь, Джек только тогда смог позволить себе протяжно и облегченно выдохнуть. Одним движением он ослабил галстук, оставляя его беспорядочно и совсем не по королевски болтаться на шее, затем откинулся головой на спинку сидения и сжал пальцами переносицу: — Ты бы проветрил, что ли, Стью — — А то голова кругом от этого приторного флера- — Так я уже — ухмыльнулся гордо водитель. Джек хмыкнул: — М, значит показалось. Наверно уже просто надышался этой сладкой дрянью за вечер- — Эт ваше Высочество, " Шанель» оригинальный выпуск, прямо из Парижа- хвастанулся Стюарт и заведя мотор, плавно тронулся с места. — Да наплевать — отмахнулся Джек, ероша рукой уложенные волосы, массируя кожу головы. Никогда он не чувствовал себя таким разбитым, опустошенным и уставшим. Будто ему на плечи целый небосвод свалился, как тому Атланту…или кто там небо на своих плечах держал. Так паршиво, что хоть на стену лезь. Приложившись виском о прохладное стекло, он прикрыл глаза и еще раз вздохнул. Кровь прилила к щекам, а в голове каша. Не стоило определенно пить это среднесортное белое вино. Хотелось сейчас смыть с себя все те прикосновения Люсинды и избавиться наконец от чертового приторного запаха, который казалось уже в кожу въелся. Он машинально проводит ладонью по своим губам, чтобы убедиться что не осталось следов от ее вульгарной, красной помады. Виски легонько начинает ломить и Джек нашарив ладонью в подкладке сиденья свою неизменную фляжку с бренди одним слитным движением осушает чуть больше половины. Стюарт не может молча смотреть на угнетенного принца и решает нарушить тишину: — Ваше Высочество, вы всегда можете доверять мне- произнес он осторожно. — Могу ли? — Джек решает не мелочиться и опустошает уже всю фляжку разом. Хорошо принялось, в груди сразу стало тепло и сжимающие тиски хоть немного, но ослабли, в голове более менее прояснилось и он даже готов был к диалогу. И да, у него конечно были причины задать этот вопрос. Он хмыкает и прячет пустую фляжку во внутренний карман пальто. С развязанным галстуком, встрепаными волосами, блестящими розовыми губами и слегка хмельным взглядом он сейчас мало тянет на представителя монаршей семьи, но ему благополучно на это класть с высоты галатской башни. То же самое подметил для себя и Стюарт, невозмутимо продолжая: — Да, можете. Ведь мы с вами уже столько времени вместе и я видел вас любым. Ведь по сути, кто такой водитель? Невольный свидетель и молчаливый слушатель. Ему, как и священнику можно рассказать все не утаивая, он никогда не предаст и не выдаст. Что бы ни случилось — — Свидетели долго не живут, в курсе? — шало улыбнулся Джек, ощущая в глубине души, что Стюарт прав. И от этого стало хоть немного, но легче. А тот все говорил, продолжая рассуждать: — Знаете, но видя вас таким мне тоже делается не по себе. Я потому и не уехал, знал, что долго вы там не сможете. Я вижу как вы мучаете сами себя, вы сам не свой после того дня, вернее ночи в квартире на набережной- на этих словах, Джек напрягся и даже подобрался, выпрямляясь на сидении. Взгляд его стал не видящим, холодным и суровым: — И каким же я стал? — — Вы дерганый, нервный, почти не спите, прожигая ночи в клубах. У вас воспаленые глаза, а по ночам, когда все же засыпаете, зовете во сне его- почти шепотом говорил Стью, не отрываясь от дороги — Вам плохо без него, вы задыхаетесь вдали от любимого. Это видно.- — Видно, как тяжело вам дается притворяться.- он вздохнул — Знаете, вот моя женушка, не тем ее упомянуть, тоже меня на себе женила. Окольцевала, шельма, на раз. А мне и деться некуда. Знаю, это неудачное сравнение и я и половины не ощущал из того, что переживаете сейчас вы, но ставя себя на ваше место, я просто не представляю, чтобы я чувствовал и что делал бы-. Джек смаргивает подступающие слезы и подается вперед, обхватывая рукой край пассажирского сидения и прислоняется к нему виском: — Что мне делать, Стью? Умоляю, скажи- зажмурившись, задушенно шепчет он. Водитель лишь слегка поворачивает к нему голову и поллулыбается: — На самом деле, все просто и банально, ваше Высочество — — Слушайте свое сердце. Будьте там, где вы обретаете покой. Пусть тайно, пусть скрытно, но будьте. Ну а я, верный хранитель ваших тайн всегда вас поддержу и низачто не предам- Джек кивнул и сжал ладонью плечо Стью, выражая одним лишь взглядом бесконечную благодарность и признательность. И не только за такие нужные сейчас слова поддержки, но и за то, что теперь он точно знает, что не один. Стюарт с удовольствием отметил преображение принца: из взгляда исчезла тоска, а с молодого лица бледность. Губы больше не сомкнуты в жесткую линию и вообще вся его поза выражала расслабленность. Он откинулся обратно и с тихим вздохом мягко прошептал: — Ты знаешь, куда ехать- Стью кивнул и улыбнулся. Конечно знает. Именно туда он и едет. ~ Подъехав к дому Джозефа, Джека на миг охватила оторопь. А как он вообще теперь в глаза то ему сможет посмотреть после того, как обошелся с ним тогда в клубе? Впустят ли его? Примут ли, вместе с его жалкими мольбами о прощении? Тряхнув головой, Джек потянулся и открыв дверцу машины вышел. В легкие тут же ударила ночная прохлада, вырывая из груди судорожный выдох. Не думая больше ни мгновенья, он пошел к подъезду. Из сна Джозефа выдернул стук в дверь и он по чести сказать, был этому только рад. Сны в последнее время у него был не спокойные. Поэтому он встает с постели и накидывая на обнаженное тело рубашку идет открывать. Открыв дверь, он обмирает видя на пороге Джека. Вид у него помятый, а взгляд хоть и немного усталый, но все такой же родной и теплый. — Джек, что…-договорить он не успевает, потому как принц в два шага сокращает между ними расстояние и машинально хлопнув за собой дверь порывисто и крепко обнимает, со вздохом утыкаясь носом в изгиб шеи. — Господи, Джозеф, я умоляю только не шевелись- шепчет словно в бреду Джек, дурея от такой желанной близости и родного тепла. Джозеф лишь шумно сглатывает и пытается проморгаться. Если это ему снится, боже, если это только сон, он просто не сможет этого пережить на утро. Слишком хорошо, слишком намечтано и так прекрасно. Он лишь обнимает своего принца в ответ и покорно не шевелится, жадно слушая шумное, горячие дыхание любимого. А Джек на грани обморока, зажмурившись водит носом по медовым волосам, затем нежно нежно целует в висок: — Боже, такой родной. Ты здесь, ты рядом- шепчет он, срывающимся голосом, припадая губами к шее, нежно лизнув, затем ощутив, как от бешеного пульса любимого, забилась жилка на шее припал губами и к ней. У него самого сердце грохотало в груди от переизбытка эмоций и адреналина в крови. А как иначе? Когда вот он, самый любимый и единственный. — Такой теплый, мой желанный- Джек словно не в себе, вдыхает его запах, целует щеки, глаза, нос, лоб и губы и все шепчет и шепчет: — Мой воздух, любовь моя, как же ты нужен мне, я так настрадался без тебя…так нужен-он неспешно тянет рубашку с плеч любимого, наслаждаясь идеальными очертаниями поджарой, безволосой груди и темных горошин сосков. Он опускается ниже, покрывая поцелуями ключицы и грудь любимого. Джозеф только и может, что зарыться руками в шелковые волосы Джека и тихонько постанывать от наслаждения. Он чувствовал, как ощутимо расслабился Джек, когда обнял его и решил полностью довериться, зная что ему так легче, а потом уже поговорить и все выяснить. Но позвольте, какие тут разговоры, когда прямо сейчас, в его квартире происходит то, о чем он мог только мечтать. — Единственный мой- Джек опустился на колени и начал целовать подтянутый живот любимого, обхватив его поясницу ладонями. Кажется у него вновь начинает кружиться голова, но теперь уже от счастья и наслаждения вдыхая мятный запах любимого. Джозеф пах мятным гелем для душа, мелиссой, потому что очень любит такой чай, а еще- собой. У него идеальное тело, к которому так и хочется прикасаться, у него идеальные, соблазнительные губы. Целовать его до головокружения желанно и вкусно. И вообще весь он такой желанный, притягательный, такой домашний и со сна разморенный и теплый, что Джек просто с ума сходит. Целуя внутреннюю сторону бедер, и сжимая ягодицы любимого Джек не может удержать стон, а голос хрипит и срывается: — Прости, умоляю, ради всего святого, прости меня- Джозеф не выдерживает и опускается рядом, беря его лицо в ладони, пока Джек, уже не стесняясь своих слез перехватывает их и целует дрожащими губами. — Прости меня, я так виноват- — Я задыхаюсь без тебя — Джозеф с умиротворенной улыбкой целует его в лоб и садится на пол, устраивая голову любимого на своих коленях, перед этим снимая с него пальто и пиджак. Джек тут же вновь прижимается к нему и утыкается носом в живот, фиксируя ладони на пояснице. Джозеф с улыбкой зарывается рукой в волосы принца, а другой, поглаживает по гладковыбритой щеке. Ладонью он приглаживает его волосы назад, прислоняет ее ко взмокшему лбу, замечая то, как разомлел Джек лишь тихо шепчет: — Ну что же ты, хороший мой, так измучил себя? — он мягко водит большим пальцем по виску Джека, а оставшимися четырьмя легонько пропускает короткие волосы на затылке. — Я же люблю тебя. Всегда любил и буду любить. Буду ждать тебя несмотря ни на что, приму любым и все, что только исходит от тебя- — Приму. Ведь дороже тебя, у меня нет никого. Ни сна, ни покоя без тебя не знал и уже отчаялся совсем тебя увидеть- улыбается Джозеф, сквозь слезы и наклонившись, ловит губы Джека своими. Принц с жаром и желанием ответил, полностью растворяясь в поцелуе. — Люблю тебя, мое единственное настоящее- шепчет Джек в любимые губы. ~