der frühling

у сережи спутанные светлые кудри на голове и солнце играет весенним теплом в карих глазах. у сережи весна потерялась в сучьях альвеол и свернулась клубочком в кровеносных сосудах. словно все, что его весне суждено — спячка длинною в почти миллион ей подобных. сережа скалит зубы незваным гостям и легочную зимнюю стужу согревает мерзким джэк дэниелс. мелко содрагаются от холода сережины бледные плечи. весна грузно поднималась все выше над городом, зелеными молодыми побегами щекоча ледяную корку озер. сережа за процессией свысока наблюдает, обжигая догорающим сигаретным фильтром кончики пальцев. ветер путается в солнечных кудрях, опаляя и без того румяные щеки. ощущения душу уже не латают, лишь запекшуюся кровь с царапин бессердечно смазывают весна распустила цветы и времени ход. ваня на несуразное «всё хорошо» в телеграмме отвечает гулким молчанием и личным визитом, потому что сережа вместе с весной растерял умение о чувствах разговаривать — оттого ладони, сжимая колени, оставляют за собой следы синеватые. ваня смешливо морщится от прикосновений, крепче за камерой обнимая, теряет крупицы рассудка. ваня хохочет на сережины глупые шутки, наверное, лишь потому, что он так по-невинному юн и потерян, что распознать в этом всём то самое «нечто», кажется, не сумеет сережа танцует под стрыкало и плачет под них же. ване искренне сложно все понимается, он молча приобнимает за плечи и со щек всю слезливость сережину сцеловывает. и, наверное, по крайней мере, сереже так чуточку кажется, что ваня бессмертных из той самой песни о самолётах.