Fix you

Было темно, комната, не переставая кружилась. Но тем не менее почему-то оставалась смутно знакомой. Что ж, у него слишком сильно болела голова, чтобы даже попытаться понять, где, черт возьми, он находится. На лбу чувствовался вес прохладной ткани, дарующий небольшое, но все же облегчение, ребра, ладони и ногу стягивали бинты   Но эта нескончаемая карусель вокруг только все усугубляла.   Ему было паршиво, ком тошноты с каждым поворотом головы все больше давил на горло.     Леви мертвым грузом рухнул на край кровати, едва не свалившись на пол — ноги отказывались работать. Каждая косточка в теле ныла даже от малого движения. Головокружительный перекат на живот, который в мыслях должен был помочь, в реальности только заставил его схватиться за ребра от колющей боли. У подножья кровати стояла мусорная корзина, которую он одновременно с благодарностью и сожалением прижимал к груди.   Мгновение ничего не происходило. Чувствуя невероятную тошноту и смятение, ему хотелось сблевать и прекратить все это. Но он ничего не мог сделать, чтобы элементарно помочь себе, кроме как сидеть там, непонятно где, и трясущимися руками сжимать мусорную корзину.   — Леви… — раздался знакомый шепот в темноте.    Инстинкты были быстрее. Резко выпрямившись, забывая о боли, он нанес слепой удар, угодивший в воздух. Кто-то мягко ухватил его за запястье и медленно опустил руку. — Это я. Ты здесь, со мной, в моем доме. Больше никого.   Грудь Леви сжалась от внезапно пришедшего рвотного позыва, и он снова склонился над мусорной корзиной. Ничего. Что было весьма закономерно, если вспомнить, сколько он ел. Он вообще мало ел… С тех пор как…    Кровь… Повсюду…    Леви снова тяжело выдохнул, с силой сжимая обод корзины побелевшими костяшками пальцев. Эрвин успокаивающе выводил ладонью круги на спине. Знакомое прикосновение действительно помогало, несмотря на обстоятельства.   — Ты не ел, да? — тихо спросил он, чтобы не расстраивать его еще больше.   Леви не стал отвечать. Что ему было сказать? Как объяснить, что он даже не смотрел в сторону еды не потому, что не мог заставить себя пойти и взять полную тарелку, а потому, что просто не хотел. Это все равно было бессмысленно. Он не мог сесть за стол, не посмотрев на свои руки по локоть в чужой крови. Не тогда, когда его товарищи остались лежать за стеной разорванные на куски.  Эрвин глубоко вздохнул, так и не дождавшись ответа.    — Леви… Зачем ты…? Ты не можешь просто взять и в одночасье исчезнуть, никого не предупредив. Что, если бы я не нашел тебя?   — Как… Ты… Меня нашел? — Леви поперхнулся от еще одной болезненной пульсации в груди, когда дыхание вдруг перехватило.    Тут возникла мысль, что для него было бы лучше, если бы Эрвину не удалось его отыскать. Он отмахнулся от нее.   — Я пришел в твою комнату, чтобы проведать тебя. — голос звучал непривычно нервно. — Тебя там не оказалось, поэтому я пошел по местам, где ты обычно бываешь.   Хотелось снова сбежать. Не желая, смотреть ему в глаза, он отвернулся. Это все было уже слишком.   — Я и не думал найти тебя в районе баров. Это было последнее место в моем списке.    Значит, он искал всю ночь.    Что за идиот.   — Зачем ты туда пошел, Леви? — его тон заметно смягчился, тон, который, вероятно, только Леви мог слышать от этого человека. Что-то сугубо личное между ними.   — Зачем? А ты как думаешь? — только договорив, Леви понял, что слова в конце концов вышли куда резче, чем он того хотел. Если бы голова не раскалывалась на части, он смог бы сдержаться.   — Я беспокоился за тебя. — Эрвин сохранил свой спокойный голос, несмотря на его резкость. Он нерешительно положил руку ему на колено. — После всего, что случилось, я не могу потерять и тебя. Ты мне нужен.   Он нуждается во мне, да?    — Почему?   Леви и не понял, что спросил об этом вслух.    — Почему? — повторил за ним Эрвин, выглядя немного обиженным. — Потому что…   Слова застряли в горле, он не мог подобрать правильную формулировку.   — Ты важен для меня. Для человечества.   Для человечества…   Все это уже сильно походило на неудачную шутку…   Какой части человечества я вообще в состоянии помочь, если все вокруг меня умирают?   — Зачем ты вообще доверил мне тренировать отряд? Я только обрек их всех на смерть… Их кровь… Эрвин… — Леви наконец рискнул взглянуть на свои трясущиеся руки, сжав их в кулаки так сильно, что ногти рисковали порвать кожу. — Вся на моих руках.   Эрвин долго молчал. Если бы не дыхание рядом, Леви и не подумал бы, что он все еще там, с ним. Но он понимал, что Эрвин ни за что не позволит себе оставить его в покое прямо сейчас.   — Неважно, сколько раз я беру мыло… — Леви замолчал, проглотив приступ тошноты, увидев, как краснота снова начинает накрывать ладони. Он сходит с ума. — Я не могу от нее избавиться.   Внезапно теплые пальцы сомкнулись вокруг его рук.   — Я тоже не могу.    Голос Эрвина хрипло звучал в темноте. Он мягко провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Леви, несмотря на боль в голосе.   — Мне жаль. Мы никогда не сможем стереть эту кровь.   Леви тяжело вздохнул и наклонился к груди Эрвина, несмотря на жжение в ребрах. Эрвин мог успокоить его. Он мог унять эту боль. Хотя бы частично.   — Это напоминает нам об их жертве. О том, что они сделали для человечества. Что мы продолжим делать для человечества, а их сила подпитывает нашу борьбу   Человечество… Сильнейший боец человечества…    Однако он никогда не бывает достаточно сильным, чтобы спасти кого-то…    Я никому особо не нужен… Тем более такой…    Сломленный… Жалкий…   «Остановись. Ты пожалеешь об этом.» — низкий голос укрытый в памяти, теперь звучал сурово. Приказ многолетней давности, набатом ударивший по голове, вернул его в реальность. — Ты был для них славным лидером. Они с достоинством выполнили свой долг.   — Не… — голос уже в который раз застрял у него в горле.   — Ты хорошо их обучил. Они смогли прожить так долго только благодаря тебе. И опыту, полученному за время, проведенное с тобой. — Эрвин нежно провел рукой по его волосам и прижал ближе к себе. — Ты отлично справился. Они гордились тем, что погибли под твоим последним командованием, я могу это обещать.   Леви хотелось возразить, но он пока не мог найти в себе силы заговорить. Их хватало только, чтобы крепко держаться за своего командира и слушать его размеренный голос над ухом.   — Я видел, как они смотрели на тебя снизу вверх. Поклонялись в некоторых случаях. Любили тебя в других. Ничего бы этого не было, если бы ты не был достоин подобного отношения. Одна мысль о тебе вселяет в наших солдат уверенность в будущем свободы. Дело не только в твоих физических возможностях, Леви. Но и в огромной силе внутри тебя. Вот почему ты важен.   Эрвин и правда верил в то, о чем говорил. В каждое проклятое слово. Леви никогда не слышал, чтобы кто-то так страстно отзывался о другом человеке. С такой уверенностью и искренностью. Сердце болезненно сжалось в покорёженной груди.   — Ты должен идти дальше. Ради них. — теперь он перешел на мягкий и успокаивающий шепот. — И ради меня тоже. Ты мне нужен, как никто другой.   Слезы наконец потекли по щекам, и глаза покраснели от раздражения. Леви выругался и полностью упал в объятия Эрвина.    — Боже, как больно… Все болит. Было непонятно, говорит ли он о боли в сердце или о боли в теле. На самом деле это не имело значения, поскольку одно только прикосновение Эрвина, и боль тут же исчезала. Эрвин не заставил его оцепенеть, как алкоголь. Он позволил ему сдаться под грузом, накопившегося горя, крепко держа его рядом все время.

***

Когда солнце взошло над горизонтом, двое уже крепко спали в объятиях друг друга на деревянном полу. И лишь солнечные лучи касались их щек в тишине раннего утра.