1
1997 г. Папа сказал, что он может пойти к Эммету. Ему разрешили уйти, он не сделал ничего плохого. Мама кричала на него с тех пор, как он переступил порог дома. — Марк, ты идиот! Если бы их семья была нормальной, Марк мог бы убедить себя, что она беспокоится о нем. Но уже в одиннадцать лет он знал, что она на самом деле это не так. Мать получала удовольствие контролируя каждый аспект его жизни. Таким образом она справлялась со смертью РоРо. – Ты все делаешь неправильно! Сколько раз я повторила тебе вернуться домой вовремя? Ты никогда не слушаешь меня! – Я-я был у Эммета. Папа сказал, что я могу сходить к нему, – он ненавидел то, как дрожал его голос. Он должен оставаться сильным. – Мне плевать! Ты обязан слушаться меня. – Но… Любые его возражения пресеклись под тяжестью ядовитого взгляда, который она бросила на него. – Иди в свою комнату. Ты знаешь наказание. Он споткнулся на ступеньках. Да, он знал наказание. Нельзя, чтобы мама услышала тихий всхлип, вырвавшийся из его горла. Заставив себя, наконец, двинуться с места, он добежал до своей комнаты, стараясь не хлопнуть дверью. Кто знает, за что еще она может наказать его; что использует в качестве предлога. Он стянул с кровати одеяло и забился в угол рядом с зеркалом. С одеялом на голове он был в безопасности. Оно защищало его от всех тех вещей, которые мама могла сделать с ним. Сжавшийся комок трясся от судорожного дыхания мальчика. Громкие шаги неумолимо приближались. Марк зажал себе рот, и зажмурившись, прикусил палец, чтобы не заплакать. Мама ненавидела, когда он плакал. Одеяло сорвали с его головы. – Ты ведешь себя как ребенок. Ты сам навлек это на себя это – сам виноват. Ремень в ее руке был тем же, что и всегда. Марк настороженно посмотрел на него. Она грубо схватила его за рубашку и поставила на колени. — Не кричи на этот раз, или получишь еще больше. У меня болят уши. Она подняла ремень и… … Джейк принял удар молча, оцепенело… …Стивен был один. Его спина болела, а кровать выглядела мятой и неубранной. Он оглядел комнату, нахмурился и моргнул. — О, лучше мне заправить постель. Надеюсь, папа почитает сегодня на ночь. Мне понравилась та история про хоббита. Он неуклюже поднял одеяло и расстелил его на кровати. Стивен не знал, откуда на полу появились красные пятна – должно быть у него пошла кровь носом. Такое часто случалось в холодную погоду. Мальчик осторожно сел за стол и достал домашнее задание по математике. Он вздрогнул от пронзившей его спину боли. Наверное, это из-за кривой осанки; папа постоянно напоминал ему, что нужно сидеть прямо. Он хотел вырасти большим, высоким и сильным. Стивен заерзал, усаживаясь поудобнее, и ослабляя давление на спину. Напевая себе под нос мелодию, он принялся за решение задач, складывая числа на пальцах.2
2001 г. Было слишком жарко. Теплый ветер совсем не спасал от палящего солнца. Даже в тонкой футболке Марк весь вспотел; его тело пылало жаром. Он задавался вопросом, насколько горячей должна быть кожа, чтобы начать плавиться. Он не знал, что заставило его сделать это. У него никогда не было школьных друзей, поэтому, когда Даррен и Брок взяли его в свою компанию, он был им благодарен. Неважно, что они били маленьких детей, и что они дразнили его. Неважно, что они заставляли его делать их домашнюю работу или помогали списывать на тестах, хотя он этого не хотел. Неважно, что они шутили о РоРо. Это и значило быть друзьями. И друзья приглашали друг друга покупаться. Это обычное занятие по весне, особенно в такой жаркий день. И все же он пожалел, что пришел. Ему очень хотелось вернуться домой, сесть в тенёк на крыльце, читать комиксы и есть фруктовый лед. Вместо этого он плелся за Дарреном, Броком и двумя популярными капризными девчонками из школы по слишком знакомому пути; там, где он определенно не хотел находиться. Во рту пересохло, как только его слух уловило плеск воды по камням. Весна. Снег таял, а ручьи и реки наполнялись водой. Как и в тот ужасный день, пещера была затоплена на три четверти, скрытая потоком водопада. Его рука дрожала. — Ч-что мы здесь делаем? – Ты чего, испугался? Это просто вода, чего ты как маленький. Это была не просто вода. Они знали, все ребята в школе знали. Когда это случилось, с ним неделю никто не разговаривал. Учителя заставляли всех писать ему открытки с нацарапанными сердечками и извинениями внутри. Но Даррен и Брок были его друзьями. Брок жил по другую сторону от пещеры; может, они просто собирались пойти к нему домой поиграть. Дети остановились у подножия скалы. Марк посмотрел вверх. Наглые девчонки уже карабкались по камням на вершину словно маленькие ловкие обезьянки. Даррен оглянулся на него. – Идешь? – Ага, конечно. Он проклинал себя за эти слова. Он мог бы вернуться домой. Марк взбирался по камням, обдирая свои пальцы; мелкие камешки и пыль сыпались ему на голову. Он отряхнул волосы и руки и залез на последний выступ. Девочки улыбнулись ему, когда он поднялся на ноги, тяжело дыша, и подбежали к краю пещеры на другой стороне, над водой. Мальчик скинул свои сандалии и замер на месте. – Марк, давай, вставай с нами у края! — капризно прокричала одна из девчонок. Марк шагнул вперед. – Я не уверен, что… – О, на это жалко смотреть. Просто иди к нам, Спектор. Теперь они все стояли у края кроме Марка, который чувствовал себя брошенным, оставаясь позади остальных. Он хотел присоединиться к ним, правда, хотел, но его сердце грозило выпрыгнуть из груди просто от того, что он находился в этой пещере. Ноги сами понесли его к Даррену и его неприятной подружке, которая лениво прислонилась к камню. Даррен приобнял Марка пухлой рукой за плечо. Он поборол внезапное желание скинуть чужую ладонь и остался неподвижен. – Видишь? Вот почему мы друзья. А потом его столкнули вниз. Ветер свистел в ушах; волосы хлестали лицо; он отчаянно размахивал руками и ногами. Марк услышал злобный смех Даррена, Брока и противных девчонок, прежде чем ударился о воду с оглушительным всплеском. Ступни оцарапали камни на дне. Вода хлынула в полуоткрытый от крика рот и заполнила легкие. Он хрипел и задыхался. Беспорядочные взмахи рук не помогали вынырнуть на поверхность. Распахнутые глаза горели, и он видел, как пузырьки драгоценного воздуха вырываются из его рта. Лучи света рассеялись на множество осколков и ослепляли его сверху. Чувствовал ли себя также РоРо перед своей смертью? Страх сжимал легкие. Дыхание сейчас ему необходимо было больше, чем когда-либо прежде. Грудь сдавило, словно под прессом; она готова была разорваться на миллионы кусочков. Зрение по краям потемнело, а затем взорвалось ослепительно-белой вспышкой… … Стивен жадно хватал ртом воздух, вынырнув из-под воды. Он кашлял, казалось, целую вечность. – О, боже, о боже мой. Чертов пруд. По-собачьи гребя руками и ногами, он добрался до скалы – парень никогда не был хорошим пловцом. С его волос капала вода, пока он сидел там, пытаясь отдышаться. — Что ж, чудесный день для купания, — пробормотал он, как только его дыхание достаточно успокоилось. Вдалеке слышался детский визг и смех. Он обыскал скалы и нашел свои сандалии наверху, над водопадом, посреди брошенных бутылок и оберток от еды. Он засунул их в карманы шорт, пробормотав обвинения в адрес того, кто их оставил, и направился по тропинке домой. Местность казалась смутно знакомой, но он не мог точно распознать окружение. Стивен слышал об этом месте и думал, что ужасно круто, что он живет рядом с водопадом, но папа запретил ему сюда ходить. И все же, он только плескался в воде, верно? О, теперь он вспомнил. День был слишком жарким, и он просто решил немного освежиться. Он помнил, как опускал в воду пальцы ног, а потом окунулся полностью. Просто безобидное плавание, папе не нужно было об этом знать.3
2003 г. Папа весь день работал, а мама сидела на диване и пила. Она безучастно смотрела в одну точку на стене с бутылкой в руке. Отец принес домой после работы капкейк. Марк знал, что тот поздно вернулся из-за этого, и терпеливо ждал за углом, пока жена ругала его; и все же он был благодарен за этот маленький подарок. Свечи отбрасывали на стены тени, придавая происходящему театральную загадочную атмосферу. Папа тепло улыбнулся ему. — Загадал желание? Марк аккуратно сложил руки на коленях. – Ага. Он хотел бы уйти из дома. Он хотел, чтобы РоРо вернулся. Он хотел, чтобы он никогда не приводил брата в ту пещеру. Он хотел бы выпить те таблетки в ванной, но собственная трусость останавливала его каждый раз. Он хотел, чтобы этот кошмар закончился. – Задуй их, сынок, я хочу попробовать эту глазурь сверху. Он слабо улыбнулся и задул свечи. 16. Шестнадцать лет этого ада. Сколько еще он мог вынести? Отец хлопнул его по плечу и улыбнулся. – Ты заставляешь своего старика плакать, когда взрослеешь так быстро. – Ох, не плачь, пап. Съешь глазури. Марк неспешно наслаждался десертом. Его мать все еще лежала на диване; она не могла ударить его оттуда. Он тщательно смаковал пирожное, стараясь продлить процесс насколько это было возможно. Сначала глазурь – потом бисквит. Он облизал пальцы и подобрал каждую крошку. Папа взъерошил ему волосы. – Хэй, у меня есть кое-какая работа, но когда я закончу можем посмотреть фильм, хорошо? Ты выбираешь. Марк кивнул. У него всегда была работа. Парень посмотрел вслед исчезающему в своем кабинете отцу, и уже знал, что тот не появится еще несколько часов. Довольный тем, что съел каждый кусочек угощения, он подхватил тарелку со стола. — Я бы хотела, чтобы он остался жив, а не ты. Марк не смог остановить дрожь в пальцах, пока нес посуду к раковине. Сердце пропустило удар. Он отвернулся, не в силах смотреть на мать и принялся мыть тарелку трясущимися руками. После этого признания она была нехарактерно молчалива. Он почти хотел, чтобы она прошлась по стандартному списку обвинений: я ненавижу тебя, это ты во всем виноват, ты никогда не будешь так же хорош, как он, ты не мой сын. По крайней мере, он привык к этому. Тишина нервировала; он боялся снова встретиться с матерью лицом к лицу. Но тарелка чище быть уже не могла. Он ополоснул ее в последний раз, продлевая это столько, сколько мог, и, наконец, насухо вытерев ее, поставил в полку. Марк обернулся, натыкаясь на покрасневшие и остекленевшие глаза женщины. Она сделала очередной глоток из горла. Парень затаил дыхание. Ее внимание рассредоточилось. Он мог проскользнуть мимо и подняться по лестнице, и она, если повезет, не заметит. Он опустил голову, двигаясь быстро, но плавно, стараясь имитировать непринужденную походку. – Марк. Ее голос встал перед ним металлическим барьером, не давая двинуться с места. Он с силой вонзил ногти в ладонь, сосредоточившись на боли. Ему просто нужно было добраться до своей комнаты. Женщина посмотрела ему в глаза; холодная и расчетливая. Это было страшнее любого бешеного взгляда из всех, что она когда-либо бросала на него в его жизни. Это было жутко. — Я хочу, чтобы ты умер, – прошипела она, словно пена пузырилась прямо у ее губ. Он едва успел подняться по ступенькам в свою комнату, прежде чем рухнуть на пол возле комода. Его старые фигурки посыпались на пол. Марк вцепился в собственное горло, пытаясь ослабить узел душащей его фантомной петли. Ногти оставляли красные грубые полосы на коже. Он задыхался; он не мог дышать, думать, сосредоточиться; он моргнул, еще раз, и еще, и … … Стивен сидел на полу. Он моргнул и огляделся. Нахмурившись, он пробормотал. – О, боже, что, черт возьми, случилось на этот раз? Одежда разбросана на полу, тц, какой же бардак. О, мои минифигурки! Вот вы где, маленькие негодники! Я думал, что потерял вас. Вы знаете свое место – отправляйтесь на комод, вот так.4
2021г. Плывущие по небу облака всегда нервировали его. К его плечу прислонилась Лейла. – На что ты смотришь? Марк кивнул на небо. — Это немного… странно, не находишь? Облака движутся слишком быстро. – Хмм. Я думаю, это здорово. Мы с папой часто забирались на крышу нашего дома и просто лежали там; ночью глядели на звезды, но днем порой мы просто наблюдали за облаками. Мы могли провести так целый день. Марк напрягся при упоминании отца Лейлы. Он собирался рассказать ей — он собирался рассказать ей давным-давно, но так и не смог. Он был трусом и сжимал губы прежде, чем с них могли сорваться нужные слова. Она заслуживала знать, он понимал это, но не мог заставить себя открыть ей правду. Женщина обеспокоенно посмотрела на него мягким взглядом. – Ты в порядке? – Ага. Просто не люблю облака, – кивнул он, вздохнув. Лейла хихикнула. – Марк-Мистер-Крутой-Наемник боится облаков. Он издал нервный смешок и встал, проведя ладонью по волосам. – Хэй, как насчет купить ту еду, про которую ты говорила? Я пока приберусь в комнате. — Погоди, погоди, Марк Спектор собирается наводить блеск и чистоту? Ты случаем головой не ударился? – Очень смешно. Давай. Считай это свадебным подарком. – Ты опоздал на пару лет, муж. – Для этого никогда не бывает слишком поздно. Лейла подхватила свою сумочку и чмокнула его в щеку. Марк, взглянув на нее, понял, что она не верит его предлогу. Она была такой умной; она знала его. (Или она думала, что знала). От этого расставаться было еще труднее. — Не попадай в большие неприятности, пока меня нет. Он отсалютовал ей. – Есть, мэм. Когда дверь в их номер наконец захлопнулась, Марк позволил волне беспокойства разлиться по венам. Он ненавидел, что первым его побуждением, когда Лейла подбиралась слишком близко, было бегство. Он порылся в своей сумке в поисках снотворного и закинул в рот несколько таблеток. Ему необходима передышка, настоящий отдых; отступить на время и позволить кому-то другому взять на себя управление – то, что ему сейчас нужно. Это было небезопасно, но он надеялся, что Стивен исчезнет до того, как Лейла вернется. Марк просто должен был вовремя проснуться. Он слегка ударился головой о стену. Может, он мог заставить Стивена... … В комнате был беспорядок. Это было первое, что заметил Стивен. Неужели кто-то живет в таком бардаке? – Боже мой, где это я? Я… о боже, это что, плесень? Как отвратительно! Какой придурок следит за этим? Он беспокойно прижал руку ко лбу. Стивен обыскал всю комнату в поисках чертовой швабры, собрал любопытное боевое снаряжение и осторожно положил его на кровать, которую уже успел застелить. Он нервничал, хотя и не мог понять почему. Все, что он знал, это то, что уборка поможет. Он вытер пыль со всех поверхностей, разложил два набора туалетных принадлежностей в ванной, вытер загадочное пятно со своей рубашки и даже пропылесосил. Вопрос о том, как Грант сюда попал и чья это комната, мучил его, щекоча его мозг, но он задвинул его на край сознания, сосредоточившись на мытье окон. Он серьезно беспокоился о психическом здоровье людей, живших в этой комнате. Эти стекла когда-нибудь вообще протирали? Они были грязными и заляпанными. Такими грязными, что его отражение искажалось и разбивалось на кусочки, и он мог поклясться, что видел, как оно удалялось от него. Стивен ужасно устал. Вот это денек, подумал он, сидя на идеально убранной кровати между двумя сумками. Проснуться в незнакомой комнате, привести ее в порядок и заснуть. Ну, ему хотя бы удалось вывести это противное пятно. Спустя минуту Стивен спал мертвым сном поверх одеяла. Лейла поставила еду на стол и провела рукой по его волосам. — А он способнее, чем я думала, — пробормотала она, — на самом деле убрался.5
2024г. Густая кровь покрывала его руки. Обычно костюм защищал его от большей части, и Кхоншу сохранял его чистым, но на этот раз Марк отозвал броню слишком рано. Человек без сознания у его ног привалился к невысокой каменной стене, истекая кровью. Глубокая рана зияла на весь череп. Мужчина умрет без помощи. Он вытянул перед собой руки, с болью наблюдая, как кровь, капая, пачкает его рукав. В последнее время Стивен все чаще и чаще выбирался наружу. Спектору нужно очистить все это+1
2025 г. Марк выкрикивал его имя, пока не охрип. Он сполз вниз по борту корабля, не в силах стоять. Угасающее сознание уловило позади бряцанье и тихий вздох Таурт. – Весы сбалансированы. А затем он оказался в золотистом поле, в сияющих в лучах яркого солнца. Исчез корабль, Дуат, песок… исчез Стивен. Он просто стоял там какое-то время, совершенно замерев. Его легкие отказывались работать, и ему казалось, что сердце тоже перестало биться. Осознание нахлынуло на него болезненной ужасающей волной такой силы, которой он не чувствовал в своей жизни никогда прежде. У него и раньше случались панические атаки; они были его частью, как боли в спине или мигрень. Он знал эти спазмы в горле и стеснение в груди, как дату собственного дня рождения. Но прямо сейчас паника грозила убить его. Марк прижал руки к шее, стараясь унять их неконтролируемую дрожь. Его колени подогнулись, и он упал на землю. Земля в раю была причудливо мягкой, похожей на перину, но, несмотря на это, мелкие камешки впивались ему в затылок. Распластавшись на спине с трясущимися плечами и вздымающейся грудью, сжимая руки вокруг горла, он смотрел в вышину неба. Он хотел, чтобы Стивен был здесь. Его лучший друг, единственный друг, его лучшая половина. Его защитник. Он так сильно хотел его вернуть, что непроходящая бесконечная боль разрывала его сердце на тысячи кусочков. Там, прижавшись грудью к земле, рыдая и испытывая сильнейшую панику, которую он когда-либо чувствовал, он позволил проклятому тростнику и золотому солнцу загробного мира поглотить себя целиком. Стивен помогал ему в худшие моменты его жизни, и чем он отплатил? Обрек его на смерть. Может приступ паники заставит Стивена вернуться и взять на себя управление? Так они работали, будучи системой, но теперь они стали отдельными людьми с отдельными телами, и Стивен был… Стивен был… мертв, Стивен умер, Стивен умер, Стивен умер, Стивен умер. Он позволил ужасу поглотить себя, превращаясь в серый труп, дергающийся и извивающийся на одре из тростника. Солнце светило на него сквозь трещины в небесах, словно он был погребен в гробу. Он убил бы себя сотню раз, если бы это означало, что Стивен останется в живых. Если чье-то сердце и заслуживает баланса, так это сердце Стивена. Незапятнанный, мягкий Стивен. Еще один крик вырвался из его горла. Даже Джейка не было рядом. Сломленный, оскорбленный ребенок внутри него отчаянно рыдал. Он кричал и кричал в безнадежной попытке заполнить безмолвный золотой воздух. Марк Спектор был совершенно один.