***
И вот так Гермиона вошла в старую шикарную гостиную (нет… не в ту), потратив столько времени на то, чтобы не возвращаться в это место, разглядывая экстравагантные персидские ковры, мебель из красного дерева и бесценные реликвии, на которые она никогда не осмеливалась смотреть слишком долго. Грейнджер поджала губы, оглядывая пустую комнату в надежде, что кто-нибудь придет встретить ее, но ее встретила лишь тишина. Если честно, она ожидала чего-то подобного. Выглянув из высоких стеклянных окон, шатенка увидела изысканные сады, все еще цветущие, полные жизни, с их шикарными кустами роз и чудесными дубами, стоящими крепко. Несмотря на то, что уже было начало октября, на сером небе сгущались тучи и была явная угроза ливня, который должен был пролиться совсем скоро. Поместье было таким же холодным и непривлекательным, каким она его помнила: комнаты по-прежнему были слишком просторными и вычурными. Идеальная обстановка не создавала ощущения обжитого места. Даже в самом воздухе чувствовалось какое-то мрачное напряжение, из-за которого ей казалось, что ее постоянно душат. Несколько портретов предков Малфоя на стенах с ненавистью в глазах смотрели на незваную гостью — и хотя они давно были заглушены сильными чарами, она все равно могла понять, о чем они думают: как смеет такая грязнокровка, как она, посещать это место, даже зная, что ей здесь не рады? Неужели она не могла просто развернуться и вернуться в свою убогую квартирку в маггловском Лондоне? Как она могла поверить в то, что когда-нибудь будет принадлежать этому месту? Что это может стать ее домом? Какая нелепая мысль! Шатенка была готова покинуть это место навсегда… Если бы не тот факт, что ее драгоценный сын был где-то внутри, нуждался в ней. Один из портретов, изображавший человека, который, по ее мнению, был прадедом Малфоя, драматически вздохнул и указал на дверь, как бы давая ей разрешение пройти дальше в поместье. Раздражение в его глазах было так ярко выражено, что Гермиона практически слышала оскорбления, когда пересекала арку. Не найдя ни одного из домовиков, ни самого лорда Малфоя, чтобы проводить её, Гермиона предпочла довериться воспоминаниям об этом месте и торопливым шагом направилась к комнате своего сына — её туфли стучали по роскошному мраморному полу, а сердце гулко билось. — Малфой?! — позвала она, задыхаясь. Честно говоря, это поместье было слишком большим и ей бы не помешали чары, чтоб не заблудиться, — где ты? Наконец, она услышала, как он отозвался в коридоре, — Грейнджер! Я здесь. Она прикусила язык, чтобы не сорваться на него, хотя раздражение от бесцельного блуждания по поместью начало действовать ей на нервы — но когда Гермиона свернула за угол, дыхание перехватило, она внимательно посмотрела на своего бывшего мужа. Драко Малфой стоял в дверях спальни их сына, ожидая ее с привычным надменным видом, хотя она не ожидала увидеть его таким… усталым. Под его металлическими глазами были тяжелые темные мешки, тонкие светлые волосы торчали во все стороны, а кожа выглядела бледнее, чем обычно (если это вообще возможно). Его широкие плечи были немного ссутулены, а высокая фигура прислонена к стене, как будто он вот-вот рухнет от усталости. На его лице была заметна щетина, а оксфордская рубашка, которую он носил, выглядела ужасно помятой — как будто в последнее время у него почти не было времени на уход за собой. И все же… Он все еще выглядел таким же красивым, как всегда. Вопреки здравому смыслу, ее глаза проследили за линией его закатанных рукавов, девушка увидела выпирающие вены на его предплечьях и несколько татуировок на левой руке, затем ее взгляд поднялся к расстегнутым пуговицам на воротнике, которые открывали лишь намек на шрамы, украшавшие его грудь. Было смешно, что она не могла забыть его резкие черты лица и сильную линию челюсти, даже спустя почти целый год после развода. Их глаза встретились на короткий миг, и Гермиона почувствовала, как дрожь пробежала по позвоночнику, когда холодное серебро столкнулось с теплым янтарным взглядом. Было ясно, что он не очень доволен ее присутствием (судя по тому, как напряглась его челюсть, когда девушка появилась в поле зрения, словно дракон, оценивающий добычу), но она не позволит себе беспокоиться по этому поводу. — Добрый вечер, Малфой… — Грейнджер надеялась, что не покраснеет, как глупая школьница, которой она когда-то была, когда высоко задрала голову, чтобы казаться более уверенной, чем она чувствовала себя на самом деле, — как Скорпиус? Мужчина расправил плечи и посмотрел на нее с отчаянием, которое быстро исчезло, уступая место его безразличному лицу. — Ну, как я уже сказал… Он просто немного устал, — вздохнул мужчина. Судя по всему, в этот день от него не будет ни колкостей, ни насмешек — и почему-то мысль о том, что Малфой не съязвит, заставила ее почувствовать легкое разочарование, — у него жар — температура не очень высокая, но мне кажется, что ты должна была знать. — Понятно, — она заглянула в приоткрытую дверь позади него, ища глазами сына, — и он встал? — К сожалению, — насмешливо ответил он, не впечатлившись, хотя в его тоне появилось немного больше теплоты, когда Драко начал рассказывать о том, что Скорпиус играл весь день, — я весь день пытался уговорить его отдохнуть, но он слишком упрям, на свою собственную голову. — О? — ее губы против воли дернулись вверх, — интересно, в кого это он такой? — Я понятия не имею, о чем ты, — поднял он бровь, — если уж на то пошло, он получил это от тебя! Зная, каким вспыльчивым и упрямым был Скорпиус, Драко, вероятно, был прав. Гермиона не могла себе представить, чтобы ее бывший муж (идеальный наследник чистокровного рода, каким он вырос) вел себя так и не подчинялся приказам родителей, как это часто делал их сын. И как будто внезапно вспомнив, зачем она вообще вернулась в Мэнор, девушка без лишних слов направилась вперед, с нетерпением ожидая встречи с сыном. Комната Скорпиуса была гораздо более привлекательной, чем остальная часть поместья. Само помещение было наполнено жизнью благодаря бордово-красным оттенкам на стенах, красным гобеленам с золотыми деталями и львами, покрывавшими каждый квадратный сантиметр, что вызвало улыбку на лице, когда она погрузилась в детскую и невинную атмосферу, окружавшую ее. Все это, конечно же, было сделано по требованию Скорпиуса. Мальчик в душе был гриффиндорцем, и это было видно. В комнате было разбросано несколько магловских игрушек, что свидетельствовало о том, что он играл с ними днем, но они были явно заброшены, поскольку с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Бархатные шторы на окнах были задернуты, чтобы в комнату не проникал свет, что придавало приглушенный вид обычно веселой комнате. Прямо на большой кровати с балдахином, под несколькими шелковыми одеялами, но все еще неловко ворочаясь, лежал ее драгоценный шестилетний сын. Улыбка быстро угасла, сменившись на беспокойство, когда она подошла и поцеловала его лоб, ненавидя то, как горит его бледная кожа под ее губами. — Привет, мой маленький лев, — ворковала она, усаживаясь на край кровати и протягивая руку, чтобы нежно погладить светлые пряди. Сердце разбилось, когда шатенка услышала его хныканье, поэтому ее голос стал намного мягче, когда она продолжила, — как ты себя чувствуешь? — Мама! — ее сын шмыгнул покрасневшим носом, голос звучал ужасно хрипло, но он изо всех сил старался держать свои серебристо-голубые глаза открытыми. Гермиона видела, что мальчик пытается встать — вероятно, ему хотелось спрыгнуть с кровати и побегать вокруг нее, как он обычно делал, но у него не хватало сил, чтобы сделать что-то еще, кроме как немного пошататься, — у меня болит горло и голова. Я не люблю болеть! — Мне жаль это слышать, — пробормотала она, взяв свою палочку и наложив чары на его лоб, чтобы проверить температуру, увидев результат, чуть выше 38ºC, она слегка поморщилась. Это было не так уж высоко, но и это не остановило ее тревожное сердце, — ты скоро поправишься, я обещаю. — Но я хочу выздороветь прямо сейчас! — Я знаю, мой лев, но чтобы поправиться, тебе нужно сначала отдохнуть. — Это звучит скучно! — снова захныкал он, потирая глаза, надув губы и требовательным тоном напоминая ей его отца. Кстати говоря о дьяволе… — Я пытался дать ему немного бодроперцового, но это не очень помогло, — услышала она голос Малфоя из другого конца комнаты. Он стоял со скрещенными перед собой руками и нахмуренными бровями. По какой-то причине мужчина все еще стоял в дверном проеме, как будто опасался находиться слишком близко к ней, — а еще я приготовил куриный суп с лапшой, но ему не хотелось есть, так что он находится под чарами стазиса на кухне, пока Скорп не захочет есть. Она моргнула при этих словах, пытаясь представить себе воплощение аристократического мужчины на общей кухне, спотыкающегося в своих лучших попытках готовить что, как она прекрасно знала, он терпеть не мог, несмотря на то, что в зельях он разбирался блестяще. Но вместо того, чтобы найти это смешным (как она, вероятно, сделала бы в прошлом), она нашла это невероятно трогательным. — Я не голоден, — пожаловался Скорпиус после приступа кашля, пронесшегося по его маленькому телу, — разве я не могу еще немного поиграть? — Тебе все равно нужно поесть, милый, — Гермиона наклонила голову, оглядываясь на своего малыша, — как насчет того, чтобы я приготовила тебе имбирного чая для горла, а потом бы ты поужинал? Он обдумывал варианты, немного изображая, поджимая свои маленькие потрескавшиеся губы и громко напевает, пока, наконец, не кивнул, — хорошо, мама, но только если я буду смотреть телевизор до восьми! Боги — наглец, прямо как его отец! — Это мы еще посмотрим, мой лев, — засмеялась Гермиона, снова прижимаясь губами к его лбу, — я сейчас вернусь. Люблю тебя. Гермиона услышала, как он пробормотал, что тоже любит ее в ответ, прежде чем очередной приступ кашля овладел его бедным горлом, но вскоре она уже возвращалась в огромные пустые коридоры Мэнора, чтобы направиться в одну из многочисленных кухонь. Малфой следовал прямо за ней — как высокая, задумчивая тень — ничего особенного не говоря, но всегда направляя ее по пути, ворча и качая головой всякий раз, когда девушка собиралась свернуть не туда… Что случалось довольно часто, учитывая, каким огромным был его дом. Если бы гриффиндорка не знала лучше, то сказала бы, что все строение изменяло множество арок, дверных проемов и общую планировку только для того, чтобы еще больше запутать ее и заставить чувствовать себя еще более нежеланной. По какой-то причине, вместо того чтобы раздражаться из-за того, что девушка может легко заблудиться в его доме (как и должно быть), ее предательский мозг решил навеять ей чувство ностальгии, связанное с хорошими воспоминаниями, которые она накопила за годы, проведенные в поместье. Воспоминания о ней и Малфое — когда они были намного моложе, сразу после окончания войны, только что из Хогвартса, когда вся жизнь у них была еще впереди. Воспоминания об их отношениях, расцветших в том самом поместье — когда Малфой шептал ей на ушко пустые обещания о том, что теперь это ее дом, и отбивался от язвительных семейных портретов в ее защиту. Воспоминания об их первом свидании, том, которое произошло прямо в саду поместья. Гермиона до сих пор хорошо его помнила: после целого года совместного проживания в башне Старост на последнем курсе и установления крепкой (если не сказать неожиданной) дружбы с Малфоем, она, наконец, набралась храбрости и стала умолять его посетить Мэнор еще раз. Девушка даже не была уверена, почему вообще попросила его об этом, хотя подозревала, что это желание, было вызвано необходимостью почувствовать какое-то завершение войны. Хотя тогда он выглядел до тошноты недовольным ее просьбой, в конце концов согласился, но при условии, что ее визит повлечет за собой пикник на территории поместья (подальше от той кошмарной комнаты, с которой все началось). Тогда ей не потребовалось и секунды на раздумья, прежде чем согласиться, и это решение она всегда будет считать правильным, поскольку визит в поместье (каким бы болезненным он ни был) был тем, что ей было нужно, чтобы жить дальше. А их первое свидание стало прекрасным опытом, который вскоре привел к множеству других свиданий, которыми она, конечно же, будет дорожить всегда — даже если в итоге они не смогли построить свое долго и счастливо. И действительно, как Гермиона могла обижаться на распавшийся брак, если в результате родился самый важный человек в ее жизни? Боги, наверное, ей стоит перестать зацикливаться на прошлом. Ничего хорошего из этого не выйдет, верно? — Вот мы и пришли, — прочистил горло Малфой, внезапно прервав ход ее мыслей, — кажется, у меня еще остался свежий имбирь в шкафах — давай я принесу его тебе. — Хорошо, — шатенка подавила вздох, наблюдая за тем, как мужчина суетится на кухне с элегантностью, присущей только чистокровным, как он. Жаль, что это только усилило неловкое молчание между ними. К тому же она заметила, что Драко не проронил ни слова с того момента, как они покинули комнату сына. И пока он искал ингредиенты, необходимые для приготовления чая, девушка наблюдала за тем, как его лицо приобрело совершенно безучастное выражение — как будто он затерялся в собственном мире. И, вероятно, так оно и было. Малфой был очень сильным окклюментом, то, с чем она мучительно знакомилась и пыталась бороться на протяжении многих лет. Неудивительно, почему блондин даже не потрудился встретить ее у камина! Он, как всегда, был слишком занят тем, что готовил к встрече с ней свои чёртовы кирпичные стены! И, возможно, беспокойство от того, что ее ждет больной ребенок, или досада от неудачного свидания, а может даже злость на то, что он снова закрылся от нее, заставили ее промолвить с недовольным ехидством, — пенни за твои мысли? Одного ее тона должно было быть достаточно, чтобы заставить его остановиться и повернуться с усмешкой в глазах, — маггловская валюта для меня бесполезна. И в моих хранилищах более чем достаточно галеонов, чтобы соблазниться любым твоим предложением. Ну что за кретин. — Однако тебя что-то беспокоит, — надавила она, просто для того, чтобы не отступать, — я вижу это. — Нет, не видишь, — начал он, звуча на удивление неуверенно, но вскоре продолжил с той тошнотворной монотонностью, которую она так презирала, — я в порядке, Грейнджер. — А я считаю это бредом! — О, не начинай… — Ну, ты же сейчас используешь окклюменцию, не так ли? — усмехнулась Гермиона, положив руки на пояс и высоко подняв подбородок, когда Малфой подошел к ней и навис с потемневшими глазами, в то время как ее собственные горели ярким огнем. — А если и так? — кинул он, глядя на нее сверху вниз, — это не твое дело! Глаза шатенки сузились в ответ, и она скрестила руки в негодовании, пылающем внутри нее. Какого черта он вообще сегодня вел себя как мудак? Разве они не договорились быть хотя бы вежливыми друг с другом ради Скорпиуса? — Это… — ее голос внезапно упал до тихого шепота, заставив его придвинуться к ней еще ближе, чтобы мужчина мог услышать ее. Гермиона не смогла удержаться и вдохнула аромат кедрового дерева его одеколона и внезапно больше не смогла оторвать взгляд от его губ, — потому что я здесь? — Что? — Драко выглядел настолько потрясенным этим обвинением, что даже его стены дали трещину, когда его глаза расширились, — конечно, нет! — Тогда скажи мне, что не так! Пожалуйста, Малфой, перестань отталкивать меня! , — как ты всегда это делал — осталось невысказанным, но сильно подразумевалось. Между ними снова воцарилось гробовое молчание, и на секунду Гермиона почти поверила, что он снова закрылся от нее — но как раз в тот момент, когда она уже собиралась сдаться, он вдруг издал пораженный вздох. — Я… Нет, я не в порядке… это из-за Скорпиуса, ясно? — Что… — Я просто… Я беспокоюсь за него. Он… Ну, мне не нравится видеть его больным. Конечно, Гермионе это тоже не нравилось, и она хорошо знала, как он, должно быть, переживал, наблюдая, как их бедный маленький лев выглядит таким подавленным, но она также знала, что в его сознании было еще что-то, что вызвало необходимость закрыться от нее. — Черт… Ты ведь этого так не оставишь, да? — Я думала, ты обещал мне никогда больше не использовать на мне легилименцию, — надулась она, скрестив руки, в то время как он издал язвительный смешок. — Мне не нужно читать твои мысли, Грейнджер. Ты как открытая книга! Она решила не обижаться на это замечание. — И что ж… — продолжал он, запинаясь на каждом слове, которое слетало с его губ в редком проявлении беспокойства, — я не могу не бояться худшего. Проклятие крови, моей матери. Она почувствовала, что ее руки дрожат в ответ на его слова, и отдернула подол платья, чтобы сделать это менее заметным — не то чтобы Малфоя это волновало… Он дрожал еще сильнее, чем Гермиона в этот момент. — Это просто простуда! У Скорпиуса нет… проклятья крови. — Мы тоже думали, что у мамы просто простуда и посмотри, чем все это закончилось. Да — она хорошо это помнила. Пару лет назад, когда они еще были вместе, здоровье его матери начало слабеть — медленно, но все же смертельно, — поскольку проклятие крови, спрятанное глубоко в роду Блэков, ожило и овладело ее телом еще до того, как кто-то смог полностью понять, что происходит. Все началось с простой простуды (или, по крайней мере… Тогда это выглядело как простуда). Несколько приступов сильного кашля и лихорадка, которая то и дело не проходила — на что ни она, ни Малфой, ни даже целители не обращали внимания. Но по мере того, как эти приступы болезни становились все более частыми, они вскоре узнали суровую правду о ее состоянии. В конце концов, проклятие оказалось настолько неизлечимым, что даже огромные суммы галлеонов и влияние, которые все еще были связаны с именем Малфоя, не смогли ничего сделать, чтобы изменить судьбу. Не прошло и года с момента постановки диагноза, как Нарцисса скончалась. И после ее смерти Малфой полностью сломался от горя, замкнулся в себе и не позволял никому (даже своей жене) помочь ему, как, вероятно, следовало бы. Настроение стало таким, что его постоянно раздражало все (даже собственная семья), и он часто срывался даже на самых незначительных моментах в повседневной жизни. Мало того, он прибегал к окклюменции каждую секунду бодрствования, никогда не позволяя себе выдать ни одной из своих настоящих эмоций. Смерть матери он воспринял даже хуже, чем все остальное, что случилось в его жизни. Даже то, что в Хогвартсе его постоянно обгоняла магглорожденная девочка, не вызывало у него такого гнева. Даже пережитая война и жизнь с Волдемортом под одной крышей не сделали его таким замкнутым. Даже потеря отца, вследствие поцелуя Дементора, не заставила его так горевать. Сейчас, оглядываясь назад, девушка чувствовала себя немного виноватой за то, что не была более терпимой с ним, за то, что слишком быстро прекратила бороться за их брак. Тогда она думала, что поступает наилучшим образом для них обоих и в первую очередь для сына. Малфою нужно было пространство, а ей нужно было быть подальше от человека, который не мог даже посмотреть ей в глаза, ну, а Скорпиусу нужны были родители, которые не срывались бы постоянно друг на друга. И по сей день Грейнджер спрашивает себя, было ли это правильным решением. — Я не могу продолжать терять людей, которые мне дороги, Гермиона, — его хриплый голос сорвался на тихий всхлип, снова привлекая ее внимание и заставляя чувствовать себя так, будто расплавленный свинец только что погрузился в ее горло, — я просто. Я не могу. — Малфой, Скорпиус в порядке! Это просто простуда! — девушка подошла к нему как раз в тот момент, когда он покачнулся, словно потерял силы стоять, — не стоит беспокоиться. — Ты этого не знаешь, — пробормотал он, чувствуя такую усталость, что даже не заметил, что его лоб теперь соприкасается с ее лбом. — Я знаю, — настаивала она, взяв его руку, чтобы ободряюще сжать, — а сейчас мы дадим ему чашку чая и ужин. Он наберется сил раньше, чем ты успеешь это заметить. Гермиона почувствовала, как напряжение с его плеч исчезает вместе с тяжелым вздохом, который выдохнул Драко, и инстинктивно потянулась к его лицу. Кожа бывшего мужа была теплой и мягкой под ее прикосновением и, честно говоря, ей показалось немного глупым думать, что она вообще может чувствовать холод. Глаза шатенки закрылись, и ощущение его дыхания, смешивающегося с ее, только усилилось, когда их губы медленно прижались друг к другу в неуверенном, почти робком поцелуе. Она почувствовала на его губах вкус кофе и меда, который он, вероятно, пил ранее вечером. Щетина слегка царапала лицо, но вскоре Грейнджер обнаружила, что совсем не возражает, учитывая, что была слишком занята тем, как мужчина обхватил ее за талию и прижал к себе, как делал это много раз в прошлом. Это было так естественно, когда он был так близко к ней — как будто они всегда должны были быть связаны таким образом. И в то же время Гермиона понимала, насколько это было ошибкой. Малфой наклонился вперед, чтобы углубить поцелуй, но осознание наконец вернулось к ней, и она быстро остановила Драко, положив руки ему на грудь, чтобы отстранить их друг от друга, изо всех сил стараясь подавить хныканье, которое грозило сорваться с ее уст. — Черт, — выругался он себе под нос, — Грейнджер, я… — Не стоит, — она склонила голову, опустив взгляд в пол, — давай пока займемся Скорпиусом. — Верно… — взгляд мужчины все время был прикован к ней, даже когда она двигалась по кухне, чтобы приготовить чашку чая для их сына. Судя по всему, эта ночь будет очень долгой для них обоих.***
— Ну вот, мой маленький лев, — Гермиона вошла в комнату, неся поднос с его чашкой чая, супом, стаканом воды и аспирином, — постарайся съесть немного для меня. И не забудь принять лекарство. Малфой решил на этот раз присоединиться к ней в комнате — хотя и вернулся к своему молчаливому настроению — похлопывая Скорпиуса по спине, когда тот начал давиться чаем из-за кашля. После поцелуя между ними все еще ощущалась неловкость, хотя ни у одного из них не хватало смелости признать это вслух. Вместо этого Драко с помощью своей палочки произнес заклинание, чтобы еще раз проверить температуру сына и они оба вздохнули, увидев, что температура не изменилась. Ну… По крайней мере, она не ухудшилась, так что это уже хорошо. — А потом мы будем смотреть фильмы? — Скорпиус наклонился к матери, глядя на дымящуюся миску и слегка почесывая нос, но, по крайней мере, он не отказался от еды. — Да. И ты даже сможешь выбрать, что мы будем смотреть! — Я хочу смотреть Короля Льва! — воскликнул он с энергией человека, находящегося в самом добром здравии, уж Диснею-то можно доверять, чтобы вызвать максимальное возбуждение у маленьких детей, даже когда они больны. — Какой сюрприз, — не удержалась она от смеха. Они так часто смотрели Короля Льва, что Гермиона, наверное, могла бы процитировать наизусть весь сценарий мультфильма — но если это достаточно взволновало ее мальчика, чтобы он без лишнего шума поел и принял лекарство, она не могла жаловаться. — Я пойду все подготовлю, — заговорил Малфой, выглядя так, словно хотел отвлечься на что-нибудь, кроме ее присутствия в его доме, — хочешь, я приготовлю попкорн, львенок? — Конечно! — фыркнул малыш, закатив глаза и ярко улыбнувшись, — ты не можешь смотреть фильм без попкорна! Правда, мама? — Очевидно! — засмеялась она, выходя вслед за Скорпиусом из комнаты, когда тот с готовностью спрыгнул с кровати и побежал в маленькую гостиную рядом со своей спальней, где было больше всего магловских технологий, чем во всем поместье (Гермионе пришлось побороться, чтобы получить ее, когда она жила тут). Снаружи слышался слабый стук капель дождя по подоконнику, свидетельствующий о том, что ливень, который грозился пролиться весь день, наконец-то начался, что соответствовало ее общему настроению на эту ночь. По крайней мере, девушка могла найти утешение в счастливой улыбке своего сына, уютно устроившегося на диване. — Грейнджер… — вдруг услышала она голос Малфоя, входящего в комнату с миской попкорна в одной руке и одной из своих старых футболок и тренировочных штанов. Он выглядел немного смущенно, когда продолжил со стиснутой челюстью и приглушенным тоном, — возможно, тебе будет удобнее, если… если ты… эээ… переоденешься. Черт. Она совсем забыла, что все это время была в этом дурацком коротком и довольно откровенном черном платье и на каблуках. — О… Да! Спасибо, — поперхнулась она, принимая его одежду и чувствуя, как щеки разгораются от смущения и вины, которое, как девушка знала, было совершенно неуместным. Почему она должна чувствовать себя виноватой за то, что пошла на свидание? Ведь они с Малфоем больше не женаты! Тем не менее, ее бывший муж посмотрел на нее немного странно (поджав губы и борясь с недовольством), когда она поспешила переодеться во что-то более удобное, пока он настраивал DVD-плеер. (И конечно же она изо всех сил старалась игнорировать тот факт, что самым удобным в его одежде был тот факт, что запах его одеколона все еще оставался на ней). Вскоре в поместье воцарилась тишина, за исключением мультфильма, идущего на заднем плане, и Скорпиуса, возбужденно поющего вместе с юным Симбой, который уютно устроился на диване на коленях у матери, а его отец сидел рядом, поглаживая светлые волосы сына. Эта сцена была настолько домашней, что Гермионе было почти больно, особенно когда она вспомнила многочисленные «киновечера», которые они втроем устраивали в прошлом. На половине фильма Гермиона почувствовала, как на ее плечо опустилась небольшая тяжесть, а Скорпиус тихонько захрапел, когда усталость наконец настигла его. И впервые за несколько часов девушка смогла вздохнуть спокойнее, наблюдая, как ее сын получает отдых, в котором он так нуждался. Грейнджер поцеловала его в лоб, с удовольствием отметив, что его температура уже приходит в норму, и, наконец, подняла глаза на мужчину, наблюдавшего за ними, теперь они полностью игнорировали фильм. — Он заснул, — прошептала она, прижимая Скорпиуса к себе и крепко обнимая, не готовая пока отпустить его. — Я отнесу его в комнату, — объявил Малфой, легко поднимая мальчика на руки вставая с дивана, по сравнению с ним Скорипиус казался таким маленьким, — в последнее время он становится все тяжелее и тяжелее. Ее губы сжались в тонкую линию в знак согласия, когда она последовала за ними в спальню. Драко, конечно же, был прав. Их мальчик уже был самым высоким в классе, и его рост, по словам целителей, не собирался останавливаться в ближайшее время (благодаря росту его отца, полагала девушка). Но это также означало, что ее маленький мальчик скоро перестанет быть маленьким. Мысль о том, что Скорпиус вырастет и станет взрослым, вызывала у нее чувство ностальгии и сентиментальности. И по потерянному выражению лица Малфоя она могла догадаться, что он пришел к тем же выводам, что и она.***
— Мне стоит… Наверное, уже идти домой. Они стояли у двери в комнату Скорпиуса, наблюдая, как их сын мирно спит, зарывшись между своими одеялами и львами. Теперь были только он и она, снова наедине. И вот так, ее предательский мозг решил, что сейчас самое время напомнить ей, как сильно она любила те моменты уединения с ним в прошлом — когда их сын спал, и у них было полное поместье, чтобы насладиться этим вместе. Не говоря уже о том поцелуе, который они разделили на кухне… Вдруг Гермионе показалось, что температура в комнате значительно понизилась, так как снаружи бушевала холодная буря, и она почувствовала потребность снова оказаться ближе к Малфою, чтобы хоть немного его тепла проникло в ее душу. — Останься, — промолвил он, напрягая плечи. Но не прошло и секунды, как он прочистил горло, делая поправку, — я имею в виду… Уже поздно. Погода сейчас ужасная, а ты знаешь, как может вести себя каминная сеть во время грозы. — Малфой… — Здесь, в Мэноре, полно свободных комнат. Или, если хочешь, можешь занять мою, она рядом с комнатой Скорпиуса. Он будет в восторге, когда проснется на следующее утро и увидит тебя здесь… И если что-то случится ночью, ты сразу же узнаешь. — Я… я бы не хотела прогонять тебя из твоей комнаты. — Ерунда — все в порядке. Я не против остаться в одной из свободных комнат. Мысль о том, чтобы провести ночь в поместье, была заманчивой, если не сказать немного пугающей. И она не могла отрицать, что его доводы были разумными. И все же… Будет ли ошибкой, если она останется? Более чем вероятно… Но, боги, как же ей этого хотелось. Тот, кто сказал, что от расстояния сердце излечивается, возможно, в чем-то прав. Она снова встретилась с его глазами, и через секунду сердце начало колотиться о грудную клетку, а внутри нее росло чувство смелости. — Или… Мы могли бы… — начала она, прикусив нижнюю губу. Она не позволяла себе слишком много думать, продолжая говорить, — мы могли бы разделить. — Разделить? — в недоумении вскинул бровь Драко, выглядя почти потрясенным этим предложением. После минутного молчания он сглотнул комок в горле, — ты хочешь поделить мою кровать, ты это имеешь в виду? — Почему бы и нет? Это будет не в первый раз. — Гермиона… — его голос упал на пару тонов, отчего по ее позвоночнику пробежали мурашки, — ты хоть понимаешь, на что ты намекаешь? Она облизала губы, ее глаза потемнели от молчаливого обещания, затаившегося между ними. Девушка лишь слабо кивнула. — И ты уверена, что хочешь этого? По правде говоря, она не была уверена. Мысли Грейджер были в полном беспорядке с тех пор, как почти год назад она перевезла свои немногочисленные вещи из Мэнора, и девушка даже не знала, что будет делать дальше. Но она скучала по Малфою. Ей не хватало его прикосновений — его губ, его рук. Она скучала по его юмору, подтруниванию и всем тем шуткам, которые у них были раньше. Она скучала по нему. И шатенка устала притворяться, что он ей не нужен. — Отнеси меня в постель, Драко. Ему не нужно было повторять дважды, как будто он тоже сдерживался все это время. Быстрым движением он поднял ее и понес к знакомой двуспальной кровати, которая все еще оставалась в хозяйской спальне, и вдруг она снова, спустя столько времени, оказалась в мягких шелковых одеялах. Она засмеялась от восторга, когда увидела, как он возится со своей палочкой, пытаясь заглушить комнату заклинанием, которое позволит им услышать, если что-то случится в комнате Скорпиуса, но не даст ни одному звуку проникнуть в его комнату. Наконец, вернув свое внимание к ней, Драко навис над девушкой на кровати, прижав ее к матрасу. Руки Гермионы запутались в его волосах, она потянула и заставила его наклониться, чтобы захватить губы мужчины для короткого, но все еще голодного поцелуя, пробуя его на вкус и одновременно с этим вдыхая успокаивающий аромат, который принадлежал только ему, а ее ноги обхватили его талию, чтобы надежно удержать. Со своего места под ним она уже чувствовала, как значительная выпуклость упирается во внутреннею поверхность бедра, когда они переплелись в его постели. Это не означало, что ей было лучше, она чувствовала, что становится все более и более мокрой, и не могла больше ждать. — Сними с меня одежду, — потребовала она со стоном, в то время как Драко был слишком занят тем, что осыпал ее шею обожающими легкими поцелуями. — Черт, Гермиона, — прорычал он где-то между ее ключицы, скользнув одной рукой вниз и проведя ладонью по ее попке, прежде чем задрать подол треников и стянуть их, — мне просто нравится, как отчаянно ты хочешь меня. Хныканье сорвалось с ее губ в мелодии, которая сопровождала звук его неровного дыхания, когда блондин провел большим пальцем по ткани ее промокших трусиков, а затем сорвал их с нее, поспешно пообещав подарить ей сотни таких позже. Она вздохнула, наблюдая сквозь прикрытые глаза за тем, как Малфой медленно спускается к краю кровати, встает на колени и подтягивает ее ноги к своим плечам, готовясь к тому, что должно было произойти. Гермиона быстро сняла рубашку (его рубашку) и бюстгальтер, которые уже душили ее, и положила руки на свои соски, обводя их, чтобы вызвать толчки, которые она уже испытывала от его горячего дыхания, щекочущего ее клитор. Она почувствовала, как он ухмыляется за секунду до того, как набросился на мягкую плоть ее бедра, прикусывая и ставя отметины. Это было именно то, чего она жаждала все это время. — Пожалуйста, — закивала она, пытаясь впиться его ртом в самые требующее места, но он лишь рассмеялся и прижал ее к себе одной из своих больших рук, — трахни меня уже! — Как всегда, нетерпелива, — усмехнулся Драко, посылая вибрации в самую душу, от которых Гермиона чуть не потеряла рассудок, — ты же знаешь, что сначала я должен растянуть тебя… я не хочу причинить тебе боль. Она знала, что он прав. Она ни с кем не трахалась с тех пор, как развелась, и знала, что Драко все равно намного больше, чем большинство парней, но это не делало ее менее отчаянно нуждающейся в разрядке. Вместо того, чтобы дать ей то, о чем она умоляла, он нежно поцеловал только что оставленный им след на ее бедре, а затем перешел к другой ноге и стал дразнить ее так же невыносимо. К тому времени, когда его грешные губы, наконец, нависли над ее клитором, она уже извивалась и выкрикивала его имя. А потом Гермиона закричала еще громче, когда Драко своими длинными пальцами раздвинул ее чувствительные половые губы, смазывая их ее соками, чтобы затем погрузиться внутрь ее стенок. Мышцы ее ног напряглись в ответ, задрожали, когда он добавил свой язык и закрутился вокруг ее набухшего клитора. — О! Мерлин! — застонала Грейнджер, ее глаза закатились, а бедра выгнулись сильнее, чтобы заставить его пальцы войти в нее еще глубже. С каждым толчком его пальцев по ее стенкам разливалось острое жжение, от которого подгибались пальцы на ногах, а зрение затуманивалось по мере приближения к разрядке и, словно почувствовав это, Драко ускорил темп, добавляя вибрации к ее набухающему клитору, сам стоная от удовольствия. На секунду она взглянула на него сверху вниз, встретившись с горящими глазами, которые казались почти черными из-за расширенных зрачков, наполненных похотью и желанием. Одного этого взгляда было достаточно, чтобы она выгнула спину с задыхающимся стоном, переходя за грань экстаза. Даже не дожидаясь, пока она придет в себя, Драко бросился вперед, чтобы поцеловать ее еще раз, глотая ее стоны, пока грудь девушки вздымалась, восстанавливая дыхание. — Наслаждаешься собой, любимая? — спросил он хриплым шепотом и с наглой ухмылкой, но все же в ее груди затеплилась тоска. Любимая. И тут же она почувствовала, что ее сердце грозит выпрыгнуть из груди. — Назови меня так еще раз… — Что? — Драко наклонил голову, его ухмылка стала мягче от понимания, — любимой? Тебе нравится, когда я так тебя называю? — Да, — прошептала она в ответ, ее глаза наполнились непролитыми слезами, а кожа покраснела, когда девушка отвела взгляд, но Драко надавил и заставил ее посмотреть на него, приложив палец к ее подбородку и вернув ее к своим глазам. Любимая. — Я люблю тебя, Гермиона. Я никогда не переставал любить тебя, даже после всего, что произошло. Иллюзия была разрушена, и она с ужасом вспомнила, что на самом деле они не были никем — просто бывшие. Черт… Она чувствовала, что слезы уже готовы пролиться. Но тут Грейнджер почувствовала мягкость его губ, которые поцеловали ее, а его руки ласкали нижнюю часть ее груди, притягивая ближе к его твердой груди. Кончиками пальцев она проследила глубокие шрамы Сектумсемпры, которые, как шатенка знала, он носил под помятой рубашкой, и изумилась тому, как сильно бьется его сердце под ее прикосновениями. Застенчиво признавшись, она продолжила. — Я тоже никогда не переставала любить тебя, Драко. Он снова поцеловал ее, побуждая дать разрешение углубить поцелуй. У нее перехватило дыхание, когда девушка почувствовала, как его бедра внезапно дернулись к ее все еще чувствительному входу, его эрекция теперь умоляла ее внимания даже через ткань брюк. — Гермиона… Нам не нужно… — Пожалуйста, не останавливайся… — Грейнджер почти умоляла, — ты можешь почувствовать, как сильно я хочу тебя. Быстрыми, дрожащими руками она расстегивала пуговицы его рубашки, пока Малфой пытался снять нижнее белье. Ее глаза пожирали каждый дюйм его кожи, пока он снимал слои одежды. Она восхищалась шрамами на его груди и татуировками в виде цветов и львов на левой руке, составляя прекрасную композицию. Когда его член вырвался из брюк, девушка не удержалась и потянулась к нему — ощущая бархатисто-теплую кожу. — Ты меня убиваешь, ведьма, — его бедра снова выгнулись, и вдруг она увидела, что вся усталость, которую Гермиона видела на лице красавца в начале вечера, исчезла и сменилась чистой похотью. Он удерживал ее одной рукой, а другой схватил основание своего члена, чтобы подтолкнуть головку к ее скользкому входу — пока, наконец, не погрузился внутрь, дюйм за дюймом. Мерлин! Она забыла, насколько он велик, и как ей нравилась восхитительная боль, которая возникала, когда он полностью растягивал ее. — О, черт! Драко… — Ты в порядке? — простонал он, выглядя так, как будто делает чертовски много усилий, чтобы не опозориться в данный момент. Она была на седьмом небе от счастья. — Прекрасно, — улыбнулась она, прежде чем потянуться к одной из его невероятно мягких подушек, чтобы подложить себе под спину, — дай мне секундочку. Он наклонился ближе, прижимаясь к ее лбу, ожидая, пока она даст ему разрешение двигаться и после того, что показалось вечностью, она, наконец, кивнула ему. Не теряя ни секунды, Драко начал двигаться в медленном и нежном темпе, растягивая давление на ее тугие стенки. Малфой прижался к ее губам и носу, нежно целуя в знак признания в любви, от чего по всему ее телу пробежали мурашки. Это именно то, что ей было нужно. — Милая Цирцея, — услышала она его прерывистый вздох, — ты совершенна, Гермиона… Моя любовь. Моя идеальная девочка… — О! Не останавливайся! Вот так… Ее руки обвились вокруг его спины, чтобы дать ей опору, Грейнджер чувствовала, как сильные мышцы пульсируют и работают вместе с каждым толчком, загоняя его все глубже и глубже в нее. Благодаря углу наклона его лобковая кость оказывала давление на клитор, заставляя ее выгибать спину и задыхаться при каждом его покачивании. Вскоре электрические разряды приближающегося оргазма снова захлестнули Гермиону, в то самое время, когда мужчина над ней стонал и выкрикивал ее имя, как будто это была самая священная молитва, изливаясь в нее с поспешным предупреждением. Драко бесцеремонно откинулся в сторону, чтобы не раздавить ее своим весом, и с хныканьем выскользнул из нее, притянув к себе и зарывшись носом в ее волосы. — Боги — как же я скучал по этим кудрям. Его грудь вздымалась, а глаза на секунду закрылись и Гермиона просто прижалась ближе к его шее, чувствуя себя совершенно расслабленной и удовлетворенной в его объятиях. Одна из его рук лениво рисовала узоры на ее мягкой коже, и это ощущение было настолько успокаивающим, что девушка была уверена, что заснула именно так, но тут она услышала, как он тихонько хмыкнул, призывая ее к вниманию. — Гермиона? — Хм? — Выходи за меня замуж. Глаза шатенки расширились, а рот слегка приоткрылся. Она даже не могла понять, дышит или нет, глядя на него. Сказал ли он то, что она подумала? Малфой выглядел немного напряженным (несмотря на то, что в его глазах еще сохранялся одурманивающий блеск), и его плечи слегка напряглись в ожидании ответа. — Драко… — Гермиона, пожалуйста, выслушай меня, — он крепче сжал ее талию, приподнявшись на кровати, — я слишком сильно люблю тебя, чтобы быть вдали. Пожалуйста… Просто дай мне еще один шанс. Слова мужчины звучали искренне, но ей все равно казалось, что все это ей только привиделось. — А что если… — она облизала губы и хотя она мечтала услышать эти слова из его уст с тех пор, как ушла год назад, Гермиона все еще чувствовала необходимость спросить, — что, если у нас ничего не получится? Как в первый раз? Она не знала, что именно ожидала от него услышать, но точно не ожидала, что он просто засмеется над ее словами. Но прежде чем девушка успела спросить, почему он смеется, он поцеловал ее волосы и стал ласкать ее обнаженную кожу, продолжая. — Потом мы оба пойдем каждый своей дорогой. Может быть, даже встретимся снова. Мне просто нужно, чтобы ты вернулась в мою жизнь, Гермиона. — А Скорпиус… — Он будет в восторге, если узнает, что его родители снова вместе, — заметил он. И правда, Грейнджер не могла возразить его логике, так как весь вечер чувствовала на себе едва заметные взгляды сына, в голове которого плавали вопросы, которые он не решался озвучить, — да ладно. Мы оба знаем, что это я все испортил. Пожалуйста, позволь мне попытаться все исправить. — Ты ничего не портил, — ее брови сошлись вместе, а руки полетели к его челюсти, — это я должна была быть более терпимой к тебе. Ты горевал. — Я скучаю по тому, как просыпался рядом с тобой, — продолжал он, играя с одним из ее локонов, — я скучаю по тому, что ты есть в моей жизни. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, Драко. — И что? Что ты скажешь? Выйдешь ли ты снова за меня замуж? Она ответила поцелуем, обнимая его за талию и тая в его руках снова и снова.***
На следующее утро Скорпиус проснулся раньше обычного, бегая по всему поместью вприпрыжку и с энергией, присущей только здоровому мальчику. И когда он прибежал на кухню (вероятно, его привел запах тостов, яиц и бекона), он издал радостный визг, когда оба его родителя встретили его объятиями и поцелуями в лоб. — Смотрите! — их сын указал на большую птицу, которая только что проникла в кухню через окно, пока они вместе наслаждались завтраком, — сова! — Вижу, — усмехнулся Драко, когда элегантно выглядевшая обыкновенная сипуха приземлилась прямо рядом с Гермионой, передала ей небольшую записку и быстро вылетела из поместья. Улыбка появилась на ее лице, когда она прочитала текст, — что там написано? Улыбка шатенки стала еще шире, даже когда она отбросила записку в сторону, — это просто Джинни и Лаванда спрашивают, как прошли мое свидание и последующая ночь. — О? — нагловатая ухмылка появилась на его губах, когда он наклонился ближе к ней, — и как ты собираешься ответить? — Учитывая все, что произошло — это было определенно лучше, чем я ожидала.