(пожалуйста, не дай мне уйти)
Ты устало трешь переносицу, пока мы курим на перилах ранним утром, и я кладу свою голову тебе на плечи, ты выдыхаешь мне дым в лицо, ты выдыхаешь мне дым в губы, мы хлопаем дверью и закрываемся на замок, ты греешь всего меня, пока я вывожу на твоей груди очертания татуировок и острых игл, и ты такой до жути громкий. Наши поцелуи смазаны резкими движениями и тихими грязными разговорами, у меня в кровь сбиты колени от крупы на этом полу, и я клянусь, что подарю тебе свои четки, чтобы ты вспоминал меня. Ты на вкус как твои любимые сигареты, сладкий кофе и холодные пасмурные ночи. Как желтые огни фонарей на трассе, когда музыка в наушниках смешивается во что-то непонятное и несвязное; мы смотрим на небо, я кутаюсь в огромный полосатый шарф и твои объятия, и ты все еще теплый. Как солнце. Как август. Как любовь. Я вопиющая ошибка в математических уравнениях, я скрыт за размазанными чернилами и полустертой замазкой, безобразен и непонятен. В моих внутренностях такие язвы и изъяны, которые способна полюбить только родная мать, а ты целуешь их, целуешь мои соленые от тоски щеки, и я все еще плачу, всхлипывая тебе в изгиб шеи, цепляюсь как за спасательный круг. Мы дрожим, ты гладишь меня по голове и перебираешь между пальцами грязные волосы, мы смеемся от собственной (моей) глупости, мы просто любим друг друга, и пусть весь мир катиться к черту, в Ад я попаду за руку с тобой и ни о чем не пожалею. Я знаю каждый миллиметр твоей кожи, ты знаешь каждый тайный уголок моего помятого и болезненного сознания. Посмотри в мои глаза, моя кофеиновая любовь. Мои волдыри никогда не заживут, сможет хоть кто-то полюбить эти раны, выкрашенные тобой в ярко-красный цвет? Голоса становятся громче, когда ты хлопаешь дверью, она противно скрипит и эхом отдается в моем сознании еще несколько часов, пока из открытого окна дует промораживающий до внутренностей ветер. Они зовут меня из-за угла, они стучат по стенам, они набирают ванну и громко топают по полу, они, они, они… Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как ты ушел: может, десять минут, может, шесть лет, и я врос в эту старую кровать дешевого гостиничного номера, и смотрю своими красными глазами в потолок, и все жду тебя, пока туристы заинтересованно глазеют на меня как на экспонат под стеклянным колпаком. Шум вокруг так давит, вокруг много людей, я захлебываюсь в слезах и давлюсь воздухом, кто-то сжимает мое горло и ломает ребра, льет воду в мои легкие и я не могу говорить: вместо слов — кипение горячей воды внутри. Все прекращается, когда дверь снова скрипит, ты роняешь свою гитару, и вместе с этим глухим стуком все исчезает; я лежу на расправленной кровати, и тут августовская калифорнийская жара и треск сверчков за окном, я сжимаю свое запястье до синяков и давлю коленями на грудь. Ты так напуган, я так напуган, ты так нежно убираешь мои заледеневшие пальцы от меня же и держишь за плечи, говоришь дышать вместе с тобой, и я слушаюсь, как бездомная собака слушается того, кто каждый день подкармливает ее. Я смирился с полной зависимостью от тебя и твоего взгляда мельком за кофе, я так скучаю по нашим ночным молчаливым разговорам с сигаретным ореолом вокруг нас, и у нас не так много времени, но я… Оставь меня тут, в этой сгнившей кровати, потому что мои руки холодные и синие, их больше не согреть. Поэтому я отдаю тебе свои любимые и единственные перчатки, чтобы ты помнил обо мне, чтобы мой холод был идеальным балансом с твоим теплом из окна. Ты будешь носить их, пока они не протрутся до незашиваемых дыр, и тогда ты положишь их в коробку воспоминаний вместе с нашими общими фотографиями и моими рисунками. Я часто думаю о том, почему каждый раз ты выбираешь меня; почему каждый раз ты отдаешь все свое тепло, даже зная, что больше ничего не способно согреть меня, почему смотришь в мои глаза с той же любовью после того, как я разрываюсь на части в твоих руках. Любовь, любовь, любовь, ты моя единственная любовь, но я так быстро таю, ты даже не успеешь почувствовать этот лед на моем теле. Я чувствую тебя в себе, ты разливаешься океаном и соленая вода жжется на моих свежих ранах. Фрэнки, мой милый Фрэнки, я бы посвятил тебе всю свою жизнь если бы у меня было это время; оно сдавливает меня в своих тисках и не отпускает. Может, нашей истории было суждено внезапно оборваться моей корявой запиской и слезами, может, мне самому суждено сорваться с обрыва твои воспоминаний и больше никогда там не появляться; но я вижу твой яркий огонь и знаю, что он будет гореть за нас двоих.Они становятся громче, и я больше не пытаюсь сопротивляться.
Я иду по мокрой дороге среди полусгнивших листьев, я питаю своей энергетикой эти потасканные жизнью дома и остаюсь в них. Возможно, когда ты пройдешь рядом со мной, ты почувствуешь это.Ты слышишь, как стучит мое сердце? Потому что я слышу лишь бесконечный дождь, исходящий из груди.
Ты обнимаешь и держишь меня за руку в последний раз, я украдкой целую твои влажные пряди и отпускаю тебя. Ты напишешь обо мне тысячи безымянных поэм и тысячи именных песен, ты будешь искать меня в толпе своими внимательными глазами, ты будешь звонить, пока мой телефон не найдут на обочине одной из мокрых дорог. И, возможно, тогда ты тоже отпустишь меня. В твоей голове всегда происходило невероятное множество химических реакций, но моей последней всегда был ты. Мои пальцы ледяные, когда ты берешь меня за бледные щеки и рыдаешь навзрыд. Я никогда не думал, но тогда я впервые почувствовал, как твое бесконечное тепло стало моим холодом. Теперь ты кутаешься в миллионы слоев вещей, в шарфы и безмерные толстовки, прячешь лицо в волосах, твои пальцы ледяные, а руки дрожат, и…