«Демон»

Злополучный конверт жёг руки. Сердце гулко отбивало картечь, звенело в тишине пустой комнаты. "Реквием по Идалин" — едко отметил внутренний голос, и Рейн хмыкнули сами себе. За два месяца они успели перенять её чёрный юмор. Годы шли, а Ида всё так же успешно въедалась в их жизнь. Тем не менее они сжимали этот ужасный конверт в руках, и это значило только одно — как раньше у них не вышло. После победы над Белосом бывшие глава ковена бардов, держась за раненое плечо, спросили плачущую от счастья Идалин смогут ли они попробовать заново. Она согласилась, падая в объятия, но эти два месяца вскрыли многое. Идалин несомненно повзрослела и остепенилась, да и Рейн уже не были теми застенчивыми ботаниками с последней парты, но знание, что всё должно быть не так и не говорило о том, как надо. Рейн так и не смогли построить нормальных отношений после разрыва с Идалин, потому что вкладывались полностью в карьеру и совершенствование собственной магии. У них не было опыта в этом. Они могли поддержать или выслушать, — будучи негласным лидером "Летучих мышей", они смогли выработать этот навык — но не более. А отношения с израненной проклятием, Белосом, собственной семьёй и чувством вины матерью-одиночкой требовали гораздо большего. Рейн даже были готовы попросить Луз найти книги о психике из человеческого мира, но вряд ли там оказались бы указания как оправиться от двадцатилетнего проклятия. Идалин больше не закрывалась, а Рейн терпеливо ждали, когда же она почувствует, что может всё рассказать. Но этот момент не наставал. Лежали ли они рядом в просторной гостиной Совиного Дома, баюкаемые редкой тишиной, гуляли ли по старым местам свободного нового мира, сидели ли они ранним утром на залитой солнцем кухне — Идалин не могла произнести ни слова. Их отношения должны были сдвинуться с мёртвой точки, но она снова не могла поделиться чем-то тревожащим, чем-то, что каждый раз застывало на кончике языка, зависало в звенящем воздухе. Рейн бы всё отдали, чтобы научиться читать мысли, но могли только ласково гладить волосы — хорошо, что они дошли до этапа тактильной близости, хотя бы этот рубеж они перешагнули, — и целовать бледные щеки, преданно и понимающе смотреть в родное лицо. — Годы идут, а я не меняюсь, — хлюпнула носом Идалин и стёрла одинокую слезу в уголке глаза. — Ты изменилась, Идалин. И я тоже. Всё в порядке, нам просто нужно время. Я буду рядом, — она сжалась в их объятиях, но не отстранилась от груди. — Я не хочу снова заставлять тебя ждать, — вздохнула ведьма. Их прекрасная ведьма. — Ты не заставляешь, всё в порядке. Не требуй от себя слишком много, — сказали они, пряча влюбленную улыбку в копну седых волос. А потом в одну тихую ночь Идалин, шурша одеялом, ушла в свой импровизированный кабинет. Наутро она, порхая, унеслась на какое-то супер-важное-неотложное дело, нервно пролив молоко мимо кофе. И вручила этот страшный конверт перед тем, как дёргано захлопнуть дверь. Что в нём? Она вернётся вообще или это что-то на прощание? Эту паническую мысль они отбросили. Нет. У них всё было хорошо, они планомерно шли к прочным, здоровым отношениям. Идалин бы не пошла на столь импульсивный поступок только из-за чувства вины. Но что там? В дрожащих пальцах надорвался край конверта. «Милые Рейн, прошу, не беспокойтесь! Я не могу сказать вам всего лично, поэтому решила написать это письмо. Мне стыдно, что я поступаю так слабо, как-то такие послания не "в моём стиле", но, видимо, это всё влияние Лили. Мне больно смотреть на то, как вы тревожитесь, поэтому... Я заранее извиняюсь за скачки мыслей! Вы помните, что эссе мне всегда давались с трудом... Наши с тобой отношения свалились на меня неожиданно. Я уже привыкла и к неожиданностям в своей жизни, и к мысли, что происходящее между нами медленно идёт к возобновлению нашей связи, но, видимо, я слишком долго пыталась "отучить" себя от любви к вам. После того как мы расстались, моё глупое сердце продолжало ускоряться только при мысли о вас (и делает это до сих пор), но тогда я была глупой(?)... Я искала утешение в странных отношениях. Скорее всего, вы видели в последний год в Хексайде, как я гуляла с кем-то. Сейчас я уже не помню и имён большей части из них, но некоторые оставили после себя отпечаток. Я не могу объяснить это чувство, но когда я рядом с вами, меня иногда захлестывает страх, что всё может повториться как с ними. Одни мои отношения были довольно... Беспорядочными. Мы ругались, потом снова сходились, и сейчас у меня возникает дежавю, как когда мы "пробовали заново". Я прекрасно понимаю, что вы две разные ведьмы, и ты в тысячу раз лучше и больше значишь для меня! Даже в отношениях с Гелианом я часто думала о тебе. Но подсознательно... Мне страшно думать, что в один момент, всё может измениться. Дело в том, что Гелиан был жесток со мной, возможно. Я тоже не подарок, но в те времена меня настолько сильно пожирало проклятие, что я не могла сопротивляться. Я даже написать не могу об этом. Я никому не рассказывала раньше, простите. Я надеюсь, ты поймёте хоть что-то. Я заканчиваю это письмо, но между нами всё равно остаётся недосказанность. Я постараюсь поговорить с тобой об этом, я обещаю! Я вправду стараюсь "разговорить" себя, спасибо, что всё понимаете! С огромной любовью, Твоя Ида» *** В жизни Идалин случалось много плохого, и проклятие, пожалуй, было самым ужасным. Оно разрушило её семью, отношения, дружбу, её саму. Без магии она чувствовала себя отвратительно опустошенной и была вынуждена оставаться в перманентном одиночестве. Но не только оно отравляло жизнь дикой ведьмы. Были стражи, Император Белос, мелкие воришки, надоедливые путники в лесу, но самые страшные монстры сидят внутри. Идалин ли об этом не знать? В лабиринтах её памяти блуждал ни один такой, но после свержения Белоса и начала отношений с Рейн всё чаще к ней являлся вполне конкретный. Особенный. Из темноты кабинета на неё смотрели два синих горящих глаза. Зловещая тишина сгущалась, и под рёбрами тревожно дрожало. Она будто возвращалась в воспоминания, но от того, как свежо и живо она боялась, срок давности и дата у них отрицались по определению. Она не раз уже переживала этот кошмар, а в объективной реальности он остался за пятнадцатью годами и тысячью других событий, но при виде двух голубых демона тело прошибала дрожь. В удручающей тишине собственного кабинета она играла в гляделки с призраком прошлого. Её чудовище носило имя Гелиан. Жестокий демон из Императорского ковена, учитель молодых рекрутов. Они встретились совершенно случайно, и он даже показался ей милым: высокий, худощавый молодой демон с такой же бесцветной серой, но оттенком темнее кожей, мрачными усмешками и забегами в злачные пабы за яблочной кровью. Когда он смеялся, на тонких щеках появлялись ямочки, и, по неопытности, Идалин решила, что у них что-то выйдет. За полгода ямочки на щеках сменились обнаженными сумасшедшей улыбкой клыками, ладони, что раньше тянули за собой в счастливое забытье, превратились в дающие хлесткие пощёчины и впивающиеся в тело укусы когтей, а в глазах сгустилась обжигающая синева. Его взгляд больше не был пресловутым "цвета неба", будто сбежавшим из романов, которые читала Лилит в средней школе, это был цвет выступающих в гневе венок, цвет одинокого побега из собственного дома в сумерках, цвет синяков и цвет восстанавливающего зелья. Идалин не всё, но многое отдала, чтобы в день их знакомства не выходить из дома или пойти на рынок другой дорогой. Тень с голубыми глазами, клубясь, выплыла из темноты. Она не могла вспомнить его черты, но прекрасно ощущала животный страх. — Ну и что ты хочешь этим доказать? Кому? — Рейн беспокоятся обо мне, я не могу больше молчать, — быстро прошептала ведьма. Снова оправдывалась. За её стулом, над высокой спинкой теперь возвышалась его тёмная фигура. Он дышал с тихим шипением в её макушку, и по бледной коже пробежали мурашки. — Кому ты врёшь? Это просто оправдание твоей слабости. — Ты просто воспоминание! — чуть повысила голос Идалин. За стенкой мирно спали Рейн, она не должна была разбудить их, беседуя с собственным воспоминанием. — Зато ты — нет, но идёшь на поводу у меня. Как и всегда, глупенькая, — ухмыльнулся демон. Его когтистая лапа сомкнулась на шее, и Идалин затаила дыхание. Совиный монстр внутри пищал, предчувствуя боль. Снова. — Бедной Идалин Клаторн вечно нужна какая-то опека. Как же так! Сколько тебе уже? Сорок два? Она молча уперлась взглядом в два синих огня напротив неё. Она не видела смысла отвечать на эту неприкрытую провокацию. — Снова молчишь? Ну давай, расскажи своему новому ухажёру какая же ты бедная. Ты ведь считаешь, что не заслужила всего этого? Идалин резко вздохнула, и воздух прошёл без препятствий. Рука на шее и сиплый голос у уха были всего лишь в её голове. — В том-то и проблема, — прошептала Ида, поведя плечами. Она зажмурилась, а, когда открыла глаза, в комнате была одна. Другой конец кабинета обволакивала тихая домашняя тьма, с тихим гудением на столе работала лампа. Идалин была дома, в другом времени, но, только вдохнув поглубже свежего предрассветного воздуха, наконец почувствовала себя в безопасности.