***
Большие белые облака выглядели более величественно на светло-голубом небесном просторе, будто ангельские корабли. Редкие птицы — пролетающие по одиночке или в стаях — напоминали маленькие чёрные лодочки незамысловатой формы, нетерпеливо обгоняющие «паромы», следующие точному маршруту. Широкий мощёный мост с перилами из белого камня возвышался над рекой, в которой отражалась слегка искажённая преломленными лучами небесная голубизна. Ванитаса не устраивала по-настоящему захватывающая архитектура зданий, нет. Взгляд его был опущен на водную гладь, в которой для него отражались не птицы, а милейшая улыбка Ноя и его мягкие, но таящие в себе не сразу видимую загадку глаза. Необычный цвет радужки подчёркивали и непослушные, в некоторых местах даже завивающиеся светлые волосы, красиво обрамляющие лицо. В голове человека промелькнуло, что белизна локонов Архивиста напоминает ему те живописные облака, неспешно плывущие по небу. Помнится, от них исходил какой-то приятный аромат… Момент был крайне напряжённый, поэтому Ванитас не смог уловить даже основную гамму, но был намерен как можно скорее исправить это. Уж слишком сильно Ной манил его… — Что это такое? — растерянно пробормотал парень, сжав галстук в области груди. При поимке себя на подобных мыслях лицо Ванитаса залилось румянцем, а сердце забилось даже быстрее чем прежде. Такое чувство было ему чуждо. Оно пугало. — Что же мне делать?.. — Дорогая, пока мы были в разлуке я мог думать только о тебе, а сердце болезненно трепетало, — Какая-то парочка проходила мимо. Девушка явно была смущена потоком комплиментов и нежности, но всё ещё жалась к партнёру, обнимая его руку и тихо, но звонко хихикая. — И тут меня осенило: эта боль, которую я чувствую — моя глубокая и неизменная любовь к тебе! Человек со вздохом закрыл глаза, оперевшись на перила моста и устало опустив голову вниз. Такое частое упоминание этого слова довольно утомило лекаря, но один момент вдруг всплыл в памяти: «Ванитас…» — Лиловые глаза Ноя озадаченно смотрели на него, а ладонь в руке вампира предательски подрагивала, выдавая волнение. — «А… Что такое любовь?» «Нет…» — Осознание внезапно пробило человека. — «Нет-нет-нет! Не может быть!» Ванитас вцепился пальцами в тёмные, с синим отливом волосы; ветер бил в лицо, а стук каблуков о мощёную дорогу отдавался в ушах гулким эхом. Образ Ноя безостановочно мелькал перед глазами. «Это невозможно!» — Человек с силой зажмурился, пытаясь избавиться от этого отвратительного чувства, но милая улыбка вампира всё не желала выходить из головы, а сердце только набирало обороты. — П-пардон! — Ванитас споткнулся о что-то, чуть не упав. Он потянулся было к воображаемому цилиндру, чтобы приподнять его в вежливом жесте, как увидел знакомые светлые кудряшки, выбившиеся из-под кепки. — Роланд?! — А-ах, милый Винсент! — рыцарь расплылся в яркой улыбке, приветственно замахав рукой. — Очень рад встретить тебя здесь! — Твой друг? — темноволосый мужчина в чёрном костюме и цилиндре с фиолетовой лентой вопросительно выгнул бровь, отпив из изящной чашечки. — Познакомься, Винсент, это мой коллега — Оливер, — представил мужчину Роланд с никак не уходящей с его лица улыбкой. — Оливер? Паладин обсидиана? — Ванитас недоверчиво прищурился, прокручивая события сражения в Живодане. — Ты и вне работы занимаешься непонятно чем? — вполголоса произнёс мужчина, повернувшись к рыцарю. — Он выглядит напуганным. — Нет-нет, мы всего-то разок соревновались в выпивке, — непринуждённо хихикнул Роланд, делая глоток из своей чашечки и бросив хитрый взгляд на напрягшегося парня. — Ты как губка, когда дело доходит до спиртного, — мрачно подметил Оливер, с явным сожалением посмотрев на Ванитаса. — Похоже, Роланд повёл себя невежливо. Я угощу Вас чашкой кофе. — Прекрасно! — мигом воодушевился рыцарь, с весёлым звоном возвращая чашку на стол. — Но он, похоже, торопится… — Мне любопытно услышать, чем ты занимаешься в свободное время, — Оливер, проигнорировав предположение о том, что их внезапный собеседник может торопиться, положил подбородок на руки, устремив взгляд тёмных очей на светловолосого приятеля. — Возможно, ты скрываешь женщину. — Что, хе-хе? — Роланд безуспешно попытался заправить самую непослушную кудряшку за ухо, параллельно активно жестикулируя, приглашая Ванитаса сесть наконец рядом. — У меня нет возлюбленной. Ну, пока что. «Пока что?» — лекарь, честно говоря, опешил: не такого он ожидал от рыцаря-богослужителя, к тому же даже внешне похожего на ангела, каким он описывается в детских книжках, с белоснежной кожей и голубыми блестящими глазами, возле которых в преклонном возрасте точно появятся морщинки от частых улыбок. — Опять отшили? — мужчина, кажется, с каплей насмешки, посмотрел на приятеля, выгнув бровь и снова взяв чашку в руки. — Та дама бросилась на тебя на днях. — Если кто-то и пользуется популярностью среди женщин, так это ты, Оливер, — рыцарь, в свою очередь, тоже не сдержал себя от «особенного», но всё же более мягкого взгляда. — Ну, я привлекательный… — …И к тому же очень скромный, — колко подметил Роланд. — Р-раз вы предложили… — Ванитас, прежде молчавший в тряпочку и тихо слушавший препирания рыцарей, наконец подал голос, тут же привлекая к себе внимание обоих. — Думаю, не откажусь от чашечки кофе. Лекарь в понимающем молчании неловко присел на свободное место, обхватив ладонями коленки и уткнувшись взглядом куда-то под стол. Кажется, прошло всего пару минут, а изящная (и явно дорогая) чашечка с ароматным напитком с весёлым звоном уже очутилась перед носом парня. Странно, ведь он даже не слышал как Роланд, или, может быть, Оливер подзывали официанта. — Ты знаешь, можно пилотировать небольшой летающий аппарат! — воодушевлённая речь рыцаря каким-то образом вытянула Ванитаса из раздумий. — Мы с Оливером парили над Парижем до того как приехали сюда. Правда здорово? Обязательно попробуй до того как начнётся экспозиция и очередь станет длинной, хе-хе! Лекарь лишь едва кивнул, не удостоив так старающегося поддержать разговор Роланда даже самым простым «угу».***
— Твой кофе почти остыл… — заметил Роланд спустя пятнадцать минут напряжённого молчания и перебрасывания многозначительными взглядами. — А ты… Я хочу с-спросить… — запинаясь, подал голос Ванитас. Выдержав паузу перед вопросом и неосознанно добавив ему эффектности, парень наконец выдал свой вопрос, который, что греха таить, немного удивил его собеседников. — У тебя м-много опыта в любви?.. — Опыта? Ну, как сказать… — рыцарь почти незаметно смутился от таких резких слов, но тут же взял себя в руки, обнадеживающе улыбнувшись. — Не уверен, но вот у Оливера его предостаточно. — Отрицать не буду, — мужчина не без капли гордости заправил прядь длинных волос за ухо и подался вперёд, показывая, что он весь во внимании. — Н-ну… Это касается моего друга… — всё так же неуверенно продолжил Ванитас, — В последнее время он не может думать ни о чем другом кроме определённой девушки… И ничего не помогает, — парень обвёл собеседников вопросительным взглядом, будто надеясь получить понимание и точный ответ с полуслова. — Он говорит, что у него болит сердце и он не может спать ночь за ночью… — А его возлюбленная… Какая она? — Роланд подался вперёд, блеском в глазах и едва заметной полуулыбкой показывая свою заинтересованность. — А… Она… — лекарь запнулся, не ожидая такого энтузиазма со стороны товарища. — Красивая… с тёмной кожей и необычным цветом глаз… — Неплохо, — хмыкнул Оливер, видимо, тоже решивший принять участие в заинтересовавшем его разговоре. — Почему он не может перестать думать о ней? Что-то случилось? — Если честно, я-я не знаю… — Ванитас, честно смущённый таким потоком вопросов, начал запинаться, — Поначалу его забавляла её реакция. Он думал, что больше его ничто не привлекает. Но потом… В ней оказалось столько всего, он даже не мог представить! Это сбило его с толку… — Парень закрыл лицо руками. Тот момент отчётливо встал перед глазами, а дыхание сбилось, прямо как тогда. Слова стало невыносимо трудно выговаривать, в горле появился необъяснимый ком, а голосовые связки будто окаменели. — Она прижала его к стене, будто хотела завладеть его сердцем и душой… И потом… Оба рыцаря с нескрываемым интересом подались вперёд, хватая каждое слово и прогоняя его у себя в сознании снова, будто с упоением наблюдали за драматической пьесой на самом интригующем моменте. — …Он увидел, как она посмотрела на него. Этот взгляд он никогда не видел прежде… Он был так мягок, но в то же время хранил в себе какую-то загадку… — голос лекаря стал ещё тише, будто он осознал, как громко произносил такие «постыдные» вещи. — Н-на этом всё… Этого было достаточно, чтобы запечатлеть его образ в моём сознании. Оливер перебил возможное продолжение речи Ванитаса собственным кашлем, тут же приложив салфетку к губам и произнеся многочисленные извинения. — Простите, кажется, десерт попал не в то горло, — оправдался мужчина под строгим взглядом Роланда. — Он будто сияет, да? — невозмутимо уточнил рыцарь с привычной для него ангельской улыбкой. — А?! Ты знаешь что это? — Ванитас изумлённо округлил глаза. Вот он — шанс на то, что ему помогут избавиться от этого загадочного мучительного чувства! Прямо перед ним сидит паладин обсидиана и готов повестить ему все секреты! — Конечно знаю, Винсент! Проще говоря… — Роланд выдержал паузу, чтобы придать своим завершающим словам гораздо большую эффектность, чем есть на самом деле. — Это любовь! — Л-любовь?.. Это и правда любовь? Это… правда?.. — Ванитас неверяще замотал головой, пальцы сами потянулись к волосам, хватаясь за тёмные пряди, будто пытаясь их вырвать. — Как можно вылечить эту болезнь?! Я привык к боли, но не такой… Осторожный стук каблуков о мощёную мостовую внезапно раздался из-за угла, а за звуком появился и сам обладатель лакированных туфель. Запыхавшийся Ной, еле-еле удерживающий цилиндр на взъерошенных светлых волосах, собирался было подбежать к напарнику, только завидев его, но, судя по его состоянию, планы вынуждены были поменяться. Тихое и растерянное «Ван…» на благо самого Ноя не успело долететь до ушей лекаря, тут же оказавшись перебитым новым потоком эмоций. — …Я не могу это терпеть. Это… Будто меня переделывают изнутри… Так больно, невыносимо! — голос парня сорвался на отчаянный крик, и это его действие не обошлось без привлечение внимания рядом сидящих людей. — Но, Винсент, — Роланд, к великому удивлению, подрастерявший собственную уверенность, с некой жалостью смотрел на Ванитаса. Он не стал упоминать, что заметил подбежавшего Ноя, тут же спрятавшегося за углом, заметив ситуацию. — Судя по тому, что ты сказал, твой возлюбленный испытывает такие же чувства и к тебе! Прежде бушевавший парень впал в ступор. Хоть он и допускал порой мимолётную мысль о том, что его «неправильные» чувства могут быть взаимны, но она была настолько эфемерна, что сам Ванитас забывал о ней быстрее, чем успевала она появиться. — Что?.. Невозможно, — прошептал одними губами лекарь, но тут же утвердив неуверенный лепет твёрдым тоном, сопроводив слова ударом кулака по столу. — Ни за что. — Почему же это? — невозмутимо спросил Роланд, будто предыдущих отчаянных тирад, переполненных калейдоскопом эмоций и объясняющих большую часть, не было. — Почему?! Я сблизился с ним думая, что он никогда не будет испытывать ко мне… — Ванитас запнулся, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово. Вариант «любовь» так и крутился на языке, готовый вот-вот сорваться с губ, но чудом парень удержал себя, дабы не «позориться», по его мнению, в очередной раз. — Подобное! — Ну почему? — всё не унимался рыцарь. Он был близок к выражению искренних слов своего «подопечного», и он сам знал это. — Потому что это отвратительно! — выкрикнул парень, доведённый до белого каления. Лицо его, казалось, прошло через все оттенки красного, а после и вовсе побледнело. Ванитас закрыл лицо подрагивающими ладонями в перчатках, и тихо-тихо, почти слезливо прошептал. — Зачем кому-то любить кого-то вроде меня? — Удивил… А ты, оказывается, презираешь себя даже больше, чем кажется… Но тебя любит бог! — Роланд воодушевлённо подался к Ванитасу, зажав его ладони между своих. Кажется, ещё секунда — и у рыцаря из-за спины покажутся два белых крыла, а над головой воспарит нимб. — Я и Бог можем дать тебе любовь в двукратном размере! Ты всегда любим, мой милый Винсент! Почему же ты решил, что не достоин такого чудесного чувства, как любовь? — Да потому что… Неважно! — парень вырвал собственные руки из тисков Роланда, тут же развернувшись и пустившись прочь, выкрикивая на прощание слова, переполненные беспорядочными эмоциями. — Я идиот, что обсуждаю это с тобой! Дурак, дурак! Никогда больше не подходи ко мне! — Милый Гилберт, — обратился рыцарь к Ною, робко вышедшему из-за угла и открывшему было рот, дабы окликнуть стремительно удаляющегося Ванитаса. — Иди. Тебе лучше догнать его. — Верно! — с признательным блеском в глазах кивнул Архивист, прикасаясь кончиками пальцев к полям цилиндра в вежливом жесте и разворачиваясь, стараясь не отрывать взгляд от напарника. — Увидимся позже, Роланд!***
Хоть весна всячески и показывала свой неизбежный приход, однако темнело по-прежнему рано. Стрелка наручных часов Ноя только-только доползла до римской семёрки, а на линии горизонта уже догорало последними алыми лучами закатное солнце, на смену которому робко выходил молодой месяц в сопровождении крошек-звёзд. Архивист выбежал на крышу, слишком громко хлопнув дверью и порушив тем самым весь эффект незаметности. Хоть Ванитас в порыве эмоций и успел убежать довольно далеко, однако вампир, как бы странно это не звучало в контексте его сущности, прочувствовал тот неуловимый шлейф какого-то терпковато-сладкого парфюма, частицы которого осели на шарфе парня с незапамятных времён. — Ты простудишься, если останешься там сидеть, — Ной отошёл от двери и поднял голову, глазами выискивая там, наверху, своего напарника. Хоть Архивист и испытывал великое уважение к лекарю, однако именно в данный момент он напоминал вампиру маленького обидевшегося ребёнка, засевшего в самый дальний уголок комнаты и показывая тем самым своё «гордое» фи — уж очень хорошо даже с такого расстояния было видно насупившееся личико Ванитаса. — Заткнись, — невежливо огрызнулся в ответ тот, отворачиваясь и зарывая всё ещё пылающее лицо в складки тонкого шарфа. — Послушай… — не унимался Ной. Придержав цилиндр кончиками пальцев и спрыгнув с балкончика на крышу, находящуюся чуть ниже, он поднял взгляд на Ванитаса — это место было наилучшим вариантом, не беря в счёт «забраться к самому Ванитасу», так как вампир навязываться не хотел, но желание донести свою мысль, так долго таящуюся в недопонятом виде в его голове, никуда не пропало, — Помнишь, как сегодня в кабинете графа ты говорил о «непонятной болезни»? — в ответ лишь молчание. — Просто я думаю… Точнее, нет, я чувствую то же, что ты описывал. Учащённое сердцебиение, сбивчивое дыхание, спутанные мысли… Вампир сделал паузу, прислушиваясь: нет ли какой реакции со стороны напарника? Нет. Всё та же тишина, изредка прерываемая металлическим звяком серьги Ванитаса и шорохом ткани. Вздохнув, Ной, будто через сопротивление, тихо продолжил: — И всё это при виде тебя. Что-то в этой интонации заставило человека дрогнуть. Он медленно повернул голову в сторону напарника, с калейдоскопом эмоций, плескавшихся в глазах, уставившись на него. Ванитас не мог это никак отрицать: Ной красив. Особенно сейчас, когда слабый ветерок колышет его светлые пряди, лиловые выразительные глаза с некой надеждой смотрят прямо на него, а свет, льющийся из широких чердачных окон, создаёт вокруг него ангельский ореол. Опять это чувство. Ванитас сжал ткань в области груди, пытаясь угомонить внезапно быстро забившееся сердце. — Да даже одной мысли о тебе достаточно для того, чтобы заставить моё лицо пылать, а сердце сделать похожим на невольную птицу в клетке, с силой бьющуюся о железные прутья и отчаянно желающую выпорхнуть! — воскликнул Ной, ставя напарника в ещё более неловкое положение. Резкий выплеск эмоций, да ещё и таких… Лекарь закусил губу, не в силах что-либо вымолвить. Разум словно застлало туманом, все мысли будто одновременно испарились, а подходящие слова мигом исчезали, только-только появившись на корочке подсознания. — Проще говоря… Это любовь. Что-то внутри Ванитаса рухнуло. Внезапно стало жутко холодно и появилось резкое желание уйти отсюда поскорее. «Любовь, да?» — невесело хмыкнул лекарь, отвернувшись, не в силах больше смотреть на вампира. В это время с лица Ноя медленно но верно сходила такая искренняя, переполненная нежностью и ожиданием хоть какой-то взаимности улыбка. Безнадёжно уткнувшись взглядом себе под ноги, Архивист замолк. Молчание — мучительное, неловкое молчание. Оно тянулось несколько минут, не меньше. Длилось ровно до того момента, когда Ной, окончательно потеряв надежду, собрался уходить. — Подожди! — машинально выкрикнул Ванитас, шустро слезая с козырька и становясь напротив напарника. Забавно — в самый ответственный момент все нужные слова испаряются из головы как по щелчку пальцев. — Ты… Лицо человека залилось краской, и тот опустил его, стыдясь собственных чувств. Пальцы будто сами сжали ткань пальто до побеления костяшек, вместо того чтобы ударить собственного владельца за излишнюю медлительность. Хотя это было всего-то одной из сотни, тысячи причин. — Зачем… — лекарь через величайшее сопротивление поднял голову, лишь на миг пересилив себя и взглянув Ною прямо в глаза, отражающие в себе тёплые огни уличных фонарей. — Зачем ты любишь меня?! Голос Ванитаса, сорвавшийся на отчаянный крик, предательски дрогнул. Больше всего ему сейчас хотелось хорошенько ударить этого глупого вампира, вбить ему, что просто невозможно испытывать подобное к такому человеку, как он сам. Ванитас… Просто жалкий человечишка. Обладающий необычайной силой артефакт за пазухой не наделяет человека силой духа, тут бóльшую роль играет самовнушение. И он попался на этот трюк. На деле же вот он какой — Ванитас, взявший себе имя вампира Голубой Луны. Беспомощно стоящий перед напарником, опустивший взгляд, не в силах разобраться даже в себе самом. Ждущий решающего ответа. — Я не могу ответить, зачем я тебя люблю. — Ной сделал уверенный шаг в сторону лекаря, заставив того чуть-чуть попятиться. Вдруг он собирается его ударить? Хотя в таком случае Ванитас сможет легко дать отпор. Всё же физическая боль гораздо слабее моральной. — Потому что факт остаётся фактом, а мои чувства никуда не денутся по щелчку пальцев. Я могу повторить: я люблю тебя, Ванитас. Это было последней каплей. Парень с надрывным, чуть ли не скулящим вздохом подался вперёд, обхватив крепкое тело вампира руками, цепляясь за белоснежную ткань пальто пальцами, а носом уткнувшись в плечо, чувствуя едва уловимый приятный аромат, исходящий от тёплой кожи. Из горла вместо всех слов, что хотелось сказать, вырывался только тихий хрип, чуть надорвавшийся, когда Ванитас почувствовал на своей спине тёплую тяжесть чужого прикосновения. Лекарь слабо бил Ноя сжатыми кулачками, обсыпал того градом неласковых слов, но всё продолжал прижиматься к нему, противореча самому себе. Единственные членораздельные слова, что смог вымолвить Ванитас, было тихое-тихое, произнесённое почти одними губами: — Я тебя тоже.