***
- Да, конечно же - он не очень любит есть – он очень любит, просто свою охуенную фигуру бережёт! – Антон тянет ко рту Арсения кусок пиццы,- Ну-ка, кусай! Сейчас нажрёмся до отвала, а потом пойдём на пробежку, чтобы твоё драгоценное тело не попортилось. - После еды бегать нельзя! - Мы поспим немного…***
- Заляпай меня! – кричит, когда выходят на улицу. Арс откровенно стесняется бежать – ну, потому что здесь люди с работы и из магазинов тянутся, и вообще – обычный жилой квартал. Если и бегать, то где-нибудь в парке. Но Антон с таким лихим удальством шлёпает его ладонью по плечу и уносится вперёд, что Арсению не остаётся ничего другого – припускает вслед, уже не особо обращая внимание на косящихся на них людей. Когда догоняет – Антон ожидаемо не спринтер – удерживает рукой, сжимая локоть Шастуна и тормозя обоих. - Хочу вытрахать из тебя всю эту дурь, - признаётся, прижимаясь на секунду. - Неправда, - смеётся тот, - просто трахаться хочешь. Моя дурь тебе заходит. Кстати, тебе ляпа! – шлёпает по руке Арса и несётся дальше.***
Арса сгибает пополам от хохота – он еле держится на ногах и кое-как добирается до скамейки на остановке. У них только что закончился бензин, и они пересели на общественный транспорт, но… - Что такого я сделал-то? – жалко лепечет Антон сзади, - почему мы вышли? До дома ещё шесть остановок… - Боже… Шаст, - Попов вытирает выступившие слёзы, - то, что ты со всей присущей тебе грацией снёс рукой этой даме в трамвае берет с башки, я ещё мог стерпеть, но ты же, блять, полез поднимать эту вымокшую и затоптанную тряпку из-под ног и попытался водрузить её блином ей на голову обратно… - заходится в истерике снова. - Я же извинился, - окончательно теряется Антон. - И ей это надо было, поверь! Особенно после того, как ты начал растирать грязь с пола у неё на волосах, стараясь придать лоск выпавшим прядкам, - ещё больше заходится Попов, - Видит бог, Шастун, что бы ни произошло с нами дальше, это всегда будет самым ярким моментом в моей жизни! Бля, из-за тебя теперь мне нужно отлить! – сообщает тут же, воровато оглядываясь.***
- Как думаешь, кто победил бы в схватке друг с другом – Человек-паук или Железный человек? – спрашивает, лёжа на Арсении и устало целуя того за ухом. Арсений думать сейчас на в состоянии, но ответить нужно, иначе Шастун не отстанет – будет, как Маленький принц, повторять свой вопрос снова и снова. - Они не стали бы драться, - пытается увильнуть хрипло – после оргазма голос, как всегда, отказывает на время. - Вдруг бы стали. Положительные герои только с виду такие все из себя хорошие. Наверняка могли бы посраться из-за девушки или немытой посуды, - шепчет Антон жарко. - Если ты выйдешь из меня, я наверняка смогу ответить тебе на твой вопрос, - не выдерживает Арсений. Антон с недовольным стоном съезжает набок и тут же закидывает на Арсения свою ногу, не давая ему перевернуться на спину. Ладно. Арсений привык к экспансии Шастуна на своё тело – тот совершенно не знаком с понятием личных границ. Хотя, о каких границах может идти речь, когда Арсения собственнически берут в разных позах по нескольку раз за день. Но раз обещал, отвечать надо. Душ и спокойный сон призраками парят где-то рядом, и пока Антон не успокоится, те не станут реальностью. - Во-первых, немытая посуда вполне себе повод, так как имеет способность размножаться в геометрической прогрессии, как и носки под кроватью, - начинает Арсений, и его тут же поперёк плеч накрывает рука Шастуна: - Ты же знаешь, что от твоих нотаций на бытовые темы я начинаю возбуждаться. Я могу не выпускать тебя из кровати часами – воспитывай меня, сколько душе угодно, - целует в уголок губ, - только не жалуйся потом, что весь в засохшей сперме валяешься. - Вот, кстати, об этом! –Арсений поднимает голову, - Мы регулярно покупаем влажные салфетки, чтобы держать их рядом. Где они? - Блять, Попов… - Антон начинает снова наползать на него со своим стояком. - Их бы разнял Люк Скайуокер! – запоздало лепечет Арсений…***
- Я категорически не люблю тонуть, имей в виду, - делится Антон, стоя по колено в воде и с опаской глядя на море. - Был опыт? – Арсений подходит к нему ближе и успокаивающе сжимает ладонь на его запястье. Пляжи Канкуна немноголюдны, и вряд ли они здесь кого-то смутят. - В детстве отец скинул меня с лодки, надеясь, что я поплыву. А я утонул. Прямо помню, как уходил на дно, понимая, что вот так и гибнут, - рассказывает Антон, пока Арсений постепенно утягивает его за собой за руку на глубину, - Самое неприятное – это вдыхать воду. Я курить-то не сразу научился – лёгкие не воспринимали ничего, кроме чистого воздуха, а тут – вода. Она плотная и горло сразу распирает… Но зато отключился сразу. Надо отдать должное – если не считать предсмертной паники, утопление – один из самых безболезненных способов умереть. - Как тебя спасли? – Арсений не выпускает Антона, стоя по пояс в воде и обхватив того руками. - Не знаю. Очнулся в больнице, рядом плакала мама. Отец тоже плакал, и, в общем, эта тема стала табу в нашей семье. Меня к воде не подпускали лет до пятнадцати, пока я сам с пацанами не стал удирать на реку втихую. И однажды, на первом курсе, я снова утонул. - Господи, как? – Арсений подставляет руки, и Антон послушно укладывается на них спиной. - Выпили пива с друзьями и пошли купаться на карьер. Ночью. Я знал, что хуйню творим, но отговаривать бесполезно было – Макар никогда не сдаёт назад, если уж что удумал. Ну и, в общем, кто-то на кого-то там спрыгнул со скалы неудачно, и я сдуру полез в это месиво, боясь, что кто-нибудь захлебнётся. Захлебнулся, в итоге, я один, и, если бы не Макар, меня бы выловили через пару дней, всего серого и вспухшего. - Блять, не хочу этого слышать! – Арсений слегка подбрасывает Антон на руках, чтобы тот перевернулся на живот. - Прости. Короче, он меня выловил как-то и оплеух надавал. Я тогда так рыгал водой – не поверишь! Но ощущений особых не испытал, в отличие от первого раза – пьяный же был. - Это всё? – тревожно интересуется Арсений, кружа Антона вокруг себя на руках. - Нет, - Антон слезает с его рук и становится рядом, - в третий раз я утонул в тебе. Но мои четыре минуты давно прошли, и меня не спасти, - целует Арсения, прижимая к себе и уволакивая под воду, подальше от случайных глаз.***
- В этом доме явно любят пожрать, - бурчит Арсений, разочарованно выныривая из холодильника, где – он точно помнит – с вечера оставались приличный шмат сыра и палка колбасы. Всё ясно. Антон опять ночью дебажил коды или зависал в плойке. Мало того, что из еды в квартире теперь только кофе, так ещё и Шастуна раньше обеда не добудиться. А ведь Арсению стоило стольких трудов упросить того поехать с ним сегодня утром за город на фотосессию для Инстаграма – его многолетней слабости. Договариваться с кем-то из знакомых фотографов уже поздно, а вся остальная суббота у него расписана по часам: после обеда шоппинг, потом встреча с одним рекламодателем, а вечером он планировал сводить Антона в театр – в отместку за угнетение своей психики марвеловской киновселенной. Почистив зубы, плетётся в спальню, где Антон в полусне лениво шарит рукой по второй половине кровати, явно потеряв его. Невольно замирает на пороге, любуясь картиной, но тут же одёргивает себя, решив, что насмотрится и позже, а пока он жаждет страшной мести. Забирается на чужую спину и аккуратно вытягивается всем телом, раскинув только ступни по бокам от Антоновых ног, чтобы не скатиться, если тот будет брыкаться. Антон лишь чуть вздыхает, но глаз открывать не хочет. Рука перестаёт искать и уползает под подушку. Вот уж нет. Арсений не того добивался, чтобы бесстыдник просто успокоился, почувствовав его тепло сверху, и снова уснул. Начинает покусывать за основание шеи с обеих сторон головы. - Арс, Арс, ну ты чего? – хрипло бухтит Антон в подушку, - щекотно, - ведёт плечами. Арсений вместо ответа прикусывает гораздо ощутимее, и Антон ойкает, поднимая голову и хлопая заспанными глазами: - Ай, блять! Что ты делаешь??? - По всей вероятности, завтракаю, - сообщает Арсений, смачивая укус слюной и сдвигаясь немного выше к шее, - другой возможности ты мне не оставил. Антон секунду соображает и снова падает головой в подушку: - Чёрт, я ведь всё смёл. Прости, - выдыхает и, изогнувшись, гладит Арсения рукой по загривку, - Кот, ну закажи пиццу. Только мне оставь пару-тройку-можно восемь кусков, короче, я ещё поваляюсь, - засовывает руки глубже под подушку и устраивается поудобнее, возясь под Арсением. Арсений вспоминает, что из-за их вечной занятости и несовпадений в графиках последний секс у них был три дня назад. И если он, взрослый и разумный человек, привыкший к долгим периодам воздержания в своей жизни до Шастуна, ещё как-то может держать себя в руках, то вечно неуёмному и пышущему жаром Антону с подростковым сознанием и, судя по всему, гормонами, наверное, совсем невмоготу. Как бы не вернулся к порнхабу, с которым сожительствовал до Попова. И он уже не кусает, а целует шею Антона, выпрашивая прощения у оставленных им отметин ласковыми касаниями языка и губ. Шумно дышит в затылок, пуская по шее мурашки. Колени разъезжаются с бёдер Антона, давая возможность притереться к нему всей промежностью. - У тебя стоит, - констатирует Антон, не открывая глаз. - Кошмар! У меня, что, член?! – ужасается Попов вполголоса, обхватывая зубами мочку уха, а потом пролезая языком в раковину – Антону это особенно нравится, он знает. И поэтому тот, только начав хихикать, тут же замирает, не дыша. Теперь мурашками покрываются даже его руки, по крайней мере их часть, не скрытая подушкой. - Арс, Арс, я работал всю ночь, я просто вата сейчас, давай я тебе отсосу, а потом, когда я высплюсь, мы полноценно займёмся сексом, - канючит Антон, пытаясь перевернуться и смешно кожилясь под Арсением. Арсений не даёт ему двинуться и лишь сильнее прижимает к кровати, опять укладываясь в весь свой немалый, хоть и меньше Шастуна, рост. - Какой же ты пиздюк, Шаст! Мало того, что спустил наши планы на сегодняшнее утро, так ещё и думаешь, что я буду трахать тебя сонного?! - Чёрт, я совсем забыл, Арс! – стонет под ним Антон, чем ничуть не улучшает состояние тела Попова, - Чёрт, чёрт, чёрт, давай я сейчас приму душ, выпью кофе и мы поедем, идёт? Меня просто дедлайном накрыло, буквально к понедельнику отладить всё надо, так что я планировал и эту ночь, и следующую на энергетиках продержаться. - Что ж не сказал? – оторопело спрашивает Арсений, сползая с Антона набок, но руку и ногу оставляет на нём в стратегической готовности - это у них, видимо, семейное. - Да как-то не люблю про свою работу говорить, - признаётся Антон, - что про неё, ну, рассказывать? Одни костыли да декременты – зарастаю плесенью перед монитором... То ли дело ты... - Блять, Шастун, это просто мой выбор. Такой же, как у тебя. Я привык за столько лет. К тому же восемьдесят процентов моего рабочего времени отнимает писанина! И зарабатываю я вдвое меньше тебя, - вздыхает. - Ты мне не дашь выспаться, да? – безнадёжно интересуется Антон. - Нет-нет, спи, я, наоборот, уже расхотел, - с жаром возражает Арсений и целует Антона в лоб, - но ты всё мне расскажешь, поганец, когда встанешь, понял? И учти, к полудню я закажу пиццу и вытащу тебя из кровати за шкирку, как Тузика. - Кто такой Тузик? – интересуется Антон, зевая и закрывая глаза. - Не знаю. Лично не знаком, - признаётся Арсений, - Но у него был какой-то проёб с грелкой… - сам вдруг зевает тоже.***
- Шаст, Шаст! Тебе надо завязывать! – уговаривает, когда волочёт Антона до машины. Тот позвонил ему с вечеринки Макара – своего бывшего однокурсника – и слёзно умолял забрать, потому что «таксисты все, нахуй, отмороженные и в салон меня не пустят», - Ну, или по крайней мере брать меня с собой в качестве алкогольного щита – ты ж ни хрена не выучил свою дозу за тридцать лет своей жизни! – Шаст, блин, тяжёлый, а в невменяемом состоянии вообще неподъёмный. Но Арсений того хоть ценой грыжи, но дотащит. Своя ноша не тянет… Затаскивает на пассажирское сиденье рядом с собой и пристёгивает ремнём. Подумав, опускает спинку немного – иначе Шастун съедет с него по дороге. Пьянь ловит момент и притягивает Арсения к себе за куртку: - Сука, люблю, не могу. - Это клише, - Арсений, тем не менее, не пытается увернуться от пронизанного парами виски поцелуя. - Нет, это я, - Антон, оторвавшись, лёжа в кресле, гладит Попова пальцами по лицу и губам так нежно, что тот готов всегда быть его трезвым водителем. Садится за руль, когда Антон, нацеловавшись, засыпает, и всю дорогу глупо улыбается. Они оба, если быть точнее.***
- «Вот все бросают пить, курить, а я держусь – у меня охуенная сила воли», да? – насмешливо кричит моющемуся с открытой дверью ванной неудачливому алкоголику с утра. Того полоскало всю ночь, и Арс сам порядком вымотался, держа его ослабевшее тело сначала над унитазом, потом над раковиной, а теперь отслеживая, вертикального, под душем. Тик-токовский мем не выходит из головы, и Арс периодически хихикает, нарезая колбасу в жарящуюся яичницу. - Пиндосское пойло больше не пью, - заявляет Антон, заходя на кухню в одном полотенце на бёдрах. - Аминь. Тебе никогда не шли крепкие напитки, - ответствует Арсений, раскладывая еду по тарелкам, - «Оставайся с пенным немцем, будешь алкокоролём», - дразнится, напевая голосом Пугачёвой, - может, сначала овсянки? – осторожно спрашивает, видя, как Антон опасливо втягивает носом воздух около плиты. - Да, давай, - Антон отметает секундные сомнения и берётся за ложку, - Арс, я помню, что говорил и делал вчера. Это всё правда. - Я знаю, - Арсений наворачивает омлет - оказывается, так проголодался за эту ночь, что готов съесть сейчас мамонта. Ну, или Шастуна, как тогда, - усмехается. Тогда он съел его дважды – как только тот выдрыхся и стал дееспособным. Разными частями тела… Да, боже, о чём он думает - парень, вон, еле живой сидит и наверняка изгрыз всего себя сожалениями… - Я так трахаться хочу, ты бы знал, - действительно, жалуется Антон, запивая еду чаем, - у меня вообще всегда стоит на тебя, но я боюсь тревожить тебя ночами, зная, как ты устаёшь. А днём тебя дома нет. Но я не хочу дрочить, мне теперь это неинтересно – просто кончать, знаешь. Хочу в тебя и по любви. И прямо сейчас, если честно, - облизывает ложку и краснеет, видя, как смотрит на него Попов. А потом осторожно отодвигает от себя горячий чай, потому что взгляд Арса становится совсем уже диким – такого его Антон за три года, пожалуй, и не видел вовсе. Арсений ведь не любит избитых штампов, так что стол с недоеденной едой они оставляют в покое – пол, в конце-концов, мыли накануне.***
- Ты же говорил, что умеешь кататься! – бормочет Антон, забираясь в машину скорой помощи вслед за Арсением и усаживаясь рядом, гладя того по руке. - Ну, меня Серёга учил, - морщится Арсений, - боль в ноге просто невыносимая. Слава богу, фельдшер вставляет ему иглу в вену на руке и впрыскивает что-то, от чего ощущения сразу притупляются и на тело накатывает сонная истома. - Арс, Арс, поговори со мной! – целует его запястье Антон, и Арсению слишком лень думать о моральном состоянии девушки, сидящей сейчас рядом со шприцом в руках. - Тох, прости, что испортил нам отдых, обещаю компенсировать в двойном размере, - пытается улыбнуться. - Мы никогда больше не поедем в горы! – горячо шепчет Антон, - Ну, на горнолыжные склоны, я имею в виду. Максимум – тюбинговые трассы для детей. Фельдшер смеётся. - Ты же решился зайти со мной в море, - спорит Попов. - Там сложно ногу сломать. - Бля, Антоха, с кем не бывает! – Арсений злится. Не хватало ещё, чтобы тот терзался виной за купленную сюда путёвку. - Мне всё равно, с кем там что бывает, - невозмутимо отвечает Антон, - но я придумаю нам другие развлечения, кроме как ломать конечности. - Зачем ты поехал со мной сейчас? – спрашивает Арсений, постепенно засыпая, - придётся потом возвращаться в Сорочаны за машиной. - Тебе лекарства, видать, уже в голову попали, - шипит Шастун, - Простите, вы можете отвернуться на минутку? – интересуется у девушки-фельдшера. Та, улыбаясь закрывает глаза и прижимает к ушам руки. - Я за тобой на край света босой пешком пойду, какая, нахуй, машина, - шепчет, прижимаясь к Арсову уху губами, - С той крыши и до сегодня ты – всё самое светлое и стоящее, что есть в моём мире. Всё, ради чего я согласился жить, - жарко целует, и у Арсения скребёт где-то в носу. А больше он и не помнит ничего, как бы ни старался.***
Пятна света мелькают перед глазами, не давая сосредоточиться. Обрывки фраз, какие-то картины всплывают то и дело. Он что, пьяный? – Арсений пытается ущипнуть себя. Щиплет – боли не чувствует. Тела не чувствует тоже. Чёрт, как же так? Может, спит? Да нет, всё же так чётко видел. И себя осознаёт. Но чёрт его знает – вспоминает: чтобы проснуться, надо посмотреть на себя во сне в зеркало или испугаться. В зеркале мутно всё, как ни всматривайся – только образ какой-то размытый шевелится. А испугаться не получается. - Тох, Тоха, - будит раскидавшегося по кровати Шастуна, - можешь напугать? - Бля, Кот, - ворочается тот, - сейчас высплюсь и ка-а-а-к трахну! - Это не угроза, это обещание, - смеётся Попов. - Я трахну агрессивно. Ты заебал меня будить, - обещает Шастун. - Меняй. - Я вчера не заплатил за коммуналку, - признаётся. - Та-а-а-к, - тянет Арсений, нависая над парнем, - похоже, кто-то сам напрашивается на жёсткое наказание, вчера был последний день, теперь пойдут пени… - Блять. Ты знаешь, как меня разбудить, - Антон разворачивается и цепляет Арсения сначала ногами, а потом и руками, уволакивая в грубый захват и зажимая под собой на кровати, - Ну что, теперь страшно? – спрашивает запутанного в одеяле и прижатого к матрасу Арсения, удерживая над головой его руки и зацеловывая шею. - Я говорил тебе неделю назад – заплати, заплати, - подставляет нужные участки Арсений, - Ты знаешь, сколько мы переплачиваем за ресурсы? Сколько накидываем сверх того, за что отдаём деньги? Жилищная компания и так нас имеет, а ты позволил ей сдёрнуть с нас ещё и проценты… Ох, господи, Антон! – выгибается, вскидывая бёдра. - Я компенсирую тебе все издержки! – обещает Шастун, отпуская губами его член на секунду, - Я не знаю, зачем тебе это было нужно, но острые ощущения ты у меня сейчас точно словишь, - опускается языком ниже.***
Нет. Что-то не то. Вроде и Антон рядом дрыхнет, как обычно, и часы тикают, как ни в чём не бывало, но Арсению неспокойно. Он всегда был тревожным, но сейчас его переживания совсем не надуманны – с ним реально случился какой-то пиздец, он чувствует. Стоп. Когда он ходил на работу в последний раз? – Арсений пытается вспомнить. Он кем, вообще, работает? Сходу вспомнить не получается. Арсений и друзей своих не помнит. А они, вообще, у него были? Может, спросить Антона? Нет, лучше не будить – у того спросонок такой стояк, что Арсений, скорее, выстонет под ним истинное имя бога, чем узнает имена своих друзей. Надо просто сосредоточиться. Картины сложно выстроить в ряд – Арсений ловит их по одной и впечатывает в пазл. Так. С чего всё началось? С крыши. - Арсэн, какой-то придурок хочет сигануть с пятиэтажки, - Серёга невозмутимо сидит за компом – у того таких заявок по десять на день, – До чего люди не ценят жизнь, пиздец! - Адрес! – Арсений хватает сумку со всем необходимым. - Большая Ордынка, три. - Центр выбрал, идиот, - комментирует Арс, выбегая из офиса МЧС. Стоит перед стандартным домом хрущовской постройки – уютный двор, качели, песочницы - и только стоящий на крыше человек рушит городскую идиллию. Внизу толпа – все любят кровь, Арсений знает – он психолог службы с многолетним стажем. Бежит в подъезд, взбирается на чердак, потом вылезает на крышу сквозь слуховое окно – вон он, стоит, высоченный, опираясь коленями о низкую изгородь крыши. В руках бутылка водки. Непочатая. - Пацан, ты тоже антенну ремонтировать? – кричит. Светловолосый парень вздрагивает, оборачиваясь. - Если что, мой вызов закреплён на телефоне, так что деньги придётся пилить, - Арсений осторожно приближается к нему, - Ты из «Домспец ру»? – уточняет, подходя вплотную и незаметно вытаскивая шокер из сумки за спиной. - Думаешь, я не понял, кто ты? – парень смотрит на него своими тёпло-зелёными глазами и валится вперёд, усмехаясь. Арсений успевает подхватить его за руку – там неожиданно много браслетов - и тянет на себя, падая спиной на покатую крышу. Перевешивает. Парень больно опрокидывается на него, громко отдаваясь локтями и головой по шиферу: «Блять!» - А внизу было бы больнее, - констатирует Арсений, подставляя к нему шокер и откатываясь из-под худого тела в момент нажатия на кнопку. - Где бригада? – спрашивает по рации Сергея, сковывая пластиковой сцепкой бессознательного парня с собой. - Бля, прости, Арсэн, наши глушат национал-говнюков на востоке, те устроили разгром в местном клубе, так что тебе придётся подождать. Ты как, вообще? - Пока держусь. Но вряд ли смогу спустить его в одиночку, - признаётся Арсений, разглядывая габариты лежащего перед ним парня – выше его, хотя тонкий весь, так что, если подумать, шансы есть, - До связи! - отключается. Тот, между тем, начинает приходить в себя – Арсений всегда ставит шокер на минимум – мало ли, вдруг у кого проблемы с сердцем окажутся. - Лежи смирно или ещё шибану, - на всякий случай сообщает непонимающе моргающему парню. Тот начинает в панике отползать вверх по крыше, и Арсению, утягиваемому общей сцепкой, приходится усесться ему на бёдра: - Кому сказал! - Ты кто? – оторопело спрашивает парень, моргая. - А ты кто? – насмешливо интересуется Арсений, глядя, как красиво разметалась по лбу того кудрявая чёлка. - Антон, - отвечает парень неуверенно, - Ты почему на мне сидишь? – осматривает свою руку, - и почему прицепился ко мне? Шокер на всех по-разному действует, Арсений знает. Кто-то писается, кто-то в прострации долго лежит, кто-то в истерике биться начинает. Но такой реакции Арсений за свою деятельность не припомнит. - Ты планировал с крыши сигануть, так что, считай, я тебя спас. Антон молчит, насупясь. - Ты не спас, ты хуже сделал, - говорит, наконец. - Кому хуже? Тебе? – Арсению нравится сидеть у того на бёдрах. - Нет, людям. Обществу. Нельзя такому, как я, в социуме находиться, - парень отводит глаза. - Так иди в лес, строй хижину и транслируй о своём отшельничестве в тик-токе, - подначивает Арсений, прикидывая, сколько времени ему ещё здесь сидеть. - Иди в жопу! – злится парень, - И слезь с меня! - Ну уж нет, - поджимает губы Арсений, - начнёшь опять ебланить, а мне моя рука ещё пригодится, - кивает на связывающий их пластиковый браслет. - Слезь, пожалуйста, - в глазах мольба, - обещаю, что буду смирно лежать. - Так и лежи, кто не даёт, - усмехается Арс, набирая Серёгу, - Ну, что? - Ещё минут пятнадцать с учётом пробок. - Блять! – засовывает телефон в карман джинсов, вынужденно поднимаясь, а потом снова оседая на неудачливом суициднике и тут же слыша нервный вздох того. Чёрт! У парня под ним откровенно стоит – Арсений вопросительно смотрит на Антона и видит мольбу во взгляде. - Ты… - Я же просил! – сдавленно шепчет тот, - Я же просил... - Не волнуйся, я всё понимаю, - лепечет Попов, сползая с парня и оставляя только ногу поверх его живота, - Чего на крышу-то полез? – спрашивает участливо. - Полез и полез, - устало откидывается тот навзничь, не делая попытки вырваться, - вам –то что? - Ценю, что мы перешли на «вы»,- замечает Арсений, - Я психолог вообще-то. Соглашение о неразглашении информации и всё такое… Можешь рассказать, если хочешь – дальше этой крыши не уйдёт. - Я гей, - говорит Антон тут же, поворачивая голову и глядя Арсению в глаза, - видите? –подаётся бёдрами вперёд, демонстрируя оттягивающий джинсы стояк. - Ну, я, например, тоже, - улыбается Арсений, - знаю, что в нашей стране это проблема, но люди как-то живут с этим, пары создают. Некоторые даже умудряются жениться за границей… - Моя девушка избавилась из-за меня от ребёнка, - глухо сообщает Антон. - Так ты из- за этого? – поднимается на руке Арсений. - Из-за всего. Я ведь не знал, какой я, - парень смотрит вверх, - думал, что всё, как у людей будет - жена, дети, вкусные ужины, общие друзья. Чтобы с работы тепло встречали и в настольные игры перед сном играли всей семьёй… А потом как шарахнуло на одной пьянке – и всё, больше думать ни о ком не мог – таскался за ним везде, как прикованный, пока он не прогнал, не сказал, что та ночь просто очередная в его жизни была, и хоть я и классный, отношений он себе не искал, и всё такое… А тут и Ирка сообщила, что беременна… Не знаю, я запутался. Понял, что никогда не испытаю к ней тех же чувств, что к нему. Сказал ей, что быть больше с ней не смогу, но ребёнка будем растить вместе, помогать буду во всём. А она на эмоциях взяла и аборт сделала, - Антон вдруг шмыгает носом, вытирая свободной рукой слёзы на лице. - Тише, тише, - успокаивающе гладит его по груди Арсений, - это было её решение, и она имела на него право. - Но ребёнок был и мой тоже, - Антон рвано выдыхает. - Я понимаю, слышишь? Я всё понимаю, Антон, - Арсений придвигается ближе, продолжая гладить парня по груди, - Но это не повод падать с крыши. Это повод исправлять ситуацию. - Как?! – Антон поднимает голову и смотрит зарёванными глазами на него. На кончике идеально прямого носа смешная родинка. - Прежде всего брать свою жизнь в собственные руки, а не сбегать от неё, - Арсений кивает на заграждение крыши, - Не винить себя за честность по отношению к Ирине и самому себе – вряд ли кто-то из вас хотел бы растить ребёнка во лжи, притворяясь нормальной семьёй. И, наконец, начинать строить свою жизнь в новых обстоятельствах. Это сложно, знаю, но ты не один, Антон, и если тебе достанет хоть немного той решимости, с которой ты сюда сегодня забрался, ты обязательно справишься. Антон опускает голову на шифер и смотрит на него, нервно сглатывая. А взгляд Арсения вдруг сползает на покрасневшие и открывшиеся в волнении губы напротив. - Ты такой красивый! – говорит вдруг, забываясь. Блять. - Прости. Я последнее случайно сказал, это было крайне непрофессионально, - оторопело бормочет, краснея, - Я хотел сказать, что… - Скажи ещё что-нибудь от себя, - прерывает его Антон. Арсений думает секунду. Потом наклоняется и целует Антона в эти самые губы, мокрые и солёные от сползших слёз. Рация на бедре оживает, и тут же сквозь слуховое окно на крышу вылезают одетые в униформу люди…***
- Мне страшно, Арс! – Антона бьёт в его руках так сильно, что Арсению приходится навалиться сверх всех накинутых на Шастуна одеял и пледов, - Приди тогда на вызов кто-то другой, меня бы не было уже. Ну да и похуй. Гораздо страшнее, что я бы не узнал, какой ты. Что такие бывают, вообще. Ты понимаешь, сколько мир потерял бы без этого моего осознания? Это же информационный пласт, дающий нашей вселенной шанс на жизнь! У Антона тридцать девять, и Арсений понимает, что это температурный бред. Арсений понимает также, что лекарства действуют слабо, и откидывает с мальчишки все одеяла, заставляя его крупно задрожать. - Ты меня возненавидишь, но я должен это сделать, - шепчет, подтягивая к себе тарелку с разведённым уксусом и смачивая в ней вату. - Арс, Арс, что ты делаешь? – вскидывается Антон, глядя мутным взором, когда студящая влага касается кожи, и ту покрывает мурашками. - Сбиваю тебе температуру, - Арсений направляет на Антона фен с холодным воздухом и, скрепя сердце, смотрит, как тот стонет от холода, выгибаясь на кровати. Ничего. Главное, запаковать сейчас свои эмоции в мешок со здравым смыслом - волю им можно будет дать и потом. Переворачивает Антона на живот и протирает спину – самый большой участок тела, слушая завывания и скулёж. Нет, его так надолго не хватит – заканчивает с феном, укладывает Антона поудобнее, поя его смесью парацетамола с лимоном, и удирает в душ, выплёскивая теперь из себя все услышанные стоны его русоволосого красавца, умудрившегося подхватить грипп.***
- Привет, - Арсений потерянно жмётся на лестничной клетке. - Почему-то не удивлён, - растерянно отходит от двери Антон, пропуская Попова внутрь, - хоть и сказали, что работа со мной закончена – и так неделю таскали по анализам и психиатрам, - обхватывает себя руками, приваливаясь к стене. - Я не как психолог, - говорит Арсений, несмело заходя и прикрывая за собой дверь. - А как кто? – буравит его взглядом Антон. - Ну, просто решил проведать, - Арсений краснеет так сильно, что Антон , кажется, замечает это даже в этом полутёмном коридоре. - Я стабилен. Прыгать больше не планирую, - чеканит заученные на консультациях фразы. - Пьёшь? – вскидывает подбородок Арсений. - Начинаю с минуты на минуту, - смотрит на часы Антон и усмехается, глядя на Арсения, - будешь? - Буду, - Арсений снимает ботинки.***
- Если я снова скажу «Сука, люблю, не могу», это будет нашим персональным хэштегом? – шепчет, обхватывая голову Арсения и нежно целуя. - Ты что, прямо слово в слово запомнил? Ты ж в уматину был, - смеётся Арсений, пытаясь говорить сквозь чужой язык во рту. Блять, он опять перескочил! Что ж так мотает?!– Арсений, как может, концентрирует внимание на том вечере, силой пытаясь вернуть себя туда. Хочет увидеть больше и пережить так же ярко. Но голова слишком гудит и тело пылает, отвлекая. «Это рефлексы, спокойно» - «Это не рефлексы, смотрите, он слышит!» - «Арсюша, милый, это мама» - «Арс, немедленно открой свои глаза, засранец!» - разноголосье сменяет друг друга. Нет, это не то, это не воспоминания, а хуйня какая-то. Больно везде. Арс недовольно морщится и снова ищет дорогу. Надо просто сосредоточиться… «Динамика мне нравится, не напирайте, всему своё время»…***
- Я не врал. Ты красивый. Ты самый красивый человек из мною встреченных, - говорит Арсений, - и знаешь что? Это не просто первое впечатление, бьющее в глаза. Твоя красота во всём – в том, как улыбаешься, как глаза со сна щуришь, как смотришь по-детски, когда обиделся, и руку с сигаретой к своим манящим губам тянешь, когда злишься. С тобой невероятно тепло – ты само олицетворение уюта, и очень весело, и всегда безумно интересно! И ты превосходен в постели, Шаст, я не вру – ты не перестаёшь меня удивлять, и нежнее и заботливее тебя нет никого! Ты раскрываешься для меня, как прекрасный цветок, у которого лепестков так много, и они все настолько яркие, что глаз не оторвать, и сразу понимаешь, что навсегда. Как же мне было не заметить такое? Ну ты и дурак, - оглаживает его скулу. - По сравнению с тобой я деревяшка, - вдруг совершенно отчётливо говорит Антон, глядя в глаза, - я ни двигаться, ни говорить, как ты, не умею. В искусстве не разбираюсь и посуду вечно бью, когда мою - совсем тебе не пара. - Бля-я-я-ять, - тянет Арсений, хватая того за загривок, но, притянув к себе, не целует, а захватывает взглядом, - А знаешь, с чего всё началось? Как я в тебя влюбился? Ты очнулся на той крыше и просто посмотрел на меня своими зелёными глазами. И всё. Раздевайся. - Что? – непонимающе. - Раздевайся-раздевайся! – сам начинает расстёгивать ремень на Антоновых джинсах, - В них было столько чистоты и искренности, что тебя захотелось коснуться. И до сих пор постоянно хочется, и всегда будет - до зуда, сука, в пальцах. Так что, Шаст, сейчас ты увидишь, как можешь двигаться и говорить, пока мы будем выбивать дурь из твоей кудрявой башки.***
- Что значит, раздельный бюджет?! – нос Антона раздувается, как капюшон кобры, - Что это за семья, вообще, если не в беде и радости, а чисто по квиткам из бухгалтерии и чекам из магазинов?! Это бред, Арс! И что значит, ты всё решил окончательно?! Разве мы не должны обсуждать такие вещи друг с другом? Или это в одностороннем порядке работает – только когда тебе надо?! Короче, иди в жопу, понял?! – срывается за дверь, в чём был, и Арсений, схватив две куртки, почти сразу несётся следом, считая ступеньки подъезда и скользя тапками по выпавшему снегу на крыльце: - Антон, твою мать! – мечется глазами по пустому двору. - Антоша! Кушать! – раздаётся с балкона поблизости, и на Арсения нападает нервный смех. Возвращается в подъезд и возле почтовых ящиков сталкивается с бегущим вниз Шастуном. Тот тревожно смотрит: - Я просто поднялся к мусоропроводу покурить… - бормочет, виновато приподнимая руку с зажатой в ней сигаретой. - Живо домой! – Арсений не уверен, что выглядит устрашающе, но Антон послушно кидается к лифту и, нажав на кнопку, ждёт, ссутулясь. - Давай договоримся, что, как бы мы не ссорились, из дома никто не убегает, - тихо говорит Арсений, становясь рядом и смотря перед собой, - И если ещё раз так сделаешь - надеру задницу в одностороннем порядке, - обещает тихо. - Я могу на это надеяться?- уточняет бесстыдник. Арсений терпеливо молчит. - Мне похрен, какая у нас зарплата, - говорит Антон, как только за ними закрывается дверь квартиры и одежда возвращается на вешалку, - сегодня я больше получаю, завтра ты начнёшь. Короче, можешь делать со мной всё, что хочешь, но деньги в нашем доме на твои и мои я делить не буду! Арсений подходит ближе и ловит отступающего беглеца за ворот футболки: - Заметьте, не я это предложил…***
«Срочно на операцию! Аньке скажи, чтобы розетку под ИВЛ проверила. И анестезиолога веди – кто сегодня - Фишман или Кац? Хотя, какая, на хуй разница – оба доебутся до низкого давления»…***
- Может, нам уехать? – спрашивает Антон, когда выходят из молла с оставшимся после просмотра фильма попкорном в руках, - задолбало, как пялятся. - А сам никогда, что ли, не засматривался на нелепо одетых или просто непонятно ведущих себя людей? – усмехается Арсений, переплетая их пальцы на руках, - Пойми, люди не всегда смотрят осуждающе, им просто любопытно. Но, если хочешь, я больше не буду целовать тебя в кинотеатре. - Нет уж, целуй, - волнуется Антон, крепче сжимая ладонь Арсения. Они садятся в машину, отыскав её на парковке, и Арсений запускает двигатель, а потом и дворники – начинается дождь. - Но, вообще, я сам об этом думал, если честно, - говорит внезапно. Антон, потянувшийся было к его губам, останавливается на полдороге. - Я помню, как ты рассказывал, что всегда хотел полноценную семью, - Арсений поворачивается к Антону и пристально смотрит в глаза, - а здесь, со мной, у тебя никогда не будет детей, птица. Антон притягивает ладонь Арсения к своим губам и медленно целует. Ему нравится, как Арс называет его птицей, хотя это всегда будет напоминать ему о том неудавшемся полёте вниз. - Я знаю. Я не расстроюсь, - улыбается. - Не ври мне! Нас познакомила твоя тоска по утраченному ребёнку, забыл?! – Арсений отнимает руку и несколько секунд агрессивно цепляется пальцами за руль. - Арс, - Антон успокаивающе гладит его по плечу, - когда я принял свою ориентацию, я принял и все последствия, связанные с ней. Во многом, благодаря тебе. - Но ты любишь детей, я знаю. Ты сам, как ребёнок, - Арсений поворачивает к Антону голову и нежно смотрит, расслабляясь, наконец, - Ты бы знал, как я хочу сделать тебя счастливым, малыш. Если захочешь, мы переедем, куда угодно, где сможем жить, как мечтаем. - Но у меня защита диссертации только через полгода, - говорит Антон растерянно. - Это в любом случае не сиюминутное дело, - парирует Арсений, улыбаясь. - Мы потеряем наши дипломы. - Это заблуждение. Можно поставить апостиль или подтвердить через консульство принимающей стороны. В крайнем случае пройдём необходимое переобучение. А может случиться и так, что оно нам вовсе не понадобиться – ты сможешь работать на удалёнке, а я – оператором в службе 911, - смеётся Арс, - Но это проблемы совсем другого рода, согласись. Главное – быть свободными и жить без оглядки. - Твои доводы могут убедить даже железобетонную стену, - Антон всё-таки целует, дотянувшись, - но я готов переехать, куда угодно, не потому, что боюсь жить с тобой здесь. И не потому что мечтаю о детях, - Антон задумывается, - Я просто не хочу, чтобы ты всю жизнь загонялся, что что-то сделал не так. Поэтому поступай, как подсказывает тебе чутьё – мне будет комфортно с тобой в любых условиях. Целуются, выставляя, не сговариваясь, в лобовое стекло средние пальцы, когда боковым зрением замечают косящихся в их сторону людей, садящихся в припаркованные рядом автомобили.***
«В смысле, можно и так?! Яш, ты же видишь, он реагирует на раздражители! Да мне похуй на показатели приборов – он шевелится и на звуки откликается! Вкалывай немедленно! Я не буду ему ногу резать без анестезии - ему и так отрикошетило по всей поверхности - натерпелся по самое не могу! Короче, давай, всю ответственность беру на себя!»***
- Почему ты зовёшься психологом, когда ты самый настоящий оперативник?! – возмущается Антон, глядя на одевающего спецкомплект Арсения. Того подняли среди ночи звонком – какой-то псих забаррикадировался на складе автозапчастей на востоке города с двумя заложниками и пытается выторговать себе вертолёт. Всем остальным он, видимо, уже обеспечил себя самостоятельно, саркастично думает Арсений. - Я психолог МЧС, и ключевое слово здесь «МЧС», - отвечает Антону, улыбаясь. Целует в лоб и выскакивает за дверь, - Ложись, давай, хватит гипнотизировать монитор, завтра опять весь день дрыхнуть будешь!***
«Если я сейчас начну бить тебя в грудь молотом с ледяным наконечником, ты проснёшься?!» – всхлипывает совсем рядом Антон. Арсений определённо чётко ощущает его с собой. И дело не только в родном запахе – Арсений просто знает, что тот рядом. Себя, правда, не совсем ощущает. Какой странный сон. «Если я, блять, скажу «говори сердцем», ты проснёшься для меня? Ну же, отвечай!» - рёбра реально ломит. Чёрт. Его, ведь, так и убить могут! Арсений чувствует, как Антон обхватывает его поперёк груди и шеи, прижимаясь всем телом и приподнимая над кроватью. А втирал, что не любит Сорокина, паршивец. Арс даёт себе слово первым делом напомнить ему именно об этом, когда сможет, но пока хочет только спать.***
- Константин, зачем вам такое количество форсунок? – удивлённо спрашивает, разглядывая множество упакованных коробок, одну из которых болезненного вида человек разрешил ему приоткрыть. Арсению удалось уговорить впустить его на склад, обменяв на одного из заложников, и теперь только второй, пожилой сторож, умоляюще глядит на него. Погоди, дед, не всё сразу. - Без инжектора ни один двигатель не заведётся, - ухмыляется преступник, - Выхлопы перестанут загрязнять окружающую среду, и мир со временем очистится. Плохо дело. Фанатики – самая сложная категория. Их готовность жертвовать для достижения цели всем, включая себя, влечёт за собой всегда наибольшее число трагедий. - Может, оставите несколько коробок для пожарных и скорых? Они нужны людям, - Арсений тянет время. Омоновцы уже окружили здание и сейчас ищут способы незаметно проникнуть внутрь. - Эти люди и придумали отраву для всего живого, - начинает злиться псих. - Вы тоже человек, но ведь не имеете ни малейшего к этому отношения? – напирает Арсений, - А вы? – нарочито внимательно оборачивается к заложнику, - Вы имеете какое-то отношение к производству инжекторов? - Бог с вами, я всю жизнь на меткомбинате заливщиком проработал, а как горячий стаж выработал, на пенсию пошёл. Но денег всё равно не хватает – мы в саду дом перестраиваем для внуков – вот и решил подработать немного, - бормочет заложник. От страха стал излишне болтливым. Арсений поворачивается к террористу, но тот с надменным видом дёргает направленным на них охотничьим ружьём и произносит, склабясь: - Что ж, ни одна борьба за правое дело не обходится без невинных жертв. Но вы не волнуйтесь - они всегда попадают в рай. - Вы же умный человек, - делает шаг вперёд Арсений, - Не становитесь на одну ступень с дешёвыми грабителями. Ваша цель священна и несёт добро этому миру. В конце-концов, зачем вам вертолёт? Зачем вывозить то, что просто хотите уничтожить? Псих смеётся. Его просто крутит, и Арсений мог бы воспользоваться этим, если бы не направленное на сторожа ружьё с взведённым курком. - Ты думал, я хочу что-то вывезти из этого склада? Серьёзно? На одном вертолёте? – снова прыскает, нездорово блестя глазами, - Какие же вы все там идиоты, - достаёт что-то из кармана, - Скажи своим, если не подадут вертолёт в течение ближайших десяти минут, я взорву склад. -Что это? – невинно интересуется Арсений. Ему нужно понять, не блефует ли террорист. Но тот кладёт непонятное устройство обратно в карман и усмехается: - Ага, вот взял и рассказал. Говорю же, вы там все идиоты… «Активность головного мозга на уровне нормы. Думаю, сейчас всё дело в его желании. Зовите. Рано или поздно он откликнется». Какого!… Арсений злится, что картинка прерывается, становясь туманным маревом. Что-то изменилось, но он пока не может понять, что, поэтому предпочитает снова провалиться в своё тревожное забытьё... Слышится грохот. Бойцы, забравшись внутрь, больше не стесняются своих действий, и Арсению приходится выступить вперёд, заслоняя пенсионера: - Константин, опустите ружьё, - говорит, протягивая вперёд ладони – самый миролюбивый жест. Но щелчок затвора заставляет моментально прыгнуть вперёд, в попытке вышибить ствол из рук. Оглушительный звук выстрела в помещении обжигает барабанные перепонки и ногу практически в равной степени, но Арсений не обращает внимания, стремясь вынуть из кармана психа детонатор. Возятся на полу, кряхтя и перекатывая друг друга – хиляк вдруг оказывается сильным, а Арсений, наоборот, слабеет с каждым выходящим из его бедра толчком крови струёй. Дотягивается, наконец, до кармана и, засунув руку внутрь, достаёт прибор. Отбрасывает на несколько метров вдаль. Сторожа уже нет рядом. Смотрит на искажённое в гримасе ненависти лицо преступника, нависая сверху и чувствует звук взводимого курка – тот каким-то образом подтянул к себе ружьё и сейчас упирает его Арсению в бок. Всё происходящее дальше замедляется для Арсения в несколько раз. Вот он вытягивается на теле психа, пытаясь оттолкнуть от себя дуло. Вот, нащупав, отталкивает вместе с рукой того, уже нажавшего на спусковой крючок, и в этот момент слышит звук выстрела. Вот из-за стеллажей выскакивают бойцы ОМОНа, и одновременно оживает на его бедре рация голосом Сергея. Арсений, только начавший подниматься, видит вдруг искажённые от испуга лица ребят, приближающихся к нему, и инстинктивно откатывается с Константина вбок, тут же поднимая голову и глядя вверх. В этот же миг на того валится многометровый стеллаж, видимо, лишённый устойчивости выбитым с малого расстояния дробью креплением и неравномерно хранящимся товаром - тот вылетает с верхних полок и падает вниз коробками, рассыпаясь с максимальной амплитудой. Лицо преступника мгновенно расплющивает металлическим каркасом, и Арсений, не в силах смотреть, отворачивается. И тут его самого чем-то резко ударяет по затылку, и перед глазами вспыхивает свет, уволакивающий Арсения куда-то в пустоту без боли и тревог.***
«Арс». Забвение такое тёплое. Одеялом укутывает замёрзшие ноги и лицо. Арсению совершенно не хочется выпутываться из этого кокона, но что-то снаружи настойчиво рушит его сон. «Арс!» Что ж такое, почему не отстанут? Арсений делает попытки снова уплыть в сновидения, но в этот раз не удаётся. Он же кто? Он же тот, про кого видел все эти сны? Или это не сны были? Или это был не он? – Арсений начинает волноваться. «Арс, открой глаза, умоляю». Голос знакомый до боли. Он должен вспомнить. Говори ещё, ну пожалуйста. Он постарается. Но вместо этого его губ осторожно касаются чем-то мягким и тёплым, и нежнее этого ничего нет. Поцелуй совсем робкий, почти исчезающий, и потерять его так страшно сейчас. Чужое дыхание, опаляющее лицо, отдаёт ароматом кофе, ментола и сигарет. И в этих ощущениях вдруг вспыхивают золотом кудри и изумрудом глаза. И родинка на кончике носа, и яркий смех, и тонкие лодыжки, и окольцованные браслетами запястья – образ любимого человека, вихрем ворвавшийся внутрь, грозит разорвать тяжёлое со сна сердце, но Арсений не боится – впускает. Воспоминания накатывают размытыми образами, мутными картинками - сколько их? Это их он видел? Неужели, все они – его? Неужели, Антон - тоже? Хмурится, пытаясь сбросить с себя прилипшее оцепенение, когда слышит до боли родной шёпот: - Посмотри на меня. И открывает глаза.