— Не болит ничего? — спросила девушка, чьё имя Пико не удосужился запомнить.
— Нет, спасибо за беспокойство. Хотя я и не понимаю, чем оно вызвано.
Голос ровный, сухой и безэмоциональный. Иначе Пико говорить не умел.
— Ну как же? Юма наш довольно активный...
Она смеётся. Смеются все. Кто-то громко добавил: «Ей ли не знать!»
— Не понимаю, при чём тут он.
Ровно и сухо. Запоздало пришла мысль, что вопросительная интонация сделала бы фразу более эффективной. Запоздало. Впрочем, не в первый раз подобное вызывает громкий смех всех присутствующих. Надо ли имитировать смех в ответ? Надо ли улыбнуться? Впрочем, без разницы. Окружающим комфортно и без этого.
— Снова моего малыша задираете? — Юма тоже улыбается. Улыбается, ставит поднос с двумя бутылками колы и упаковкой пластиковых стаканчиков на стол и садится рядом, на место, которое никогда не занимают. Улыбается и целует «своего малыша». Влажный язык касается сухих губ, не вызывая никакой реакции. Запоздало Пико отвечает на поцелуй, примерно вспоминая, как это делается. И отмечает, что, когда все вот так собираются пить колу, бесцельно болтать на отвлечённые темы и смеяться от ничего не не значащих сочетаний слов, всегда темно.
В фаст-фуд-заведении Юма сидит напротив, потягивая милкшейк.
— Ну, как дела твои?
— Всё как обычно. Вчера дописали тот самый кавер, осталось сделать финальную запись — завтра должны закончить.
Ровно и сухо. Но Юму всё устраивает — он одобрительно кивает, и Пико мысленно ставит галочку напротив поставленной и выполненной задачи.
— Ну хорошо.
— А как твои дела? — вспоминает о вежливости Пико, сидя так же ровно, сложив руки на коленях.
— Да отлично всё, на выходных вот в кино идём. Ты с нами?
В голове пролистываются таблицы планов. Выходные свободны, можно было и не проверять.
— Да, с радостью.
Ровно и сухо. Юму всё устраивает.
«И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова».
Юма приобнял Пико за плечо.
— Долго ты сегодня, малыш.
Рост «малыша» — около 175 сантиметров. Впрочем, Юма сам относительно высокий.
— Зато закончили, — Пико попытался улыбнуться. Беззвучное «и», не размыкая губ. Вышло неумело и неестественно.
— Молодцы.
Юма улыбается ослепительно. Всем нравится его улыбка. Он прижимается губами к щеке. Пико дёргается и целует — ровно и сухо. Юма посмеивается — легко и мягко.
Встречи с друзьями Юмы казались обременительными, но Пико и не думал отказываться, когда его звали с собой. Сам не понимал, почему.
Сайты с идеями для подарков — половина вкладок. Пико должен сделать что-то приятное, даже если никто об этом не просил. Просто должен. Пальцы ловко делают один сгиб за другим, и вот открытка превращается в кошачью голову.
Белый шоколад с прикреплённой к нему кошачьей головой в руках. Все улыбаются. Юма радуется.
— Спасибо! Мне нравятся милые вещи.
— Вроде кукол? — комментарий оказался почти неслышным, но Пико всё равно заметил.
— А я — милая вещь? — спросил он, не сумев выделить интонацией нужное слово. Юма коснулся ладонью его щеки, вгляделся внимательно в стеклянные глаза.
— Самая милая! — уверенно сказал он, поцеловал в лоб и взял за руку. — Пойдём, малыш, нас ждут.
Всё-таки
вещь. Что ж... ему подходит.
За всё время их отношений не было ни одного скандала, ни одной ссоры. Это хорошо ведь, не так ли? Странно задавать себе такой вопрос.
Счастлив ли Юма?
В ТЦ довольно много людей.
— И не надоело заниматься куклоё... — начал вопрос здоровяк, один из друзей. Один. Он не смог окончить фразу, заметив идущего к ним Пико. Значит, речь о нём?
Юма не заметил. В ТЦ довольно много людей.
— Да что ты понимаешь? — никакого возмущения, будто он объясняет простые истины ребёнку. — Ни одна девушка не была так мила, ни одна девушка не была готова принять всего меня таким, какой я есть!
— Но счастлив ли ты? — за это время Пико успел подойти вплотную. Юма испугался, но быстро скрыл это.
— Я в этой жизни ни о чём не жалею!
Улыбнулся. Уверенно и светло улыбнулся, глядя на Пико. Тот попытался улыбнуться в ответ, неумело и неестественно. Его друг покрутил у виска.
— А о том, чего я дать тебе не смогу?
И этот вопрос остался без ответа. Возможно, Юма просто не понял. Возможно, Юма просто не знал, что сказать. Возможно, у Юмы просто были секреты.
— Скажи, что роботы знают об удовольствиях? — спросил Юма после долгого молчания. В парке тихо и солнечно, свет пробивается сквозь листья, но не греет.
— Концепция слишком сложна для понимания.
— Сложна, говоришь...
Это первый раз, когда Юма интересовался чём-то подобном. Пико молчал.
— Солнце светит, и ты ничего не чувствуешь? Или тебе нравится дождь?
— Я не знаю, как отличить нравящееся от ненравящегося.
Пико попытался вспомнить первые дни своей жизни. Тогда, кажется, он думал, что любит этот мир и всех вокруг; но оказалось, что мир его не любит, да и сама концепция любви «слишком сложна для понимания». И никто не мог объяснить. Юма смог бы?
— Юма, — Пико остановился посреди дороги, заставив и парня встать, и заглянул ему в глаза. Вроде, так люди делают, указывая на необходимость искренности, — скажи, что я для тебя?
Тот смотрел удивлённо, молчал, лишь разомкнув губы, словно в любой момент мог позволить ответу сорваться с ним, вот только срываться было нечему.
— Ты мне нравишься, ты знаешь, — наконец сказал он.
— В том и дело, что не знаю, что это значит.
Ровно и сухо. Юму это не устраивает.
— Но ты же счастлив быть вместе?
— Мне не на что жаловаться.
— Ну вот! — Юма улыбнулся, положив руку на плечо Пико, но улыбка его пропала сразу, как только был озвучен самый важный вопрос.
— А ты счастлив?
Юма отвёл взгляд. Пико воспринял это как сигнал, мол, нужно время на обработку и принятие решения. Либо нежелание отвечать. Взгляд начал безучастно блуждать по стволам деревьев и кустам, время от времени фокусируясь на отдельных листках.
— Ты думаешь, нам стоит расстаться?
Пико молчал. Он не это имел в виду, но и такая реакция не вызывала никакого отклика.
— Может, ты и прав... Мы и вправду слишком разные, — он сам ответил на свой вопрос.
— И что будет дальше?
Голос дрогнул. Впервые за долгое время.
— Будем друзьями. Если хочешь, ты ещё можешь тусоваться с нами, никто не будет против!
И Пико понял, что не хочет тусоваться с ними. Но не сказал об этом.
***
Пико искренне не понимал, почему Фукасе, прибегающий к нему в перерывах, так настойчив. Да и в принципе не понимал его. Он был иррациональнее всех знакомых, что делало его сложным для понимания и коммуникации с ним. Он кидался странными фразами и исчезал, но не смеялся над отсутствием реакции. И Пико всё чаще задумывался, что что-то неправильно. Да и Мики ведёт себя совершенно иначе, но сравнивать себя с ней он не решался. Он сам был совершенно другим с ней, так что же с этого?
— Ты пробуждаешь во мне слишком много чувств, Утатане-семпай, но сам делаешь вид, словно не чувствуешь ничего, — Фукасе насупился, и это выглядело мило. Мило?
— Как люди чувствуют? Я имею в виду эмоции.
— А, ну, это когда ты думаешь, но... не думаешь!
Настолько странного определения Пико ещё никогда не слышал, да и самого Фукасе оно, кажется, не устроило. Как можно одновременно думать и не думать?
— И люди так могут?
— Ну, это скорее про отношение к ситуации! Ты не задумываешься, но как-то к этому относишься, — нашёлся Фукасе, и, кажется, новое определение было в разы лучше. Совершенно неожиданно он подался в сторону, будто теряя равновесие, и вцепился в плечо Пико, заставив его вздрогнуть. — Вот что ты сейчас думаешь об этом?
Пико задумался.
— Это было неожиданно, и я не уверен, что отношусь к этому положительно.
— Ты испугался! Это эмоция!
Фукасе выглядел самым довольным на свете.
— Значит, и андроид может испытывать эмоции? — не удержался от вопроса Пико.
— Да! И сейчас ты удивился, да ведь? Это тоже про неожиданность и эмоции!
Так Фукасе взял на себя роль гида в человеческий мир. Пико узнал, что к Мики он чувствует доверие и привязанность, а значит, Мики ему нравится; Куро же — наоборот. Пико узнал, что нравиться что-либо может a priori, и то же самое с ненравящимся. И Фукасе ему нравится.
— Я тут понял, что мне нравится, когда ко мне обращаются по имени.
— Круто! Значит, можно звать тебя Пико?
Фукасе рад? И Пико, кажется, тоже рад?
***
Встретились они в ТЦ, неподалёку от касс гипермаркета, в выходной, и эта встреча скорее удивила, чем напугала. Но нельзя было сказать, приятно ли удивила, пока Юма не улыбнулся.
— Рад видеть тебя, малыш.
Кажется, он стал ещё выше за это время. Захотелось улыбнуться ему в ответ, хотя обращение слегка возмутило.
— Я тоже рад тебя видеть, — Пико вежливо улыбнулся. — Хорошо выглядишь.
Юма посмеялся, легко и тепло.
— А вот Мицки говорит, что отросшие волосы всё впечатление портят.
— Мицки — та, что из вашей команды? «Вокалоид Ямаха»? — уточнил Пико, вспомнив, что была ещё одна, одна из подруг.
— Да, она же, мы с ней вместе были на прослушивании, а через год мы с тобой расстались. И ведь я тебя ни разу не увидел! — последнее он произнёс с досадой, но беззлобно. Пико беззвучно хихикнул, дёрнув плечами.
— Извини, я с переработок не слезал, пока...
— Я тут, нашёл! — Фукасе вылез словно из ниоткуда, поднимая упаковку безе. — Не магазин, а лабиринт какой-то, но я нашёл!
— Не слезал, пока не случился он, — с усмешкой договорил Пико.
Фукасе, обратив внимание на Юму, прищурился.
— Так вы двое знакомы?
— И очень хорошо знакомы! — Юма подмигнул ему, а затем снова обратился к Пико. — Ты сильно изменился, и я рад этому. Поговорить бы нам как-нибудь, жизнь обсудить...
— Да, стоит. В конце концов, о тебе почти ничего не слышно.
Фукасе недоверчиво смотрел то на одного, то на другого, пока Юма не махнул рукой и не ушёл, сказав, что его Мицки ждёт у выхода.
— Так ты встречался с Юмой? — поразился Фукасе, пока они шли домой.
— Да, но расстались мы через месяца три. Ему гораздо проще было бы — было и стало — с человеком; я же не видел в этих отношениях того, что есть в наших с тобой.
Пико остановился в ту же секунду, когда остановился Фукасе. Тот заглянул ему в глаза с редкой серьёзностью.
— Тогда почему вы были вместе?
Этот вопрос как будто выбил из колеи, заставив вспомнить что-то, что было шесть лет назад, если не позднее. Почему же?
— Наверное, просто так, без причины.
— А потом не виделись?
— Не виделись.
Тишина за пару секунд повисла густым туманом, и не было понятно, чего ждать. Но Фукасе солнечно улыбнулся, тем самым скрыв все чувства.
— Ревновать же повода не дашь, да?
— А я когда-нибудь давал повод? — Пико усмехнулся, уловив в словах скорее шутку, чем беспокойство.
— Вот и не давай!
***
В свете ночника тени были отчётливы, но и комната была относительно хорошо видна. Простынь пора уже было бы постирать и погладить, хотя пятна и не заметны; в стороне окна темнели плотные шторы; дверца шкафа была приоткрыта. Пико прокручивал в памяти увиденное и услышанное, удаляя «неважное», но не мог решить, важно ли то, что было с Юмой. В том, что было тогда, не было ничего плохого. Не было ничего. Но удалить это Пико не решался годами.
— Только не удаляй, во сколько там булочная в воскресенье открывается. Или погоди, я запишу, а ты запомни, куда я листок положу. Или это будет не меньше памяти занимать? — Фукасе, привыкший к таким вечерам «наведения порядка», плюхнулся рядом, ожидая ответа. Не увидев абсолютно никакой реакции, он пододвинулся к краю и наклонился, заглянув в глаза, один из которых слабо светился. — Пико? Ладно, удаляй, я сам запомню, ничего!
Беспокойство и даже лёгкий испуг в его голосе заставили остановить воспоминание на середине фразы: «Я в этой жизни ни о чё...»
— Ты о чём-нибудь жалеешь? — ровно и сухо. Пико не успел выбрать интонацию. Фукасе так и понял и не стал уточнять суть и цель вопроса; его ответ звучал отрешённо, без привычной весёлости.
— О многом.
