Pov Бакуго
Веки сомкнуты, но сквозь них неприятно бьёт прямо в глаза какой-то раздражающе-яркий свет. Кацуки морщится, уже сладко предвкушая, как оседлает приколиста-Киришиму, светящего на него фонариком. Медленно открывает их, растягиваясь в ухмылке. Блять. И как он мог забыть, что буквально вчера был схвачен Лигой? Бакуго поднимает голову и видит одинокую лампу почти под самым потолком — единственный источник освещения мрачного пространства — которая, по какой-то, блять, случайности, умудрялась вдрачиваться прямо в глаза блондина. Парень начал дёргаться из стороны в сторону, пытаясь скрыться от света (может, удастся и стул перевернуть, к которому он прикован руками и ногами), но всё тщетно. Даже взмокшие пряди волос, спадающие на глаза, не спасали — дырявые жалюзи, что прожрала моль. Кацуки прорычал, вновь подаваясь вперёд — а вдруг вот сейчас у него получится опрокинуть стул, чтобы спрятаться от лампы — но реальность била под дых, не спрашивая разрешения. Стул оказался привинчен к полу. — Может, успокоишься, наконец? — за спиной раздался чей-то мужской голос. Блять, конечно… Выбраться не удалось, а проблемы привлечь — запросто. Ладно, пусть думают, что Кацуки так и планировал — просто стало скучно, захотелось выматериться на живого человека, стоящего прямо перед тобой, а не в голове. Блондин просверлил вошедшего взглядом, посылая куда подальше. Но у того, видимо, был иммунитет на подобное, потому что он так и продолжил стоять, даже не двинувшись, никак не отреагировав. «Кукольная рука на лице? Я в дурку к шизикам попал что ли? — от этой мысли Кацуки передёрнуло. — Нам ведь говорили, что с ними следует как-то иначе разговаривать, чтобы не провоцировать…» — он прикусывает губу. Пока блондин пребывал в своих размышлениях, он прослушал весь монолог лидера Лиги и вскинул брови, когда тот обратился к нему с вопросом: — Бакуго, с твоим потенциалом Лига будет лучшим местом, где ты сможешь себя полностью показать, — худой парень раскинул руки. «Он, блять, богом себя возомнил что ли?» — парню было уже не смешно — страшно и грустно, что люди могут на самом деле так думать. Особое отношение к шизикам. — Хрена-с-два я присоединюсь, рукастый! — прорычал Кацуки. — Я всё к чёрту здесь подорву, когда выберусь, так и знай! Ваша Лига мне нахрен не сдалась! Кучка сумасшедших! Промах по всем фронтам. Ну и хуй с этим. Блондин всегда был за правду и говорил лишь то, что думал, хотя, порой, закрадывалось сомнение, что он успевал обдумать выкинутую им фразу. — А ты и впрямь соответствуешь своей причуде, — из тени раздался ещё один голос. «Ещё один фрик нарисовался». — Такой же вспыльчивый, — произнёс брюнет, который не так давно держал Бакуго за шею. Этого ублюдка он хорошо запомнил — уж больно цепкая хватка была, и ладонь настолько горячая, что ожог на шее неприятно заныл.POV Мидория
Мидория так перенервничал вследствие похищения Каччана Лигой Злодеев, прямо у него под носом, что так и не смог сомкнуть глаз ночью. А потому, наблюдая за собой в зеркало, он не был особо удивлён огромным синеватым мешкам под глазами, которые едва ли хотели открываться. Налитые свинцом веки предательски тянуло вниз — сила земного притяжения играла не на руку. — Нельзя спать, — Деку похлопал себя холодными ладонями, предварительно подержав их добрые минут десять под ледяной водой, по щекам, пытаясь привести в чувство. — Сегодня мы вернём Каччана! — провёл рукой по непослушным волосам, убирая их от лица. Спустившись в гостиную, Мидория заприметил сидящего на диване Денки, который вовсю рубился в приставку с Минетой. — Каминари, у нас кофе есть? — Изуку, зевая, сел в кресло. Глаза коварно закрывались, сейчас все мысли были заняты лишь поиском чудо-изобретения, которое не позволило бы векам сомкнуться навечно. Он не заметил, как Минета ткнул Денки локтем вбок и что-то проговорил на ухо, похабно скалясь. — Да, могу сделать, как раз сам выпить хотел, — улыбался Каминари, вставая с дивана. — О, это так мило с твоей стороны, я буду премного благодарен тебе, — растянулся в ответ Мидория. — Не стоит, мне не сложно, — почесал затылок блондин. Кофе приятно ударил в нос горячими парами бодрости. Изуку затянулся, немного обжигая слизистую, и сделал большой глоток чёрного кофе. Деку уловил какие-то новые незнакомые пряные нотки в напитке. «Интересный вкус», — подумал он, опустошая пузатую кремовую кружку. — Денки, что ты добавил в кофе? — вскинул брови задрот. Каминари неловко рассмеялся. — А это секрет, — протянул он, кашлянув в кулак.Pov Бакуго
Кацуки снова оставили одного, и это бесило. На кой хрен, спрашивается, его поймали, если он большую часть времени пребывает в одиночестве? Он что им зверушка какая? Вот так внезапно взяли и свалили все. Бакуго стал прыгать на стуле — не сказать, что это хоть как-то помогает, но зато создаёт шум. Кацуки любит шум. Он не даёт сойти с ума. Любой звук — это признак жизни. А в этом гадюшнике её пиздец как мало. — Свободу попугаям, — завопил он. — Блять, — осознал он сказанное. — Свободу героям! Свободу здравомыслящим! Pov Мидория Изуку не покидало странное ощущение внизу живота, интенсивно распространяющееся по всему телу. Туман в голове не давал до конца сосредоточиться на миссии. — … члены … уже здесь, — проговорил Шото, стоящий сбоку. «Члены? Здесь 4 члена вместе с моим, — задумался Мидория, прикидывая. — Команда членоносцев, возглавляемая Яойрозу», — он прыснул от смеха, краснея. — Мидория, всё нормально? — обеспокоенно спросил Шото. — Д-да, — неуверенно ответил задрот. — Не выспался. — Пока Лига занята про-героями, самое время наведаться к Бакуго, — с энтузиазмом сказал Киришима, указывая на дверь, за которой, судя по всему, и находился Каччан.Pov Бакуго
Дверь со скрипом открылась, и в проёме показался до чёртиков знакомый силуэт. «Грёбаный Деку! Ну конечно, кто же ещё полезет в самую гущу событий, рискуя целостностью собственной задницы?» — Кацуки хмыкнул, оскаливаясь. Как ни крути, но сейчас он был, пиздец, как рад, видеть задрота. — Чего ты тут забыл, Деку? — не изменяя себе, крикнул блондин. — Каччан? — словно не веря своим глазам, спросил Мидория, увидев Бакуго прикованным к стулу, замер, не решаясь сделать шаг. — Нет, блять, привидение, — его раздражала нерасторопность задрота. «Зачем припёрся, если собираешься вот так стоять столбом и яйца жать?» — Я и без тебя смог бы выбраться, Деку, — отчеканил Кацуки.Pov Мидория
«Каччан такой беспомощный сейчас, такой… желанно-сексуальный, — Изуку резко затряс головой, прогоняя внезапно появившиеся странные мысли. — Но его голос, низкий, глубокий с еле слышной хрипотцой после долгого молчания», — Мидория тонет в нем — он безнадежно пропал. — У нас мало времени, — проговорил задрот, подходя ближе. — Этого более чем достаточно, чтобы трахнуть тебя, — оскалился Кацуки. — К-каччан, — сердце Мидории чуть в пятки не ушло от услышанного. А, нет, скорее даже юркнуло. Он весь оцепенел, а руки затряслись. — Ты уверен? — кровь отлила от головы совсем не туда. Парень и сам не понимал, как внутри всё стало затягиваться в плотный узел, не планирующий развязываться в ближайшее время. — Я, пиздец, как уверен. Геройский костюм пусть и был эластичным, но не предусматривал таких непредвиденных ситуаций как эта, а потому, стало тесно. Мидория неосознанно повёл ногой, чтобы облегчить положение.Pov Бакуго
— У нас мало времени. — Этого более чем достаточно, чтобы подорвать тебя, — блондин устал ждать, руки затекли — хотелось размять, а чёртов Деку словно специально медлил. — К-каччан, ты уверен? «Он, блять, издевается?» — Я, пиздец, как уверен, — подался вперёд, насколько позволяли оковы. Противная лампа светила в спину задрота, и Кацуки физически не мог рассмотреть его силуэт, который казался каким-то сплошным тёмным пятном. Но стоило Изуку приблизиться, как Бакуго аж передёрнуло, капля пота образовалась на виске и быстро скользнула вниз — к шее, очерчивая влажную дорожку. Бакуго невольно смутился, чуть ухмыльнувшись. — Не подходи ко мне с «этим», — дёргался Кацуки, завидев его нихера-себе-такой-приличный-для-чёртового-задрота стояк. — Увидел меня прикованного и всё, во все тяжкие пустился, блять? — Бакуго казалось, что он сейчас захлебнётся собственной слюной от гнева — как этот грёбаный Деку, этот оплот невинности, вообще посмел вытворить подобное? «Мир точно сошёл с ума», — другого ответа у блондина просто не было. — Ну ладно, — сглотнул Изуку, отстраняясь. — Стой, — вдруг прошипел Бакуго, быстро отворачиваясь. — Освободи, — он надул нижнюю губу, чуть оттопыривая. Впрочем, Бакуго весь состоял из противоречий, поэтому подобное было не ново. Раздражаешь, но продолжай. — Н-но ты же сказал... «Решил слушать меня, грёбаный извращенец?» — Ты же, блять, не просто так поглядеть на меня сюда припёрся? — уже кричал блондин. Мидория стал вскрывать замок. — И только попробуй коснуться меня, — предупредительно прорычал Кацуки. Он вертел головой в разные стороны, чтобы не соприкоснуться с пахом задрота, который как раз был на уровне его лица. Блядство. Бакуго прошиб заряд — каменный стояк только что шлепнул его по правой щеке. Скорчив одну из своих самых устрашающих гримас, блондин процедил: — Извернись, Деку! — Но я не такой гибкий, как ты, Каччан, — скулил задрот, стараясь отвести бедра максимально назад и вбок, чтобы не задеть блондина. Лицо Бакуго было залито краской от гнева, брови сошлись так близко к переносице, что, казалось, сейчас прожрут в ней дыру, ноздри раздулись как две рыбы фугу. Издалека студент Юэй напоминал разъяренного быка, увидевшего красный плащ. И вовсе не потому, что тот красный, а ввиду одной просто истины — эта херь позволяет себе колыхаться, что неистово бесит животное. Он не позволял ей двигаться, как и Кацуки, не дающий разрешение Дерьмодеку мало того, что возбуждаться, так ещё и касаться его своим эрегированным членом! А он взял и оплеуху отвесил, да ещё и этой скалкой!! Больно, блять, вообще-то! Это уже ни в какие ворота! Этого Бакуго так просто оставить не мог. Но, конечно, расплата подождёт до освобождения, вот тогда-то блондин отыграется. Звонкий лязг металла наполнил помещение, знаменуя собой то, что Деку, наконец, удалось справиться с замком, и цепи с шумом упали на пол. Изуку вытер пот со лба, глубоко выдохнув. Кацуки соскочил со стула одним прыжком, приземляясь на чуть согнутые в коленях ноги, поднимая пыль. Пока блондин разминал затёкшие руки, он и не заметил, как всё это время его пожирали глаза одного задрота.Pov Мидория
Парень так нервничал, пока вскрывал замок — дело вовсе не в Каччане, сидящем так близко — что пот уже начинал застилать глаза. Проведя тыльной стороной предплечья, он повернул голову в сторону Бакуго, который одним прыжком преодолел расстояние и оказался впереди, и едва заметно улыбнулся. «Не знаю, что происходит, но я смогу держать себя в руках. Я должен». Мидория завороженно наблюдал, как бессовестно выглядывали из-под укороченных штанин обнажённые изящные щиколотки, как обтягивали зауженные тёмные брюки крепкие и рельефные икры, очерчивали контуры аппетитных квадрицепсов. Блондин упоительно отводил шею то в одну сторону, то в другую, напрягая такие явные мышцы. Брови Бакуго были чуть вздёрнуты, светлые ресницы нежно трепетали, губы полуоткрыты. Лицо Каччана выражало пик спокойного, глубокого блаженства, апогей той самой кульминации. Бугры мышц перекатывались под кожей, которую с особым вниманием и нежностью лелеяло своим теплом солнце, при малейшем движении рук. Как же Мидория мечтал в эти секунды о каплях для глаз, которые позволили бы ему не проморгать каждое мгновение, не упустить те крупицы наслаждения, что неосознанно дарил Бакуго лишь одним своим видом. Его горячее поджарое тело хотелось изучать всецело, каждую деталь, каждую мышцу, клеточку, упиваясь и теряя голову окончательно. Футболка Каччана задралась, когда он взмахнул руками, разгоняя застоявшуюся кровь, разминая уже плечи. Ярко очерченный красивый пресс, каждый кубик которого плотно соприкасался с другим, как детальки лего. «Чтобы использовать взрывную мощь на полную, необходимо иметь хорошо развитые мышцы и суставы, иначе не выдержать отдачу чудовищной силы», — сердце забилось, как барабанная дробь в ушах. Изуку понял, что ошибся, и что, в принципе, никому он ничего и не должен. По крайней мере, не сейчас. Парень ступал осторожно, словно кошка, но уверенно, как пантера, сокращая дистанцию. Последнее, что он запомнил перед тем, как окончательно потерять контроль, удивлённое лицо Каччана.Pov Бакуго
Блондин успел только развернуться, как был прижат к стене. Хитрая улыбка тут же пропала с его лица, заменяясь сконфуженно приподнятой бровью. Насмешливо-победный взгляд напротив бесил настолько, что хотелось въебать, приводя в чувство зазнавшегося Дерьмодеку. Мидория расположил руки по сторонам от лица блондина. Кацуки видит и слышит его рваные вдохи, прилипшие ко лбу пряди волос. Бакуго сжимает и разжимает ладони, надеясь, что это поможет, что это хоть как-то успокоит. Но хер там плавал. Да, именно так, ведь хер Деку уже вовсю стоял и смотрел прям на него, не скрывая и не гнушаясь своей похоти. Блять. Взгляд Мидории изменился, став каким-то жгуче дерзким, тёмным. Кацуки отчётливо видел самого себя, что пытался выбраться из столь неприятного положения. — Не вздумай делать глупости, задрот, — выкрикивал он, пытаясь достучаться до сознания Изуку, которое было где-то далеко. — Я клянусь, ты пожалеешь об этом, когда придешь в себя, — угрозы не прекращались. С искрившихся пальцев захлопали небольшие взрывы, грозясь полететь в морду одного грёбаного Деку. Рука задрота настойчиво продолжала спускаться ниже, словно её там кто-то ждал. Какая глупость. — Ещё одно движение, и я подорову здесь, нахрен, все, — Кацуки готов был плеваться, представив, что в его слюне содержится опасный яд. Пальцы коснулись тугой резинки красных боксер, и, поддевая её подушечкой, резко отпустили, от чего та звонким щлепком впечаталась обратно, оставляя на коже нежно-розовый след. — Урою, — цедил Кацуки, дернувшись. Каждое действие Деку отдавалось дрожью в теле блондина, что не осталось незамеченным. — Но ты хочешь этого, — тянул голос Мидория, выдохнув прямо в ухо блондину. — Ты. Хочешь. Огрести. Гребаный. Деку, — процедил Бакуго, но судорожный вдох удержать не вышло. — Каччан, сначала ты издевался надо мной, — он припал к уху, опаляя его своим жаром, — теперь моя очередь, — коснулся зубами мочки, едва прикусывая. Но Кацуки уже от этого действия пробила дрожь, ладони стали мать-твою-за-ногу влажными. И когда это Кацуки издевался над ним? Ну подумаешь, пару раз целенаправленно вызывал в Деку химический ураган чувств, перекатывая бугры грудных мышц и ловя на себе взгляд двух тёмных, как сам космос, тарелок. Ну ладно, несколько раз. Подумаешь, издавал томные вздохи во время спарринга с задротом. Но не так уж и часто он, выходя из душа, будто случайно, повязывал так небрежно махровое небольшое полотенце, что, казалось, то слишком уж много открывало, даруя тот самый простор для буйной фантазии — когда того и гляди, одно лишнее движение, и полотенце полетит, открыв то самое, долгожданное и манящее. Всего-то ничего. Был ещё косячок — нравилось Бакуго стрелять глазами-взрывами в сторону Деку, как бы нарочито-нечаянно прикусывая нижнюю губу, а после выпускать её из-под объятий белых зубов, и та, кокетливо отпружинивала обратно, наливалась цветом едва раскрывшегося бутона дикой розы, манила своей мягкостью и упругостью. А потом с особым наслаждением провести кончиком языка по пересохшим губам, покрывая те глянцевой глазурью, как самый желанный торт. Ну ладно, каждый раз. Да, Кацуки был кондитером и лучшим кондитерским изделием одновременно, и Деку — блондин готов был взять по самые гланды за эту тривиальную аксиому — безумно хотелось вкусить его. Бездонные колодцы не сводили взгляда с Кацуки, прошибая того не хуже разряда. Зрительный контакт обрывается, когда блондин утыкается взглядом в пол с невероятно сложным лицом. Лицо Бакуго, его мимика, выражение глаз — все это можно было читать как открытую книгу. А вот выражение Мидории в эти минуты было сплошной энциклопедией на латыни. Высшей математикой, которую Кацуки, похоже, знатно так прогулял. Хотя, возможно ли такое? Видимо, да, раз он смотрел на него в эту минуту как впервые, не узнавая, не понимая мотивов. Смотрел и не мог прочесть, вновь впиваясь взглядом в пол. И в который раз за это ничтожно небольшое время он сверлил его взглядом? Словно тот был не пиздец каким скучным серым покрытием, а мраморной плиткой, таящей в себе ответы на все вопросы человечества, способной поведать причины существования и прочую херню. Внутри что-то разрывается, растекаясь чем-то неизведанно тёплым, да с такой силой, что хочется кричать. Убежать куда подальше, чтобы никто не видел, да орать во всю глотку, пока голос не сорвет. Орать до хрипа, до изнеможения. Но разве Бакуго это может? Конечно, нет. Он стоит и смотрит в эти бездонные глаза, соглашаясь на негласное молчаливое предложение. Просто потому что он может. Просто потому что хочет. Ведь все останется лишь между ними.Pov Мидория
Но Изуку не давал ему много времени на подобные размышления, не сбавляя пыл. Мидория провёл языком по своим губам, пылающим от жгучего нетерпения. Изуку знает слабые места блондина. Наиболее чувствительные точки Каччана, и он не собирается медлить, тот бы не простил ему этого. Так близко был перекатывающийся под тонкой кожей кадык, в который хотелось уткнуться и ощутить. Он прильнул к обветренным губам напротив, впиваясь в них таким жадным поцелуем, не думая даже осторожничать, проверять прочность тонкого льда, по которому он так удачно ходил всё это время. Всё тело Изуку сейчас было натянутой гитарной струной, готовой разорваться в любой момент. Каччан что-то невнятно рычит, но Деку воспринимает это как согласие. Некий принцип эстоппель. Принцип «молчаливого согласия».Pov Бакуго
Кацуки задыхался в горячих губах Изуку, ощущая горький вкус кофейных зёрен и чего-то ещё... Какое-то вещество, но Бакуго не мог понять, какое именно. В голове не хватало одной маленькой детальки, чтобы механизм тронулся с мёртвой точки. Он отстранился, вновь заглядывая в глаза задрота. Тёмные бездонные колодцы, горящие желанием, зовущие его сделать тот роковой шаг и утонуть. Радужки Бакуго отливали красным, на лице искренняя ярость, а щёки покраснели… и почему сердцебиение, мать его, участилось?.. Блондин дёрнул головой, разрывая смазанный поцелуй и ударяясь затылком о стену. Он щурит глаза, делает глубокий вдох, задерживая дыхание, а затем резко хватает задрота за плечи, подаваясь вперёд, ударяя того головой в лоб. — Посмотри-ка на меня, — вкрадчивым тоном произнёс Кацуки, схватив Мидорию за ворот рубашки, притягивая к себе и хорошенько потряхивая — с такой лёгкостью, словно держал тряпичную куклу — так, что кучерявые пряди разлетелись в стороны, открывая лицо, глаза. Этот Дерьмодеку был весь красный, причина явно была не в духоте, царившей в этом клоповнике. «Пиздец», — слово, вмещающее в себе всё происходящее дерьмо, удобно и практично. Реакции не последовало, задрот явно не решался встречаться взглядом с глазами Кацуки. «Афродизиак, что б тебя», — Кацуки в одну секунду все понял, хватая Мидорию за плечи, начиная трясти. — Деку, какого черта? — прорычал блондин. — Где ты вообще его раздобыл в таком количестве, что так вставило? — тёмно-вишнёвые смотрели глаза в глаза, крепче сжимая пальцы. — Я ничего такого не ел и не пил сегодня... Разве что кофе... — выдавил задрот. — Кофе? — тот еще сильнее склоняет голову к плечу, чуть хмуря брови, а потом делает движение головой, словно чтобы откинуть мешающую челку, которой, между тем, у него нет. — Каминари сделал его для меня с утра. Бакуго удивлённо моргает, а затем выгибает бровь, сощурив один глаз, и недоуменно выдает под кривую ухмылку: — Не жить этому Пикачу… — губы не хотели складываться в ехидное выражение. Сердце колотилось слишком, сука-блядь, быстро. Кацуки отвлёкся на разговор, в следующее же мгновение пожалев о своей маленькой оплошности. Изуку сильнее вжал парня в стену, схватив за горло. Кацуки чувствовал, как Деку начинает тереться о него своим пахом. Бакуго хищно растянулся, даже не думая сдавать позиции. Он перехватил руку задрота, отводя её от шеи. Блондин оттолкнулся от стены, но в последний момент понял, что подставился, открывая доступ к нежной коже и такой чувствительной части тела, чем сразу же воспользовался Дерьмодеку. Мягкими горячими губами он оставлял влажные дорожки на шее. Наверняка на неё потом будет страшно взглянуть в зеркало. Задрот явно не упустит шанс, чтобы покрыть её яркими отметинами. И каждое это действие выбивало стоны из Кацуки. Бакуго нажал воображаемый спусковой крючок внутри себя за свою причуду. Блять. — Хватит целиться в мою шею, блять! — завопил парень в очередной раз отталкивая Деку. — Прикинь, я тоже знаю о своих слабых местах, грёбаный Деку! — зарычал он, высвобождаясь. Деку был ниже ростом, но прыткости в нём хоть отбавляй. Он перехватил руки Бакуго, а потом резко подался вперёд, воспользовавшись замешательством и повалив того на пол, садясь сверху. — Но это ведь не единственное твоё уязвимое место, Каччан, — тягуче произнёс Изуку, — Все чувствительные точки не скроешь и не защитишь, — шёпот звучал у самого уха, в самой голове Кацуки. Бакуго начал чаще моргать, пытаясь согнать нежную липкую завесу перед глазами, его стали прошибать искры, готовые фейерверком разорваться в любую секунду, унося в страну Чудес. Блять. Мидория наклонился к самому уху Каччана, едва касаясь его губами — но Бакуго, блять, чувствовал в каждом колебании воздуха это эфемерное действие - шепча глубоким голосом: — Зуб за зуб, — он вобрал нежную мочку в пылающе-горячий рот, обхватывая мягкими губами, начав медленно посасывать, тихо причмокивая. Изуку слегка укусил завиток его уха, а потом скользнул языком по внутренней его части. Кацуки вздрогнул и выдохнул от внезапного наслаждения, которое разрывалось множеством маленьких бомб. В голове блондина разлился густой туман, сплошь состоящий из невесомой ваты. Перед глазами забегали белые мушки, эндорфин ударил по телу, и лицо загорелось жаром тысячи солнц. Из его рта вырвался вздох, больше похожий на скромный стон. — Эрекция за эрекцию, — отстранился Мидория, оставляя в покое бордовое и пленительное, как пьяная вишня, ухо. Изуку чувствовал, как стал сидеть не на мягком теле, а на твёрдой возвышенности, что так мешала найти удобное положение, чтобы нигде-ничего-не-передавливало. Он ерзал, возбуждая Кацуки ещё больше, тот с силой закусил губу, сверля взглядом затуманенных кровавых глаз, походящих на красное озеро, скрытое завесой влажного утренней дымки. — Перестань, — как-то по-детски трогательно попросил Бакуго. Это ощущение полной беспомощности и такой сладкой слабости. Ох уж эти ебучие контрасты, которыми Кацуки жил всё время, которые так любил. Руки до сих пор мелко подрагивали, а все силы в один миг куда-то улетучились. — Что? — словно не расслышав, спросил Мидория. — Прекрати тереться об меня, гребаный Деку! — блондин стал ощущать, как воздуха стало подозрительно не хватать в лёгких. Раскалённое тело приятно охлаждалось о холодный пол, не успевший ещё вобрать этот жар. Сердце настолько хочет вырваться из груди, что, кажется, в ближайшие пару минут это точно осуществится. Он всё больше терял контроль с каждой секундой, с каждым зажатым и проглоченным стоном, вонзающимся острыми стеблями изнутри. — А я думал, ты хочешь продолжения, — нарочито-обиженно надулся Изуку. — Твой организм говорит иначе, — он вновь стал бродить руками по обжигающе горячему телу, которое, казалось, могло расплавить ладони, превратив их в жидкий воск. — Знаешь, а мне по душе говорить с языком твоего тела, — голос задрота звучал слишком странно, как-то маньячно, безумно и неестественно. Но так чертовски возбуждал до покалывания в ладонях, до истомы в теле, до густого тумана в голове, до марева перед глазами, заволакивающего в свои объятия предстоящей сладкой разрядки, которую он предвкушал, затаив дыхание, и, конечно же, желал. Изуку провёл по рёбрам зажавшегося и напряжённого блондина, заставляя того вздрогнуть и ещё громче замычать. Носом он ласково потёрся об обнажённую шею Бакуго, заставляя того дёрнуть головой. — Руки убрал, — не унимался Кацуки, но уже не сопротивлялся — мозги плавились, как воск на горящей свече, как мясо на ебучем вертеле. — Ты точно в этом уверен? — Мидория изогнул бровь, подушечкой большого пальца касаясь вершины вулкана, что готов был разразиться лишь от этого примитивного содействия в помощи. Кацуки тяжело задышал, проглатывая стоны. И он чувствует, как тонет в глазах напротив. Ноги слабеют, размягчаясь, как пластилин в горячих руках. Всё его тело — сраный пластилин в эти секунды, изгибай и мни, как только вздумается. Как он слаб сейчас — в минуты такой близости. Черт, аж самому тошно. Кацуки Бакуго и его главная слабость. Финальный раунд. Даже чувство соперничества уходит куда-то на дальний план, высвобождая другое — куда более сложное ощущение. И блондин соврет, если скажет, что ему это не нравится. Вот сейчас он включит голову, обуздает так не вовремя проснувшееся сердце и возьмёт верх. Только нужно время, которого, блять, так мало. Но он определённо-точно справится. Иначе не был бы он Кацуки Бакуго, который и не из таких передряг выпутывался. Изуку стал постукивать по горячему органу, который податливо отзывался ему в такт, прося ласки.Pov Мидория
Взгляд Изуку внезапно прояснился, точно пелену согнал поток ветра. Помутнение рассудка развеялось, осознание происходящего больно кололо глаза, и не только… Деку ощущал, что сжимает в ладони что-то горячее и не на шутку твёрдое, а на него смотрят налитые горячим желанием глаза цвета войлочной вишни. И Мидория внезапно как-то замялся, словно не зная, что делать дальше. Действие афродизиака близилось к концу. Как и терпение Бакуго.Pov Бакуго
«Грёбаный Деку, похоже, смотря порнуху, кончал уже на моменте обнажения, не удосуживаясь хоть раз досмотреть полностью. Кишка тонка». — И чего ты замер? — раздражённо прошептал Кацуки. «Мало того, что грёбаный Деку раззадоривает, так ещё и трахнуть нормально не может — начал дело, так доводи его смело до апогея. Блядство», — но Кацуки ни за что не признается в том, что был бы вовсе и не против, случись такое. — Я-я… — начал остолбеневший Мидория. — Ясно, блять, — рыкнул Бакуго, беря инициативу в свои руки. «Если хочешь что-то сделать до конца – делай это сам». Кацуки почувствовал, что хватка Деку стала слабее, и, воспользовавшись этим, вцепился в крепкие плечи Мидории, выкрутился из захвата, в мгновение ока меняя расположение ролей. Блондин стремительно, не ослабляя хватки, с рыком оказался сверху, впечатывая Изуку спиной в пол, от чего тот издал глухой звук, похожий на тот, когда воздух под воздействием внешних сил выталкивают из лёгких. Блондин делал упор на бёдра, которыми он не вжимался в Изуку, а буквально потирался. — Хочешь поиграть по-взрослому, Деку? — скалился он, и в глазах его танцевали разгоряченные языки дикой страсти, находящиеся где-то за гранью допустимых норм. — Каччан? — уставился на него широко раскрытыми глазами Мидория. — Что такое? — сдерживает смешок и с улыбкой берет подбородок задрота в пальцы правой руки, приподнимая вверх его голову и ловя смущённый взгляд. — Уже не такой смелый? Мидория лишь бессильно затряс головой, обмякнув под Кацуки. — Чего это ты весь так сжался? Распалил меня, а теперь... — губы растянулись в лукавой улыбке, рука опустилась на плоский живот, проникая под футболку, касаясь кожи. Кацуки ощутил, как от этого задрот дёрнулся, что заставило его улыбнуться ещё шире. — Но ведь это база Лиги Злодеев, про-герои совсем рядом… В любой момент кто-то может зайти, — Деку указал пальцем на дверь. Кацуки аккуратно обхватывает указательный палец Деку двумя своими и отодвигает в сторону, все это происходит со вскинутыми бровями и хитрой улыбкой на таком довольном лице. — Пока ты тут всё это вытворял, никто носа сюда не сунул, так с чего бы вдруг кто-то внезапно должен появиться именно сейчас? И вообще, с чего бы тебя сейчас это стало волновать? — Ну… — Мидория отвёл взгляд, замолкая. — Испугался перспективы быть снизу, а, Деку? Задрот в одночасье зарделся, что только умилило Кацуки, срывая к чёрту все тормоза. Ладони потели, а на кончиках пальцев вовсю озорно играли вспышки, раззадоривая ещё сильнее. — Надеюсь, тебе хватило этих прелюдий, чтобы подготовиться, — с дикой улыбкой он склонился над шеей Изуку, прикусывая. — И даже не смей врать, что от прикосновения моих губ к твоей коже тебе не сносит крышу, а от ощущения моего тела не хочется выгнуться ещё сильнее, — он проходился по всей шее, не пропуская ни одного чистого и нетронутого места. — Я же, блять, чувствую, Деку, — Кацуки хотел покрыть всю чувствительную кожу своими отметинами, чтобы та превратилась в один сплошной почерк блондина, гласящий «не трогать, собственность Кацуки Бакуго». — Каччан, — с испугом в голосе проговорил Изуку. — Замолчи, Деку! Я не собираюсь больше ждать! — он обводит пальцами бусину соска, сжимая мышцу на груди, выбивая из задрота тонкий стон. Бакуго начал играть мелкими взрывами на кончиках своих пальцев, не давая тем вспыхнуть, ограничиваясь лишь слабым покалыванием на коже Деку, упоительно нежным жжением горящего фитиля под толстым стеклом, не причиняющим боли, а только приятно согревающим и будоражащим саму кровь. В ладонь отдают волнами вибрации ударов, как бит музыки, проходящий через тело. Ритм души Деку. Задрот лишь жмурится до жжения под веками. — Деку, не смей закрывать глаза! Смотри на меня, — скорее приказывает Кацуки, всматриваясь в румянец, заливший его щеки. Зрачки Мидории расширяются до размеров самой Вселенной, и Кацуки готов поспорить, что сейчас в них все возможные мириады звезд, манящие, утягивающие и подчиняющие, а он и не сопротивляется, отдаваясь полностью. Грудные мышцы, подобно танцу, рьяно вздымались и опускались, создавая колебания воздуха, бьющие Деку под дых. Раз-два. Он чувствовал, как дыхание перехватывало. Раз-два. Слюна стала слишком тягучей и не хотела сглатываться. Раз- два. Сердце податливо отзывалось на предложенный такт, вливаясь в него. Раз-два. — Каччан, — каким-то писклявым голосом сказал Мидория, чьи глаза были наполнены ужасом, а рука, которой он указывал за спину, дрожала, как пальцы старика при треморе. — Ну чего ещё? — томно выдохнул Кацуки, не планируя отстраняться. — Такими дешёвыми подколами ты меня не проведёшь. — Просто посмотри, — ещё тише добавил Изуку. — Не указывай мне, что делать! — рявкнул блондин. — Неужели эти психи действительно скрывают у себя привидение? — Бакуго стал поворачивать голову в направлении руки задрота, как в одночасье был скручен плотными лентами, как и Деку. — Именно, — голос пронзил каждую щель в этой дыре, обухом ударив по головам обоих парней. В дверях возник Айзава, который проницательным взглядом сверлил их с головы до ног, и, увидев двух учеников со стоящими приличным колом брюками, недолго думая, прошипел: — Вы оба, раз такие шустрые и неугомонные, будете драить всё общежитие! — грозно заявил он, разворачиваясь. — Месяц! — остановившись, добавил. — Вот поэтому я ненавижу ебучие прелюдии, — с трудом сквозь ленты пробубнил Кацуки себе под нос, стараясь шире расставить ноги потому-что-блять-всё-давит-сводит-тянет. Уже было направляясь к двери, Айзава вновь окинул взглядом причинные места недоразумений. — Но к этому разговору мы ещё вернёмся! — холод голоса пробирал до костей, а взгляд испепелял на месте.Pov Мидория
«Третьим заделаться решил? Боже, только не это!» — взмолился Изуку.Pov Бакуго
«Дайте уже кончить, мать вашу!» — мысленно пыхтел Кацуки.