Сказка о пастухе и виле

      Очнулся Лука от того, что (почудилось?) кто-то брызгал в него водой. Он скосил глаза в попытке рассмотреть, но нежданно-негаданно нечто холодное влажно шлепнулось ему на лицо и сей час исчезло. Однако нос успел уловить затхлый запах тины. Лука, еле-еле сдержав рвотный позыв, попытался отмахнуться. Не вышло! От страха да ледяной водицы спервоначала показалось, что руки связаны, причём давненько. Но нет, они просто озябли и затекли так, что Лука их, равно как и ног, почти не чувствовал. Силясь освободиться, он сумел-таки неуклюже перевернуться на живот и встать, нащупав твердь, на четвереньки. Чавкнула грязь. И тогда-то в полной мере дошло, в чём дело: он каким-то неведомым образом очутился в болоте и весь был покрыт вонючей масляной жижей. К горлу вновь подступило.       — Ну, всё, — тоскливо пробормотал он, — сейчас меня, как в сказках, водяной затянет. И прощай, Иван!       Токмо этого еще не хватало! Пришлось, зажмурившись, несколько раз глубоко вздохнуть. Ещё раз, ещё… Пока дрожь в руках и ногах не стихла.       — Не для того мы тебя спасали…       Из-под воды показалась бледная (будто вымыло из неё кровь) рука с тонкими длинными пальцами.       И вот тут-то Лука не выдержал и заорал во весь голос: второй подряд за ночь встречи с нечистью сердце просто не выдержало.       — Никшни! Всех лягух распугал в округе, — его сильно ткнули кулаком в бок. — Тихо, тихо, малышка…       Смутно знакомый голос произнёс это совершенно беззлобно. Лука осторожно поднял глаза и узрел удивительное действо: как рука приласкала бородавчатую жабу, испуганно раздувающую горло.       — Почто ты её как котёнка гладишь?       Глупее вопрос трудно было придумать. Лука нервно хохотнул — всё же напряжение последних нескольких дней давало о себе знать. Действительно, хорошенькое дело, он по уши в грязи, один среди болота, а его ничего более не интересует, окромя мерзкой гадины.       — О, теперича гоготать собрался. Значица, можно и вылезать…       — Хотелось бы, — проворчал про себя Лука. — Но как?       Под ногами чувствовалось бревно, однако окрест него раскинулось болото, и не было видно никакой опоры. Лишь за спиной неясно чернел чахлый куст. До берега же оставалось всего-то шагов двадцать, но всё по болотным кочкам, поросшими жухлой травой.       — Как? Жопой об косяк! — развеселился голос. Голова с оттопыренными ушами — мокрые длинные волосы, точно водоросли, прилипли к тощим плечам, в предрассветном сумраке тускло блеснули серебром — показалась над поверхностью воды. Затем существо подплыло ближе, положило локти на замшелый валун, рыбий хвост тихо плеснул по воде. Но не это поразило Луку. У нежити тулово сзади было полностью отворено: так, что и кости, и утробу, и замершее навеки сердце, и кишки — всё, что есть в человеке, было видно.       Водяница! Уж больно скверные слухи ходили о них. Они, де, и мосты рушат, и плотины ломают, и лодки переворачивают, и на людей нападают, топят их без разбору, а самых молодых да красивых норовят утащить под воду, дабы там предаться с ними любви.       Лука зажмурился. В памяти враз всплыли заветные слова, и губы сами собой зашептали:       — Водяница — шальная девица, отвяжись, откатись, в моем дворе не кажись. Ступай в реку глубокую, на осину высокую. Осина, трясись, водяница…       — Ой, уймись, — ворчливо откликнулось существо. — Да глаза разуй поширше! Какая я тебе девица?       Лука опасливо приоткрыл один глаз, присмотрелся внимательнее и охнул. Недаром голос ему таким знакомым показался. Ибо перед ним предстал собственной персоной Князь, утопший на Духов день.       — Домо, — с неподдельным интересом воскликнул он, пораженный неожиданным появлением утопленника. — Что ты тут делаешь?       — Да живёт он тут, этот пенёк с глазами! — рявкнул кто-то за спиной. Лука оглянулся и попятился. Твердь под ногами угрожающе качнулась. Жаба квакнула и перепрыгнула на соседнюю кочку.       На берегу стоял огромный, взъерошенный, ровно медведь по весне, и, похоже, злой мужик, на голое тулово которого был надет вывернутый мехом наружу полушубок.       — Пень с глазами скорее ты, чудище пучеглазое! — Домагой хмуро взглянул на говорившего, и недовольно хлестнув хвостом, скрылся под водой, напоследок обдав Луку брызгами.       — Чего это с ним? — Лука проводил Князя глазами и перевёл взгляд на мужика.       — «Назло врагам пойду утопну!» Слыхивал, поди, такую присказку? — нехотя буркнул тот. — Так вот, а этот пенёк блажит и опосля смерти. С самого первого дня, как утоп…       — Сам дурак!       Лука едва успел увернуться. Комок грязи со свистом пролетел мимо стоявшего на берегу, который каким-то чудом тоже умудрился отшатнуться от удара, и неожиданно громко завопил:       — Да виноват, я, виноват! Сколько раз ещё прощения просить надобно?