***
Прохладный воздух, идущий от моря, Исландии никак не мешал, Сандра же относилась к нему, как к привычному и неизбежному злу. (её голос звучит тепло: «Мы когда-то гуляли здесь с вами, Господин Исландия») У него был вопрос, возникший ещё там, почти на самой границе его земли: «Почему у неё такая реакция на мою речь?» По лёгким оговоркам, по смешкам при воспоминаниях о каких-то моментах, проведённых ею не только с Эстонией, но и с ними, Скандинавами, Исландия понял несколько вещей. Первая: мысль, которая сейчас тихо бьётся колокольчиком в его голове, что этого сущего ребёнка надо оберегать по возможности, присуща не только ему в данный момент, но и, кажется, им всем в его семье. Все, начиная от Эстонии и заканчивая им самим, проявляют к ней недюжинную заботу. Иначе то, как спокойно и обыденно Сандра рассказывает что-то настолько… семейное... — Господин Маттиас постоянно занимается со мной спортом и я это ненавижу, потому что у него какие-то свои понятия о нормативах. Мы что, сейчас живём в тринадцатом веке? — возмущённо бубнит Сандра, а после добавляет почти смущённо: — И всё же это всё равно лучше, чем физ-ра в школе, признаю. — … А ещё Господин Бервальд меня иногда пугает. Но при этом почему-то именно он лучше всех объясняет мне разные предметы, — она замолкает, — и если бы не он, я бы вряд-ли нормально сдала свою исследку, так что, да, я ему по гроб жизни за это обязана. — На самом деле я не уверена, но мне кажется, что Господин Лукас в тайне подкармливает не только вас, но и меня, когда Господин Эдуард берёт меня с собой куда-нибудь к вам на лето. Я постоянно нахожу у себя в портфеле дольки яблок в зип-пакетах. Мне надо начать волноваться? Слушать о таком кажется таким странным. Сандра упомянула и Финляндию, чьё недружелюбие, но вместе с тем и ворчливая забота сильно удивили Исландию. Слышать о том, как во время поездок на зимних каникулах в его загородный коттедж он часто закидывает Сандру снежками, а после, в другие вечера ворчливо предлагает какао с зефирками, по меньшей мере непривычно. И одновременно с этим вызывает в Исландии понимание, что эффект бабочки — это не пустой звук. Одно решение, за которым последовал десяток поколений молодых людей, чьи жизни оказались плотно связаны со странами, и такие… разительные различия в поведении. Исландия не чувствует какого-либо сожаления по этому поводу, это было бы нехарактерно для него совсем. Его жизнь в том виде, который она имеет сейчас, его устраивает, но всё же в глубине безмятежно-холодного разума возникает вопрос: а какого это ощущать человеческое присутствие настолько полно? Словно в далёком затуманенном детстве, когда погода была холоднее, люди суровее, но их забота тепло согревала не только его маленькое тело, но и ещё совсем невинную, не отягощённую множеством потерь и лишений душу. Когда он ещё позволял себе сильно привязываться к людям, и, наверное, ещё умел это делать. Схоже ли это чувство с тем теплом? Не поэтому ли он — Исландия той альтернативной реальности — столь мягок к ней? Это и есть вторая вещь, что он понял: Сандре непривычен тот холод, который мягко покрывает каждое его слово, ведь, кажется, он говорит с ней иначе. Исландия не знает, как. Возможно, как с Мистером Пуффином, когда никого нет рядом. Может, его тон похож на то, как он обращается к брату. Он не может и не уверен, что хочет это знать. Уже одного растерянного взгяда Сандры с читаемым в нём вопросом: «Всмысле? Я сделала что-то не так?» более, чем достаточно для него. Он не хочет и не будет узнавать, насколько сильно он привязался к обычному человеку в той странной реальности. Ему чуждо такое. Он разучился оттаивать. («А вы показывали мне просторы своих территорий. Думаю, с вами я даже полюбила походы, потому что, ну, вы видели свои чёрные пляжи и эти потрясающие ледники? Это же просто ошеломляюще прекрасно. А ещё я научилась уважать цены за всё в Эстонии. Бррр, аж вспоминать страшно.»)***
Исландия сразу понял — за ней пришли. Это случилось уже вечером, когда, сидя в гостиной, он отвечал на её ответные вопросы, накопившиеся за день, и считал минуты до приезда Норвегии. Потустороннее, неприятно пустынное присутствие какого-то разлома наполнило эту комнату, и заставило его напрячься всем телом. Сандра тоже это почувствовала, но, в отличие от него, успокоенно выдохнула, словно с её плеч сняли тяжёлый камень. Буквально в самом пространстве, между двумя софами, стремительно возник и разросся в высоту шрам, резонирующий с воздухом и колышущийся по краям. Он растянулся и из него осторожно показалась голова Норвегии. Его взгляд наткнулся сначала на убранство комнаты, а после и на самого Исландию с сидящей чуть в отдалении Сандрой, и это заставило его более расслабленно выйти. — Наконец-то нашли, прошло уже два дня, мы так извелись от нервов, — выдохнул его брат, выглядящий и ощущающийся совершенно так же, как обычно. Он перевёл взгляд на застывшего Исландию, — Спасибо, что позаботился о ней, Ис. Его голос тоже звучит идентично голосу местного старшего брата. Почему-то от этого осознания стало как-то спокойнее. Привычнее. Легче. Исландия спокойно кивнул в ответ. Сандра в это же время встала с дивана и сделала шаг в сторону Норвегии, но тут же обернулась и посмотрела на него, Исландию, тем неловким взглядом, который в самом начале их знакомства кидал на него Эстония, когда они оставались совсем одни. — Спа… спасибо, что не проигнорировали меня тогда, Господин Исландия. Он не знал, что можно ответить на это. И всё же нашёл какие-то слова. — Вы не доставили своим присутствием мне никаких проблем, — более холодно, чем брату, кивнул он ей. Но когда увидел — снова — удивление и грусть на её лице, что-то заставило его осечься. Или это было промелькнувшее в глазах брата недоумение? И вместе с этим его тон… Как-то… Сам по себе… Смягчился. И он сказал, непривычно мягко (понадеялся, что не посмотрел так же тепло): — Мне понравился этот день. Я был бы не против показать вам что-нибудь, чего вы ещё не видели здесь, при более спокойных обстоятельствах. Надеюсь, когда-нибудь это выйдет сделать. Это вышло так мягко— подумал он с ужасом, оставаясь внешне таким же спокойным. Сандра, услышав это от него, как будто… расцвела. Улыбнулась более радостно. — Я тоже на это надеюсь, — голос Исландию не обманывал: эта девушка ему не врала. От этого осознания на душе как будто стало немного теплее. Он кивнул на прощание Норвегии, на что получил такой же привычный молчаливый кивок в ответ. Для того, чтобы исчезнуть из его гостиной, ей всего-то понадобилось взять Норвегию за протянутую руку и, позволив ему потянуть её на себя, буквально заскользнуть в эту ращелину, после чего она пропала. Как и потустороннее ощущение, ведь этот шрам тут же затянулся, не оставив за собой и следа. Исландия остался в собственной гостиной наедине с мыслями. И всё же хорошо, что он не увидел того Исландию воочию. Если этот лёгкий трепет от чужого присутвия настолько рядом, помноженный на годы по словам Сандры совместной истории, ему присущь, то он бы себя, наверное, не узнал. В этот же момент звонок рядом с дверью в его дом раздался мелодичной трелью колокольчиков.