один из них работник года

      Ранним утром ты стоишь перед зеркалом, которое отражает твою маленькость и озлобленность. Нет, это не значит, что ты ненавидишь свою работу, совсем наоборот, ты ждешь не дождешься, чтобы накинуть на себя свою черную накидку с капюшоном и пойти указывать путь заблудшим душам. Ты с самого детства был с хмурым лицом, ты хмуришься, когда тебе грустно, когда тебе страшно, когда ты зол. Сейчас ты не можешь сидеть на месте, предвкушая рабочий день, и да, от предвкушения ты тоже хмуришься.       Твоя накидка сшита специально под тебя, на капюшоне есть специальная пара отверстий для твоих маленьких рожек. Твои коллеги над ними часто смеются, но это ни за что не остановит тебя от твоей мечты. Как твоя команда может смеяться над твоими маленькими рожками, когда у одного из них есть пара копыт вместо пары ног и хвост? Он смеется над твоими маленькими рожками громче всех, но ты лишь радуешься, что у тебя пять пальцев на ногах. Ты берешь свой планшет с одним единственным листом бумаги и набором цифр на нем, которые постоянно сменяют друг друга. Одно прикосновение к этим цифрам, останавливают смену и позволяет тебе узнать об этом человеке все, его воспоминания становятся твоими. Так ты можешь установить с ним связь, возникнув рядом с его душой, как ты и поступаешь.       Ты так долго ждал, ты так долго готовился. Раньше, когда ты был лишь учеником, тебя не пускали забирать души людей со своей наставницей, это всегда были животные, которых в мире людей много разных и интересных, их воспоминания и их эмоции навсегда въелись под твою серую кожу. Сколько пушистых бедняг теперь в лучшем мире. В мире людей одни лишь страдания. В жнецы попадают лишь хладнокровные ребята, ты не один из них, но ты прекрасный актер. Ты долго плакал, когда впервые увидел воспоминания уличного котенка, тебе повезло, что твоя наставница самая добрая девушка во вселенной, поэтому ты все еще тут. Раз ты такой чувствительный, почему ты тут? Потому что нет ничего важнее, чем работа жнеца. Это большая ответственность. Ты с самого детства мечтал быть кем-то важным, а не просто очередным чертом-продавцом людской плоти или чем там чаще всего занимаются черти. Такая дерьмовая работа не для тебя, ты хочешь заниматься действительно важными вещами. Ты так долго стремился к этому, так много мечтал об этом дне. Тем более, только жнецы могут законно находиться на людской территории, а ты питал большие надежды на это место. Куча городских историй подпитывали твое желание опуститься вниз, посмотреть, что за существа живут там. Раньше у тебя была большая надежда на то, что в мире людей все очень хорошие и добрые, но эти воспоминания безгрешных животных пошатнули твою уверенность. Многие животные погибли от рук людей. Но все-таки маленькая часть тебя хочет верить в то, что не все люди ужасны. Ты такой наивный.       Тебя ослепил свет уходящего солнца, а голова загудела от притока новой информации. Теперь ты помнишь каждую деталь только что умершего человека. Он сидит на полу в позе лотоса, в попытке закрыть свою наготу. Вы смотрите друг на друга и молчите. Первая твоя душа и умерла таким образом, это дерьмово, тебе очень не повезло. Ты надеялся, что это будет не самый хороший человек, или, может, просто смерть от случайного стечения обстоятельств, еще лучше, если от старости. Но вот он ты, вот этот человек, а в твоей голове четкая картина, как он захлебывается кровью, из глаз текут слезы от невозможности сделать вздох, и дергается от сильной боли в груди. Боль такая сильная, что ты почти чувствуешь ее на себе. Ты смотришь на тело позади души, он тоже оглядывается за тобой. Все в крови, одежда испачкана, найти живое место почти невозможно. На глазах красуются очки. Недалеко от тела лежит меч. Это медленная смерть от кровотечения, он бился в агонии десять минут. Ты продолжаешь смотреть на тело, когда воспоминания другого человека давят на тебя, перед глазами ужасные картины и ты не можешь никак начать свое дело. Руки немного дрожат, а твое дыхание учащенное. Наставница никогда не показывала тебе кадры с действительно жестокими случаями. Тебе нужно забрать эту душу, но вы лишь пялитесь друг на друга, ты ненавидишь быть впечатлительным придурком. — Почему я голый? — Парень звучит стойко, спокойно, хотя тебе говорили, что люди чаще всего впадают в панику, когда видят свой собственный труп. В твоих воспоминаниях есть сюжеты, в которых этот парень не раз представлял свою собственную смерть и он попал четко. Она точно такая, как он ее себе и представлял год за годом: в одиночестве, на крыше здания, сквозная рваная рана на грудной клетке.       Тебе задали вопрос и ты собрался со всеми силами, чтобы ответить так же спокойно, не заикаясь. — Ты пришел голым и уйдешь голым, такова воля Господа, — ты прочесываешь свою память и находишь то, что парень абсолютно не верит в Бога, поэтому ты мотаешь головой, — прости, вещи редко когда переносятся в иной мир за своим владельцем, они в любом случае тебе больше не понадобятся. — Тебе обязательно религиозную чушь нести? — Так людям проще смириться со смертью. — Так ты, типа, Смерть, да? А где твоя коса, там, например, почему ты не страшный скелет, че там ваще делают смерти? А почему кожа серая? — Ты закатываешь глаза, больно он спокойный и болтливый, лучше бы истерил, тогда ты бы быстро выполнил свою работу и пошел дальше. — Я жнец, ага, но вот скелет у нас ты, глянь на себя, дрыщ, может тебе стать жнецом? Тебе роль куда больше подходит, — парень звонко смеется, а потом, не смотря на смущение, встает с пола и подходит к тебе. — Тогда дай мне плащик на пять минут? Разговаривать с тобой голым неловко, а вопросов у меня очень много, — он слабо дергает за твой рукав, а ты полный придурок, это большое правило: не давай свои вещи умершим душам, но в твоей голове есть это воспоминании о том, он не любит быть обнаженным. Ты придурок, полнейший идиот, ты снимаешь свою накидку и отдаешь ее человеку, тот сразу же в нее заворачивается, хотя она ему мала. Когда он чувствует себя более менее комфортно, ты остаешься в своем свитере и штанах, как обычный черт. Он протягивает руку, — меня зовут Дейв, а тебя? — Конечно, ты знаешь, как его зовут, поэтому ты не протягиваешь руку, а лишь злобно рычишь и отходишь на пару шагов, смотря в свой абсолютно пустой лист.              Ты делаешь вид, будто что-то читаешь с выразительно умным выражением лица. На самом деле ты пытаешься взять себя в руки и вспомнить действия, что тебе стоит выполнить. Эта душа немного обескуражила тебя.       Сосредоточенный, ты не замечаешь, как он появляется рядом и смотрит в твой лист. Это заставляет тебя подскочить и быстро притянуть планшет к себе. — Сорян, не хотел напугать, просто ты уже несколько минут смотришь на пустой лист, как больной. — Он не пустой, просто тупые смертные не могут увидеть, что в нем написано, придурок, — ты случайно повышаешь голос и он замирает. Ты уже собираешься извиняться за свою вспышку гнева, но он начинает смеяться. — Ага, как же, текст в твоем листке написан волшебными чернилами, а ты сраное приведение, — он смеется, а ты тупо краснеешь. Тупой человек, полный придурок. — Что если так и есть? — Ты разводишь руки в стороны, а он, смеясь, садится на корточки, - ты, блять, мертв! — А на мне волшебное одеяние, мантия-невидимка прям, точняк, чую прям как растворяюсь! — Ты рычишь от злости, пока он смеется, и потираешь свои виски. — Значит так, ебантяй, я не собираюсь это долго терпеть, ты не один единственный сдох на куске этой дресни по имени Земля, — он успокаивается, сосредотачивая все свое внимание на тебе, — короче, времени не так много, у тебя есть предсмертное желание, можешь что-нибудь попросить, а я, так и быть, исполню это, — парень задумчиво смотрит на тебя. — Что угодно? — Нельзя никого воскресить или убить, совсем очевидное вмешательство в мир живых, такое как «пусть пол Земли утонет в коровьем дерьме» тоже недопустимо. Что-то, что ты хотел бы сделать, когда был жив, какое-то незавершенное дело или типа того, понятно?       Дейв хмурится и кусает губу. Ты лишь скрещиваешь руки и стараешься терпеливо ждать. У животных такого нет, животным ничего не нужно, поэтому ты лишь просматриваешь их воспоминания и собираешь души. Теперь тебе действительно придется как-то исполнять чужие желания, как гребаный Санта Клаус. — Рассказать, что будет с тобой дальше, я тоже не смогу, — ты решаешь дополнить, но он лишь усмехается. — Мне все равно, что будет дальше, можно лишь уточнить? Холода ведь не буду чувствовать? — Ты отрицательно машешь головой. — Замерзнуть не сможешь, но если захочешь пожевать льда, то я могу сделать так, чтобы холод был ощутим. — И правда волшебник, — ты закатываешь глаза, промолчав.       Он думает еще немного, потом встает. — Отведи меня на пляж? Так, чтобы там не было людей, желательно, я просто посижу немного. Подальше отсюда, — ты удивленно вскидываешь бровь. — Ебантяй, может ты хочешь кого-нибудь увидеть напоследок? Поиграть пару часиков в какой-нибудь майнкрафт или типа того? Я могу достать твой мобильник, напишешь этому… как там его… очкастый… — ты хватаешься за голову, вспоминая имена его интернет-друзей, но в голове вертятся лишь самые ужасные сцены его жизни, куча чужих эмоций мешают, а ведь по этому парню и не скажешь, что он эмоциональный. — Боже, ты что, следил за мной? Я почти уверен, что ты про Джона, — о, точно, этот. — Я помню даже то, что забыл ты, ты не представляешь, как это дерьмово. — Какие чипсы я ел вчера в общественном туалете? — Воспоминание само начинает всплывать и твоя голова раскалывается. — С крабом, боже, не спрашивай больше, если это не твое желание, это больно пиздец просто. — Прости, не знал, так, я хочу потусить на пляже и пачку доритос красных с перцем.       Придурок, наверное, совсем обесценивает твои возможности. — Отлично! Делай что хочешь, твое желание, мне без разницы, — ты быстро кладешь ему руку на плечо и вы перемещаетесь на какой-то пляж. Он восхищенно оглядывается по сторонам, а потом с открытым ртом смотрит на море. — Какой яркий закат. — Мне тоже не нравится, держи чипсы, — ты пихаешь ему пачку чипсов и он, довольный, садится жопой на песок, слава всем святым, твой плащ очистится сразу, как только ты вернешься назад. Как и песок из твоих кроссовок, он тоже исчезнет позже, а сейчас остается лишь терпеть. Ты садишься рядом, пока он медленно жует чипсы. — Ты все время их с собой таскаешь? Откуда ты вообще их достал? — Он спрашивает, одновременно жуя, никакого этикета. — Жуй молча. Пока ты пялился, я просто пошел в местный магазин, если ты не заметил, я напомню твоей тупой бошке, что умею пользоваться телепортацией, — он протягивает тебе пачку, предлагая угоститься и ты не отказываешься. — И люди ничего не заподозрили? У тебя, ох, блять, у тебя рога! — Он только сейчас заметил? — Чувак, бро, дай потрогать? — Для других людей я выгляжу как обычный человек, — Дейв, уже не слушая, тянет руку к твоей голове, но ты отшатываешься в противоположную сторону, — руки, блять, держи при себе, тупица. — Это мое последнее желание, я трогаю твои рога и ухожу прямо в ад добровольно, честно, без выебонов. — Ты и так загадал два желания, я не какой-то там блядский джинн, у тебя было всего одно, — Он вздыхает и покорно отворачивается в сторону моря.       Наступает тишина, даже к чипсам Дейв не проявлял интереса, лишь смотрел вдаль. Ужасно пахло морем, солью, твои кроссовки намокли из-за волн, но ты не хочешь отодвигаться от Дейва. Босые ноги Дейва тоже были мокрыми. Пальцами он игрался с песком, что, скорее всего было приятно, но ты не собирался разуваться: обувать вновь уже мокрую обувь будет противно. — Раньше я бы все отдал, чтобы увидеться со своими интернет-друзьями, но боюсь если бы ты привел меня к ним, я бы не смог уйти. Не хочу, чтобы это держало меня, — парень в очках смотрит на тебя, и у тебя гребаные мурашки, — они замечательные, жаль, что они так и не узнают наверняка, что я умер, — он улыбается и отворачивается.       Солнце ушло за горизонт, но небо пока все такое же в ярко-розовых оттенках. — Месяц назад я подобрал ворону, которая случайно врезалась в мое закрытое окно, у нее были проблемы с крылом и я кормил ее всякими червями и другой живностью, я дал ей имя Начос, это была крутецкая птица. Хотя пару раз она меня укусила, прикинь, еще и цапнула напоследок, — Дейв протянул руку, показывая тебе небольшую царапину. Которая, на самом деле ничто, по сравнению с остальными огромными шрамами на одной только этой его руке, — представь, я ее откармливал, пока она не смогла снова летать и вот как она мне отплатила, — он хихикает, а ты обнимаешь себя за колени, ты все это помнишь. — О, прикинь, недавно в школе кто-то забыл свою коробочку яблочного сока, еще даже не распакованную, считай, меня угостили обедом, я просто везунчик, не правда ли? И, кстати, ты угостил меня чипсами, когда в кино поведешь? — Он толкает тебя локтем, играя бровями и ты снова бурчишь. — Сразу, как только покончу с тобой и парочкой других придурков, пойду и гляну какой-нибудь до безумия тупой сопливый романтик. Можешь представить, что ты будешь там тоже. — Ох, блять, романтические фильмы, — его лицо корчится в отвращении и ты не сильно толкаешь его в плечо. — Не смей, блять, говорить плохое о них, они ахуенные, я не виноват, что у тебя нет вкуса, тупой человечешка! — А то что? Убьешь меня? — Ты громко рычишь, а он смеется так, будто совсем не осознает ситуации, в которой находится, — правда, в мире есть куча классных фильмов, а ты наверное главный фанат «Сумерек», какой идиотизм, бро. Глянь как-нибудь «геи-ниггеры из далекого космоса», иронично зашибенный фильм, блять, я бы молился на него, — ты вздыхаешь и не сдерживаешься. — Завали хлебало, засранец, и ешь свои долбанные чипсы. Не хочу слушать мнение того, кто дрочил на какого-то блогера из интернета, как там его звали? П-пю-пьюдипай? Что за идиотский ник? — Дейв смотрит прямо в твою душу через очки. — Не было такого, не-а. — В моей голове вся твоя жизнь и ты дрочил на этого чела раз десять, если не больше. — С таким понятием как конфабуляция сталкивался? Так вот, оно, в чистом виде. Ты пиздабол, твой разум наебал тебя. — Это была правда, в последний раз, когда ты это делал, ты был в ярко-желтых трусах. — Это не правда, у меня вообще трусов нет и никогда не было, могу прям щас показать, что я без них, — Ты закрываешь глаза руками и громко агрессивно кричишь. — Блять, какой же ты долбоеб. — Часто слышу. — Знаю, — Дейв продолжает жевать чипсы, а ты потихоньку успокаиваешься, скорей бы отделаться от этого придурка, — Кста, ничего страшного, что ты тут время со мной теряешь? Типа, остальные мертвые чуваки подождут или как? — Ты тупо смотришь на него. Интересно, все люди такие? — О да, я же один единственный на 8 миллиардом людей, очень тороплюсь, как видишь. — Ты можешь как Наруто делать теневых клонов? — Я не единственный, кто собирает души, кроме меня есть еще много кого, ладно? Жуй молча, это секретная информация для избранных, — которую ты ему только что рассказал.       Дейв в молчании доедает остатки, а на улице начинает темнеть. Он встает и ты поднимаешься следом за ним. — Ну, готов, прощай мир, было круто и классно, надеюсь больше не встретимся, еще, знаешь, жалко всех моих майнкрафтовских кошечек, которых я больше не покормлю, блин, больше не потрогаю вертушки, бро, ты бы слышал какие биты я наяриваю на этих штучках, просто горячие хиты, по сто тысяч прослушиваний в день первый месяц, я действительно звезда интернета. — У тебя там максимум полторы тысячи прослушиваний было. — Мои тексты настолько секс, что их врубают на каждых тусовках, меня часто приглашают диджеем. — На школьных дискотеках. — Получается и мой мега ироничный комикс навсегда останется не завершенным, столько читателей останутся в неведенье, так и не узнав истинной концовки. Жаль бедолаг, ну, все, забирай меня, — он стоит прямо, выглядит совершенно уверенным в себе, улыбается.       Ты не знаешь что еще сказать, кладешь ему руку на плечо и он немного вздрагивает от этого. — И все-таки как-то рано я сдох, пиздецки тупо и слабо, мне ничего не стоило просто доползти до дома и перевязать себя, — твоя рука дрожит, вы оба знаете, что это было бы невозможно. Его ноги были сломаны, — ну или, типа, хз, я мог бы просто избежать этого, мог бы быть послушнее? Не знаю. Давай быстрее, пока я не наболтал лишнего, — голос Дейва немного дрожит и уверенность ослабевает, взгляд опущен, — а ты не можешь начать, потому что ты слишком проникся жалостью к этой душе. Снова ты даешь слабину.       Дейву было шестнадцать лет на момент смерти, ты не намного старше. В твоих воспоминаниях есть много его сожалений. От мелкой вынужденной кражи в магазине до курения какой-то дури в туалете его квартиры. Святым Дейв точно не был. Ты пытаешься вспомнить все его плохие поступки, чтобы убить в себе жалость. Ты смотришь на опущенную голову Дейва перед собой, а в твоей голове воспоминания, в которых он вытаскивает бумажник из кармана какого-то простого работяги. Роется в мусорных баках. Ставит кому-то подножку. Дейв сжимает твою кисть. — Блять, давай уже, чувак.       То, как он крадет одежду, продукты. То, как он убегает от охранника.

      То, как он безумно боится смерти.

      Это нормально, все боятся смерти. Ты боишься смерти не меньше, чем он. Но ты жив, а он, как бы долго не бегал от смертоносного надирания задницы, мертв. Ты помнишь последние секунды отчаянья, когда он хочет жить, встать и перевязать свою рану, вызвать скорую, молить о помощи прохожих, чтобы выжить. Но он лежит на спине и смотрит вверх, не пытаясь ползти, спокойно давая себе захлебнуться. Потому что, было очевидно, что никто ему не поможет, да и скорая не приедет так быстро. Мыслей в тот момент не было, в его голове тогда было совсем пусто. Он не думал даже о друзьях или другое драматичное дерьмо. Он лежал и думал, как он голоден, он бы съел сейчас чего-нибудь домашнего, чего он никогда не пробовал, Джон часто рассказывал о домашней выпечке, поэтому Дейв лежал и думал, насколько она отличается от магазинной.       Хватка на твоей руке становится крепче, что приносит тебе боль и возвращает на землю. Ты айкаешь и он отпускает, извиняясь. — Прости, сейчас, — ты закрываешь глаза, настраиваясь, но он тыкает тебя пальцем в грудь, ты вопросительно смотришь в ответ. — Можно рог потрогать напоследок? — Ты закатываешь глаза и, раздраженно, их зажмуриваешь, не желая встречаться с этим тупицей взглядом даже сквозь очки. — Похуй, давай уже.       Его руки гладят твои волосы, а потом хватаются за рога. Ты этого совсем не чувствуешь: эти отростки совсем не чувствительные, потом его руки ложатся тебе на щеки и ты удивительно раскрываешь глаза, встречаясь с его незащищенным стеклами взглядом. — Что ты делаешь? — Ты случайно пищишь и он хихикает. — Не смотря на серую кожу ты милый, можно я поцелую тебя, а потом реально вот конкретно можно умирать, просто я не могу умереть поцелуйным девственником. Ты еще такой смешной и забавный, считай любовь с первой смерти или типа того. — Что за бред? Ты даже не девственник! — Ты паникуешь, смущаясь, а он вздыхает. — В таком случае, мне правда только частично жаль за это, — его губы быстро соприкасаются с твоими и ты, как полный придурок теряешься, хватаешься за его руку и он медленно испаряется. Ты сделал это случайно. Ты случайно отпустил его душу, потому что растерялся. Твой плащ валяется на песке, а ты прикрываешь смущенное лицо руками, потому что ты полный придурок. Когда спустя минуты ты приходишь в себя, ты поднимаешь свое одеяние жнеца, а заодно и материализованная душа Дейва, который выглядит как красный гладкий камень. Твои руки дрожат, ты правда надеешься, что твоя следующая душа будет старой собачкой, тогда тебе будет проще абстрагироваться от этого дерьма. Твои глаза слезятся когда ты смотришь на планшет, в котором снова быстро сменяются числа.       На улице совсем темно, небо чистое и ты видишь миллионы звезд. Душа Дейва лежит в бездонном мешочке на твоем поясе. Не смотря на то, что ты чертов жнец, ты без понятия, куда попадают души, но ты очень хочешь верит в то, что душа Дейва перестанет страдать.       Ты больше никогда никому не дашь свой плащ, потому что сейчас у него песок на заднице и так будет до конца дня, вообще-то, тебе говорили, что люди перестают чего-то стесняться после смерти, так какого черта? Такое чувство, будто тебя обвели вокруг пальца. Ты засовываешь руку в карман плаща и твои пальцы нащупывают что-то металлическое.       Откуда здесь очки? Разве вещи душ не перемещаются вместе с ними? Как они тут оказались?       От вас не осталась ни следа. Следы на песке уже сейчас медленно смываются волнами. Пустая пачка чипсов аккуратно сложена и помещена в твой правый карман штанов, она исчезнет, как только ты вернешься домой.       В глубине души ты очень надеешься, что такая же участь не постигнет чужие очки, в надежде на это, ты их надеваешь на нос и бесследно пропадаешь с пляжа, за следующей душой.       Ну и начало.