Джейн Доу

      Трель телефона грубо разорвала тишину кабинета, заставив женщину нервно закряхтеть, поднимая голову, все ещё гудящую после вчерашних вливаний. По дороге грохнула бутылка, разливая по полу ядовито-красное содержимое, пока хозяйка кабинета пыталась достать трубку стационарника. С дивана она не видела экран, потому сюрпризом стало услышать довольно уставший голос Провентуса на том конце. И кому пришло в голову назвать сына «Провентус»? Извращенцы какие. — Внимательно слуша-а-аю, — не сумев подавить зевок, протянула женщина, перекатываясь на диване ближе к столу. — Ты опять за старое? Ладно, я тебе не отец, чтобы поучать, — «дядя» недовольно фыркнул, переходя наконец к делу. — Утром сегодня доставили «Джейн»… Ты меня слушаешь? Аккуш нервно стёрла текущие от недосыпа слезы в уголках глаз и села, придавая голосу бодрость. — Очень даже. Куда ехать, господин следователь? — Не паясничай, — Аккуш готова была поклясться, что глаз у Провентуса нервно дёрнулся. — Это частный морг. Знаешь похоронное бюро «Чейдинхол»? — Это где заправляет норвежская парочка? Там ещё их санитар чудной, — получив томное «угу» с другого конца, она скуксилась. — А вот в другой морг не могли привезти, да? Какое хоть состояние у тела? — Сам не знаю, мне только передали, что нашли в котловане тело и доставили. Ты криминалист — тебе и работать, — Провентус недовольно пробубнил что-то о том, что он не гонец, и сбросил звонок, оставляя Аккуш сидеть в тишине. Правда, она нихрена не была уютной. — Здравствуйте, мисс Халсен, — она прижала плечом трубку, собирая свой рабочий чемоданчик. — Вы сегодня будете на месте? Напомните, пожалуйста, адрес… А, хорошо. Мне главное, чтобы подготовили документы… Заключение о состоянии тела… Да, конечно, думаю, будем думать относительно состояния… Да, промывку… Да… А, ваш помощник будет на месте. Она чуть недовольно хлопнула крышкой кейса, сломав ноготь с тихим шипением. Вот же не свезло. И не переложить это на Рунила. Старик уже довольно близок к своим «пациентам», так что с законного отдыха его никто отрывать не станет. Даже Аккуш со своим запоем. Надежда, что Джейн окажется случайной наркоманкой и по базе пройдет в один клик, не оставляла по дороге до бюро. Промозглый серый город остался позади, сменяясь мелкими домиками пригорода и зелёными свежими полями. Англия была по-своему прекрасна, меняясь от влажных вихрей тумана до яркого солнца, под которым хотелось нежиться в купальнике. Правда, весна выдалась довольно холодной в этом году. Неприятно это, конечно. Ни отдыха, ни солнца — лишь бесконечная работа. Людей в тоску вгоняет мрак, отчего у многих течет чердак и преступления начинают расти в геометрической прогрессии. И зачем она сменила теплый кабинет хирургии на… это? Захотела быть ближе к закону? К почившим родителям с их службой в полиции?.. Асфальт под колесами сменился плотной синеватой брусчаткой, расширяясь до небольшой парковки перед домом. Двухэтажное здание сияло белыми стенами с моренными балками на северный манер. Аккуратная живая изгородь окружала парковку, скрывая за собой узкую калитку на задний двор. Туда обычно заезжал спецтранспорт с клиентами, оставляя разномастные гробики или стремные на вид мешки. Кто как помер. Небольшой конек подвала с трубами и оконцами торчал из светлого бока дома, гудя трубами вентиляции и источая знакомый запах формалина. Видимо, их работник уже был на месте, а значит, и ей пора вылезать из машины… Но руки от чего-то крепко держали руль намертво застывшими бледными пальцами. Кажется, кому-то пора на отдых. Это просто Джейн, а внизу просто немного странный «похоронщик». — О, госпожа судмедэксперт! — мужчина вынырнул из-за ширмы коридора, стоило колокольчику над входной дверью тонко зазвенеть. Он по привычке широко улыбался, вытирая влажные руки о передник. Кажется, он только из секционной вышел… — А, Цицерон. Давно не виделись, — Аккуш коротко кивнула сотруднику, проходя мимо него к информационной стойке, где висели папки с данными об усопших. — Как там наша мисс Доу? — Все так же недвижима, — мужчина устало потёр затылок, растрепав аккуратно завязанный пучок. Пара огненно-рыжих прядей вывалилась из прически, щекоча скулы. — Давно вы не заглядывали. Выглядите уставшей. Он лениво сбросил передник на вешалку и закатал рукава униформы. Темная ткань костюма ярко контрастировала с светлой кожей, укрытой созвездиями веснушек. И зачем она продолжает смотреть на него? Тихо зажужжала кофемашина, выводя Аккуш из странного транса. Женщина фыркнула, отставляя в сторону серебристый кейс с инструментами. — Вы тоже выглядите не столь свежо, — криминалист усмехнулась, вытаскивая папку с именем неизвестной, пролистывая скудное дело. Нашли в районе нового частного района, в котловане под домиком. — Тело было найдено в простыне, перевязанное спортивным тросом… Вы сохранили вещи? — Да, как и всегда, — мужчина усмехнулся, протягивая доктору чашку кофе. — Желаете уже спускаться в святая святых? Цицерон одарил девушку лукавой улыбкой, наблюдая, как та смущённо берет чашку в руки. На поверхности кофе с молоком плавали маленькие зефирки. В прошлый раз я пошутила про зефирки, подумала она и с усмешкой пригубила кофе, наслаждаясь мягким сливочным привкусом. И впрямь вкусно, даже немного бодрит. — Спасибо, — Аккуш одарила мужчину легкой улыбкой, опускаясь на бархатную голубую тахту для посетителей. — И впрямь не хватало чашечки кофе с утра. — О, всегда так! Утро не доброе, если не попробовать чего-то сладкого, — Цицерон рассмеялся, опускаясь на свободное местечко рядом. — Я вот всегда… держу что-то вкусное рядом. Это так радует, но, к сожалению, мертвые мне не ответят, нравятся ли им подобное. Надрывный смешок похоронщика разнесся по залу, утопая где-то под самым потолком. Чудаковатый мужчина и впрямь немного ехал кукушкой на своей работе. Аккуш слышала, что он в этом деле уже очень давно, и за все годы он ни разу не просил напарника, просиживая многие дни в секционной. Это сказалось не только на его… поведении, но и на внешности. Если так будет продолжаться, то сам он сравняется по цвету кожи с трупом. — Так! Джейн долго ждать нас не станет! — мужчина довольно резво соскочил со своего места, пугая свою задумчивую соседку. — Ох, прости. Забываю, что живые… более чувствительные. Ха-ха-ха! — Ничего… я тоже немного привыкла к более спокойным напарникам, — женщина усмехнулась, направляясь к раковине, чтобы сполоснуть чашку. — С живыми работать всегда сложнее, — Цицерон улыбнулся, заключая руки напарницы в свои широкие и горячие ладони. — Нет-нет, ты сегодня моя гостья. Позволь, я сам. Аккуш подняла взгляд, смущённо пробормотав, что ей не сложно. Но мужчина осторожно вытащил чашку из холодных ладошек, отступая к раковине. Он по-хозяйски вымыл чашку, после по привычке вытирая мокрые бледные руки о край формы. Забавно, привык, наверное, что постоянно в переднике. Цицерон недовольно цокнул языком, промакивая полотенцем мокрый край униформы. Вот ещё не хватало оказаться в секционной с мокрой одеждой.       Бело-голубые двери практически беззвучно открылись перед ними, демонстрируя светлое прохладное помещение с ровными рядами стеллажей. Хромированные столики с аккуратно разложенными щипцами и скальпелями для аутопсии, микроскоп и гудящий на разогреве насос для бальзамирования. Небольшой рабочий стол с мойкой и криостатом, даже связка аромопалочек стояла в стакане, выбиваясь из стерильного облика комнаты, распространяя легкий аромат колокольчиков и лаванды. По центру стоял сияющий чистотой стол с недвижимой пациенткой, укрытой легкой простынью, лишь темные локоны волос виднелись из-под полотна. — Ну что, вы готовы взглянуть? — Цицерон слегка улыбнулся, протягивая свежий фартук голубого цвета. Аккуш усмехнулась в ответ, подкатывая маленький столик для инструментов и укладывая свой кейс. Надев передник, женщина вытащила из кейса небольшой диктофон, закрепляя на петличке рубашки. — Вы не будете переодеваться в форму? — мужчина чуть нахмурился, протягивая маску и перчатки. — Беспокоишься за мою одежду? — она рассмеялась, пряча улыбку за светлой тканью маски. — Если я обнаружу что-то, то непременно переоденусь. Уверяю, Джейн ничем не сможет меня удивить. Цицерон неопределенно пожал плечами, безмолвно передразнивая слова доктора, наконец скрываясь за стойкой в углу. Пиликнул компьютер — видимо, он открывал электронный файл их неизвестной, зажужжал принтер. — Ладно, приступим, — женщина подняла взгляд на настенные часы, начиная запись. — Время три часа, сорок минут после полудня. Приступаю к обследованию тела предположительно… — она немного приподняла ткань с лица успошей, — женщины от двадцати семи до тридцати пяти лет. Цицерон вернулся к столу, протягивая распечатки с поступлением, и остановился по другую сторону стола, слушая ровную речь судмедэксперта. — Мисс Доу поступила в похоронное бюро «Чейдинхол» в семь часов утра. Тело найдено неподалеку от Уэстона в котловане. Строительная бригада вызвала полицейских на место… Когда поступил звонок о находке? — А? — мужчина дернулся, смотря на часы. — В пять тридцать. Тело доставили сюда из-за отсутствия свободных мест в холодильнике. — Хорошо. Ассистировать мне будет… — Галвин. Цицерон Галвин, — мужчина выглядел немного недовольным, поймав блеснувший весельем взгляд напарницы. Та беззвучно губами повторила его фамилию, после отключая диктофон. — Интернациональная семья? — беловолосая со смешком отвернулась к столу, натягивая перчатки. — Нет, просто историки, — Цицерон недовольно цокнул языком, настраивая лампу над столом. — А ты? «Аккуш» это же не все твое имя. — Элмас, — она улыбнулась, закручивая волосы в пучок. — У отца турецкие корни, так что мне из восточного только оттенок кожи достался. — Это необычно… ну, твой цвет волос, я имею в виду. Они же не осветленные? — мужчина надел перчатки, снимая наконец с тела простынь. — Нет, предполагали, что это витилиго… но как-то не особо важно стало, я даже внимание не обращаю. — Аккуш склонилась над телом, осторожно касаясь светлой кожи. 15:43, Джейн Доу — предположительно европейка. Темные волосы без нарушения пигментации. Кожа светлая, шрамов и татуировок не наблюдается. Конечности подвижные, ткани мягкие, без ярко выраженного трупного окоченения. Наблюдаются следы от веревки на шее и конечностях. — Цицерон, смотри, — она приподняла руку Джейн, проводя пальцем по запястью. — Заметил? — Это что, перелом? — мужчина удивленно приподнял брови, беря вторую руку. — Здесь тоже. Но нет гематом… может, это аномалия суставов? — Ложный сустав? Тогда ей не должны были давать сращивать перелом, это во-первых. А во-вторых, на верхних конечностях я это наблюдаю впервые… — Аккуш тяжело вздохнула, ощупывая тело на предмет очередных переломов. — Даже страшно думать, что с ней было. У тебя как с танатологией? — Ты о мягкости мышц? — мужчина поднял голову, тряхнув рукой Джейн как первоклашка на уроке. — Насильственная продолжительная смерть. При длительном умирании в терминальный период практически полностью расходуются все энергетические вещества мышечной ткани. По факту после этого стоило вызывать копов и отдавать тело в вашу юрисдикцию. — Но меня направили сюда… — женщина осуждающе взглянула на как обычно веселого похоронщика, переходя к осмотру ног и бедер. — Помоги раздвинуть. — Ммм, переходим к интимным местам, — Цицерон хохотнул, помогая согнуть ногу в колене, пока криминалист осматривала с щипцами влагалище на предмет насильственных действий. — Без шуток никуда, верно? — девушка недовольно хмыкнула, подавая знак опустить ногу. — Разрывов не наблюдается, значит, Джейн не жертва насильника. Уже радует… Отложив инструмент, она вновь включила диктофон: Время 16:05, внешний осмотр тела выявил наличие ложных суставов на руках и ногах Джейн. Травмы и аномалия вероятно были прижизненными, на это указывает отсутствие гематом и повреждений внешних покровов. Обследование половых органов не выявило повреждений за исключением рубцовой ткани в связи с обрезанием половых губ. Приступаем к вскрытию грудной и брюшной полостей. — Мисс Элмас, посмотрите сюда, — Цицерон прервал монолог судмедэксперта, указывая на приоткрытый рот женщины. — Я вижу рубцовую ткань в полости рта и на языке. Аккуш склонилась ниже, слегка поворачивая голову Джейн к себе. Мужчина приоткрыл рот, показывая на нижнюю часть языка. — И впрямь. Но язык опух, остается его только вырезать, — доктор выключила диктофон, пальцами стараясь приподнять язык. — Да, вижу рубец. Подготовь, пожалуйста, поддон. Она вытащила из кейса свой любимый миниатюрный скальпель и принялась подрезать уздечку на опухшем языке. Кровь лениво вытекала из поврежденной артерии, пачкая перчатки и мешая обзору, так что Аккуш принялась вырезать язык практически на ощупь. — И часто вы работаете пальцами в чужих ртах? — Цицерон усмехнулся, протягивая поддон девушке. — Отрезая языки? Ну, знаете, это прямо моё хобби, — беловолосая немного нервно хихикнула, вытаскивая пухлый орган. — Осмотри его, пожалуйста, и задокументируй рубцы. — Слушаюсь и повинуюсь! — мужчина наигранно отдал честь, отходя к рабочему столу с раковиной. — Если увидишь что-то интересное, то зови. — Всенепременно. Отложив скальпель, она положила в рот Джейн ватные тампоны, чтобы убрать лишнюю кровь. Если язык был в рубцах, то возможно они найдут что-то еще. Сделав пару быстрых пометок на диктофон, Аккуш наконец принялась вскрывать тело. Грудину надо будет пилить, так что это можно отложить и на позднее время. Скальпель легко прорезал мягкую кожу чуть ниже мечевидного отростка. Бурая кровь лениво потекла по коже, оставляя темные разводы. Лезвие плавно разрезало ткани под твердой рукой врача, огибая впадинку пупка и останавливаясь лишь возле самого паха. Аккуш взглянула на часы — 16:20. Отлично, ещё час или два, и можно ехать домой. Щипцами она осторожно раздвинула мягкие ткани живота, изучая взглядом богатый внутренний мир Джейн. 16:20, произвела вскрытие брюшной полости. На срезе мягких тканей обнаружено малое количество жировой прослойки. Внутренние органы в порядке, без видимых повреждений. Печень умеренно мягкая, без следов поражения. Кишечник не имеет разрывов и… фекалий. Вероятно погибшая сидела на диете. Или её вовсе не кормили, что плохо вяжется с отсутствием истощения при внешнем осмотре. Элмас чуть подвинула в сторону мешок мочевого пузыря, натыкаясь на опухшую матку. И что ты нам приготовила, дорогая? Надавив пальцем на лезвие скальпеля, она вскрикнула, отскакивая от брызнувшей из разрезанной матки крови. — Что такое? — Галвин обернулся, смотря как доктор судорожно стирает с очков разводы крови тряпкой. — Мисс Доу на момент смерти была… беременна, — Аккуш отвернулась, срывая маску с лица и стараясь стереть противное ощущение холодной крови на коже. Хотя сильно и не попало. — О… это необычно, — Цицерон склонился над телом, рассматривая мертвых эмбрионов в разрезанной полости, — Многоплодная… вау, впервые вижу беременный труп. На практике или поступали роженицы, или на очень ранних стадиях… Аккуш, ты в порядке? — Да! Все отлично, — швырнув перчатки и грязную маску в мусорку, она принялась записывать на распечатку результаты и время, пока не успела забыть. — Что там по языку? — Есть пара моментов, но надо осмотреть вместе с полостью рта. — Хорошо… уже час прошел, можешь принести кофе? — девушка отложила документ, вновь надевая перчатки. — Я сделаю замер, и возьмем перерыв. Цицерон промолчал и ушел, оставив её наедине с телом. Аккуш сделала пару вдохов, возвращаясь к трупу. Чисто клинически эта Джейн была странной. Смерть без внешних повреждений, отсутствие окоченения, многоплодная беременность, ложные суставы… Пиликнул термометр, показывая температуру в теле. Аккуш быстро записала показания под замерами при поступлении, подмечая разницу. Её нашли утром в земле, значит, по факту температура не могла быть такой высокой при поступлении. Эта весна до противного холодная… Откуда ты, такая странная, свалилась на наши головы? Несостоявшаяся матушка… Аккуш осторожно вытащила вату изо рта тела, заглядывая внутрь. Остатки языка, небольшие повреждения слизистой… а там что? Она вновь взялась за щипцы, засовывая те в глотку женщины. Неужто что-то стоящее? С трудом, но судмед вытащила из горла Джейн странный кусок льняной ткани, весь покрытый кровью и слизью, отчего рассмотреть, что на нем, было трудно. — Вот это сюрприз… — найдя на полке ванночку, Аккуш положила в неё ткань. — Сейчас посмотрим, что ты нам расскажешь. Налив в емкость воду, она принялась осторожно промывать ткань от крови. Сделав первую промывку, девушка залила ткань раствором перекиси, наблюдая, как кровь пенится, смешиваясь с водой. Но наконец ткань посветлела, демонстрируя странный темный узор. Хлоп! Аккуш вздрогнула, оборачиваясь. Ничего. Цицерон еще не вернулся. Видимо, крышка мусорки закрылась. Потому что надо спать, а не глушить кофе и вино каждый день. Девушка опустила голову, смотря на темные узоры, которые ползли по спирали, сворачиваясь в рисунок все плотнее и плотнее. Странно, это буквы? Аккуш отставила ткань, принимаясь искать на полках предметное стекло. Надо было срочно сделать растяжку и проверить на свету. Найдя искомое, она осторожно разложила ткань на стекле, промакивая улику ватой от лишней влаги. Кровь все еще бурыми пятнами покрывала изображение, но рисунок стал немного различимее. «Мы… знаем…» — лишь пара слов вызвали легкий холодок, словно это было послание не для тела… а для них. — Аккуш! — Цицерон положил ладонь на плечо девушки, чуть сжимая. — Я тебя уже минут пять зову… ты же сказала, что температуру замеришь. — Что? — она подняла взгляд на часы, 16:45. — Ты как-то тоже не спешил… — Каюсь, утренние чашки кофе дали знать, — мужчина виновато улыбнулся, смотря на стекло в руках девушки. — На что смотришь? — Нашла в горле… — доктор опустила взгляд, смотря на пустое стекло. — Что за херь? Она резко опустилась на корточки, заглядывая под стол и на пол вокруг себя. Ничего. Никаких тряпок. — Нашла… ткань. Я уверена, — девушка кинулась к ванночке с остатками воды и крови. — Не могло же мне показаться. — Кажется, ты не выспалась, — он вытащил из рук Аккуш стекло. — Пошли, все нужные замеры сделали, гистологию потом. А сейчас ты выпьешь чай и отдохнешь. Что, уже иллюзии видишь? Совсем, похоже, выжила из ума… девушка кивнула головой, снимая с рук перчатки. — Хорошая идея, — отвернувшись, она наскоро умылась, смывая липкое ощущение крови и грязи с кожи, хоть тех и не было. Цицерон не торопил её. Он укрыл Джейн простынью, скрывая от заветривания оголенные органы, и принялся ждать, пока Аккуш снимет петличку диктофона и фартук, укладывая те на рабочий стол. Она туманно улыбнулась коллеге, обходя его и исчезая в дверях коридора. Только каблуки её тяжелых туфель мелодично стучали по паркету общего зала. Цицерон следовал за ней, задумчиво сверля взглядом напряженную спину. — У тебя найдется что-то крепче кофе? — женщина замерла возле большого витражного окна, смотря в хмурое небо. — Возможно, в кабинете Астрид есть что-то, — мужчина протянул чашку с густым сладким кофе, проследив за взглядом Аккуш. — Кажется, скоро начнется дождь. — Да… типичная весна, — доктор сделала глоток, довольно урча от горячего кофе. После секционной внутри было непривычно холодно. — А когда Астрид вернётся? — О, они уже давно здесь не живут, так что буквально все здесь осталось на меня. Ну, знаешь, они хотят переделать дом в офис, убрать второй этаж… — Цицерон мягко улыбнулся, протягивая руку женщине. — Но пока мы можем воспользоваться им для отдыха. — И впрямь. Я заметила, что жилая часть выглядит нежилой, думала, что показалось, — беловолосая зафырчала, вкладывая ладонь в руку похоронщика, следуя за ним по лестнице, устланной синим ковром.       Второй этаж оказался небольшим: пара комнат и кабинет. В одной из спален даже был заметен проход в ванную комнату, но раскрытые двери скалились необжитым нутром. Затянутая мебель, убранный в кучу матрас. Вторая комната была более обжитой, демонстрируя расправленную кровать с вязаным золотистым пледом и целой кучей подушек. На тумбе виднелись тонкие книжонки и стаканчики с остатками напитков, из-под кровати торчал уголок коробки из-под пиццы. — Располагайся, я посмотрю, что есть в кабинете, — мужчина распахнул дверь сильнее, пропуская вперёд девушку. — Прошу прощения за беспорядок. — Ничего страшного. От стерильных комнат быстро устаешь, — Аккуш улыбнулась, поглаживая деревянное изножье кровати. В комнате также нашёлся небольшой шкаф, тахта с цилиндрами подушек, на стене висел телевизор и пара сухих бабочек за стеклом. Аккуш опустилась на край постели, ее зубы с тихим звоном сомкнулись на светлом крае чашки, и очередной глоток кофе приятно согрел все внутри. Мужчина довольно скоро вернулся в комнату, ставя на тумбу бутылку с уже начатым виски. Довольно приличным на вид, прозрачным и искристым, глубокого цвета янтаря. Или это она подумала о глазах напротив? Он излучал свет и странный блеск из глубин, по цвету напоминавшего дорогой напиток. Нет, даже рядом не стоявшего с ним. — Вы задумались? — Цицерон опустился на колени, укладывая руки на строго сдвинутые ноги женщины. Мягкие бедра почти не ощущались под плотной дорогой тканью брюк. — Совсем немного, — она опустила взгляд на полупустую кружку, на темной поверхности напитка лишь слегка угадывалось отражение вечно холодного лица, и от короткого движения изображение покрылось рябью, растворяясь как сахар. — И можно на «ты». Иначе я чувствую себя старой. Высокий голос мужчины смехом прокатился по комнате, сменяясь осторожной улыбкой на чуть пухлых губах. Его длинные пальцы мягко поглаживали грубую ткань брюк, царапая короткими ногтями. — Вы… ты не хочешь выпить? — Аккуш чуть улыбнулась, прикрывая свои золотистые как солнечные лучи глаза, отчего Цицерону показалось, что в комнате похолодало. — Я не большой любитель… — он протянул руку, хватая бутылку за узкое горлышко и откупоривая с тихим хлопком. По комнате разнесся легкий запах жженого сахара и груши, сменяясь более глубоким дубовым ароматом, от которого кружилась голова. — Но пить в одиночестве даме не позволю. Цицерон отстранился, после опускаясь на вторую половину кровати. Аккуш отставила кружку с кофе и сбросила надоевшие туфли, забираясь на матрас рядом с мужчиной. Они сидели, подобрав колени под себя, как два подростка, тайком утащившие алкоголь из кабинета родителя. Послышался тихий щелчок пульта, телевизор заговорил голосом какой-то мелодрамы, разрывая густую тишину, пахнувшую дубом и грушей. Галвин сделал первый глоток. Чуть прохладный виски щипал язык своей крепостью, сменяясь обжигающим теплом и ощущением меда со специями. Голова немного закружилась, очень неприятное чувство. — Ха-хах, ты и впрямь не любитель выпить, — Аккуш смотрела на него со смешинками в глазах, сияющих, будто далекие звездочки перед рассветом. Она вытащила бутылку из рук, прикладывая горлышко к губам. Пара коротких глотков и выдох, чтобы алкоголь не жег горло. — Хороший виски… Миддлтон… мне бы так жить, чтобы покупать его, — Элмас чуть усмехнулась, поглаживая пальцем выемку на бутылке. — А что ты обычно пьешь? — М-м-м… чай, кофе, — Цицерон усмехнулся, опускаясь на кровать у самых ног девушки. — Не обязательно пить алкоголь, чтобы отвлекаться. Аккуш сделала еще глоток, чувствуя, как шум в голове начинает набирать обороты, перекрывая все ненужные мысли, крутящиеся в голове. Тонкая струйка виски просочилась сквозь уголок губ, стекая по подбородку и тонкой шее, исчезая за светлым воротником рубашки. — Так понимаю, работать ты сегодня не хочешь, — мужчина посмеялся, поглаживая колено девушки. — Не хочу, — Аккуш поставила бутылку между ног, освобождая руки. Парой неловких движений она распустила пучок, позволяя серебру волос рассыпаться по спине и плечам буйными волнами. — В этот день я всегда прошу выходной… и напиваюсь до беспамятства. — И почему? — Цицерон поднял взгляд, любуясь изящной фигурой напарницы с её небрежной копной волос и чуть блуждающей улыбкой. — Потому… — она горько усмехнулась, проглатывая очередную порцию виски. — Годовщина смерти. Иронично, не правда ли? Элмас со смешком упала на кровать, опуская почти пустую бутылку на пол. Она пахла светом, медом, грушей и… грустью. Странно было говорить такое о человеке, что вечно держал себя в руках, но там, за трещинами, скрывалось что-то незнакомое. Он дышал этим странным сочетанием, наслаждаясь чужим солнечным светом, пока запах не стал ближе, смешиваясь с его собственным. Галвин пах травой, ветром, лавандой и грозовым небом. Как бесконечные поля в Ирландии, как хмурое небо над морем. И никто из них не пах смертью. Они были куда более живыми, чем могло показаться.       Мягкие губы отдавали кофе и виски, и это опьяняло куда лучше любого алкоголя. Кажется, они оба сделали шаг навстречу, сталкиваясь, как две странные противоположности. Горячие руки бегло поглаживали крепкие бедра, вытаскивая светлую рубашку, освобождая золотистую кожу, что покрывалась мурашками. Тонкие женские пальцы ласкали скулы, поднимаясь все выше, до жестких рыжих волос. Острые ноготки слегка царапали затылок, вызывая дрожь по всему телу. Они лежали на кровати несвоего дома, целуя и лаская друг друга беглыми касаниями рук. Дурацкая рубашка униформы легко соскользнула с головы мужчины, подчиняясь ловким рукам девушки, отлетая куда-то на пол, в неизвестность. И руки её порхали по крепкой груди и плечам, рисуя узоры на бледной коже, соединяя веснушки в созвездия царапинами ногтей. — Пташка… — гулко проурчал мужчина, опрокидывая её на спину и чуть отстраняясь, нависая над опьяненной девушкой. — Я не смогу остановиться. — И не нужно, — Аккуш легко улыбнулась, протягивая руки и заключая чужое лицо в плен ладоней. — Не стоит останавливаться. Он зубами оттянул ее нижнюю губу за мгновение до того, как его язык снова ворвался внутрь. Короткая вспышка боли смешалась с удовольствием и резко нахлынувшим головокружением, заставляя ее терять контроль и сорваться в хриплом стоне, после которого девушка зарылась пальцами в его волосы, сжимая их у корней, наконец-то портя его раздражающе-сдержанную прическу. Его рука на ее талии нашла край рубашки, ловко скользнув под нее кончиками пальцев. Аккуш шумно выдохнула, когда ощутила горячую ладонь на своей пояснице, которая касалась голой кожи и скользила вверх, очерчивая ребра, узкие лопатки и царапая нежную кожу мозолями. Пуговицы поддавались одна за другой, казалось, что его руки были везде и сразу, то касаясь выгнутой поясницы, то живота, то распахивая полы строгой рубашки. Коротко звякнула золотая цепочка на шее, холодя кожу драгоценной птицей во впадинке груди. Горячие губы легко скользнули ниже, смазано целуя подбородок и шею, касаясь теплым дыханием острых ключиц. Она была словно с картинки, фантазия чужого разума, такая нереальная и выбивающаяся из мира, но он касался её податливого тела, мягкого и нежного. Реальная. Поцелуи пьянили, осыпая кожу, родинки и мелкие следы ошибок, ласкали ключицы, холмики груди, край светлого белья, ребра и впалый живот. Касались нежно, сменяясь легким покусыванием на грани, смешивались с давлением пальцев и животным урчанием. Горячий влажный язык легко очертил границу на животе, где заканчивалась обнаженная кожа и начиналась надоедливая ткань. Дурацкая пряжка ремня нехотя поддавалась на хриплые уговоры с ирландским акцентом и движения немного дрожащих пальцев. Голова уже кружилась от легкого аромата чужого тела, которое хотелось ласкать и кусать, оставляя новые следы, перекрывающие мелкие шрамы, что рассыпались по ребрам. Наконец брюки поддались, освобождая острые косточки таза и пухлые бедра, которые тут же хотелось сжать, наслаждаясь следами от пальцев. Светлое кружево белья красиво контрастировало с золотистой кожей изящного тела, вызывая странную жажду и желание прикоснуться. Он легко поцеловал острую коленку, любуясь раскинувшейся на подушках девушкой. Её солнечный взгляд покрывала пелена опьяняющего возбуждения и двенадцатилетнего виски. Широкий зрачок жадно поглощал скудный свет, что еле пробивался через пасмурное небо и легкие шторы, делая её взгляд чуть более хищным, жадным. Он был уверен, что его зрачки тоже широкие. До безумия. Горячие губы сменились острыми зубами, оставляющими легкие красные укусы на бедрах, опускаясь все ниже, к разведенным ногам и упоительно мягкому кружеву. Легкое касание влажного языка ощущалось так ярко, что с губ девушки сорвался глухой стон, утонувший в уголке подушки. О, она прямо как подросток, которого не должны услышать. Цицерон надавил языком сильнее, ощущая как ткань белья намокает под его ласками. Сладкий запах геля для душа, порошка и отголоски духов смешивались с её собственным ароматом солнца, заставляя желать еще сильнее податливого тела и глухих стонов. — Не закрывай рот, — хрипло скомандовал Цицерон, отводя руку девушки от лица, та смущённо прикусила губу. Не привыкла, чтобы ее слышали. Мужчина усмехнулся, наблюдая за лёгким сопротивлением в глазах Аккуш, когда он касался ее влажных половых губ пальцами. Белье довольно незаметно было снято, исчезнув где-то в полумраке комнаты. О, она была красива везде. Мягкая кожа, чуть вьющиеся серебристые волоски и нежные темные губы. Горячие и влажные от долгих ласк. Цицерон вновь чуть прикусил кожу на колене, закидывая стройные ноги себе на плечо, заставляя девушку чуть вскинуть бёдра. Резинка форменных брюк легко соскользнула ниже вместе с бельем. Его член скользил между половыми губами и сжатыми бёдрами, головкой и стволом стимулируя клитор, и Аккуш откинулась на подушку, хватаясь тонкими пальцами за изголовье кровати. Галвин цеплялся за ее бедра и тихо рычал, отчего каждый раз волна возбуждения проходила по всему ее телу. Кажется, это могло длиться вечно, пока мужчина не отпустил её ноги, направляя головку члена прямо внутрь. Но тут же замер, наслаждаясь разочарованным вздохом-стоном, сорвавшимся с губ сейчас его женщины. — Прошу тебя… — Аккуш чуть замурчала, двинув бедрами, насколько позволяло положение, но пальцы крепко впивались в мягкие бедра. — Цици… Услышать такое нежное «Цици» из распахнутых уст было непривычно. Странная дрожь словно пронзила грудь, сдавливая тисками трепещущее сердце, прерываясь звонким женским смехом. — Ах… у тебя тоже есть милая сторона, — о, она улыбалась, увидев немного смущенный и сбитый с толку взгляд ирландца. Ах, эта женщина тоже умела издеваться. — Кажется, виски затуманил тебе голову, — с усмешкой Цицерон двинул бедрами, заставляя её захлебнуться сладким стоном. Мягкие влажные стеночки влагалища обманчиво плотно обхватывали член. Он сперва осторожно двинулся, привыкая к немного забытому ощущению: каково это — заниматься сексом. Кажется, долгое одиночество очень повлияло, ибо на контрасте сейчас любое движение ощущалось в разы ярче. Горячие тела, запах алкоголя, прохлада и шелест дождя за окном и размеренный скрип матраса под тяжестью тел. Плавные движения довольно скоро стали хаотичнее, резче, выбивая горячие шлепки и рваные стоны. Он старался не думать о том, как ему сейчас хорошо, как хочется не останавливаться, помечая такое чистое тело собой. Впитать прохладу и солнце, горячие вздохи и привкус кофе. Мужчина опустил ноги девушки, склоняясь ниже, наслаждаясь трением мягкой груди о его торс и шелестом оставшейся одежды. Она цеплялась за его плечи пальцами, поверхностно дыша и шепча что-то в бреду наслаждения. Острые ноготки врезались в кожу, царапали, вызывая дрожь, пробираясь все выше к затылку, пока не сорвали резинку для волос. Огненные пряди рассыпались, щекоча шею и покрытые румянцем щеки, позволяя вдыхать запах лаванды и грозовых облаков. Она рвано целовала острые скулы, не зная чем отвлечь себя от нарастающего как ураган оргазма. Еще пара рваных фрикций, сжатые до синяков ребра, укус в районе ключицы, и девушка под ним задрожала словно струна. Её ножки сомкнулись на пояснице, прижимая к себе мужчину, пока тот с тихим рычанием не кончил в девушку. — Т-ты… — сперва Цицерон немного осоловело смотрел, как его сперма сочится из киски партнерши, подсчитывая, насколько он попал, но поймав смеющийся взгляд на себе, склонился, проводя носом по тонкой шее, — великолепна. Руки мягко обняли его за плечи, пока мужчина лениво натягивал белье на себя и чуть укрывая обнаженные бедра Аккуш. Она по-кошачьи потерлась об его грудь, чуть касаясь губами бледной кожи. А за окном бушевала гроза. Они лениво нежились в руках друг друга, смотря эту дурацкую мелодраму, где все успешно умерли в конце. Гудел ветер. Крупные дождевые капли хлестко сталкивались со стеклом окон, отбивая свой странный ритм. Скрип! Надрывно скрипнула лестница первой ступенью, сменяясь напряженной тишиной в коридоре. Гром тяжёлой волной прокатился по небу, освещая холодными вспышками затянутые в пленку предметы мебели, играя с тенями, заставляя те выплясывать в коридоре. Жёлтая лампа под потолком мигнула, погружая комнату в липкий мрак. Телевизор тоже отключился, оставляя после себя лишь еле слышный гул статики. — Вот чёрт… — Цицерон лениво поднял голову, сверля взглядом разбушевавшуюся погоду за окном. — У вас есть генератор? — Аккуш села на кровати, находя взглядом отброшенные брюки и свой телефон. Айфон нехотя включился, демонстрируя старую трещину на стекле. — Кажется, эта буря будет всю ночь. Прогноз погоды был неутешительным, буря будет перекатываться с самого побережья, черт бы побрал Англию с её дождями. — Да, надо проверить. Если сам не врубился, — мужчина спустился с кровати, пытаясь найти свою футболку в темноте, пока луч фонарика любезно не подсветил ему искомое. — Все ради клиентов, не хватало, чтобы ещё холодильник вырубило. — Я с тобой, — Аккуш спешно натянула бельё, недовольно цокая. Кажется, придется завернуть в туалет. — Не стоит, он в пристройке, — Цицерон как-то довольно хихикнул, чмокая доктора в макушку. — Смотри не потеряйся. Элмас одарила его хмурым взглядом, делая знак рукой, мол, уйди уже, наблюдая, как похоронщик, наконец, выскользнул из комнаты, прихватив фонарик из тумбочки. Она осталась одна. Ванная была любезно не заперта, демонстрируя свое темное нутро. Сквозь маленькое окошко даже немного света не поступало, так что пришлось пристраивать фонарик на раковину, дабы свет хоть немного разогнал темноту. Быстро стерев следы недавнего секса, она вернулась к раковине, включая воду. Кран чуть дёрнулся, наконец пуская воду по старым трубам. Аккуш склонилась к воде, умывая лицо и стирая остатки чуть поплывшего макияжа, наконец любуясь собой в зеркало. Небо вновь содрогнулось, освещая комнату яркой вспышкой. Девушка распахнула рот, тут же закрывая его ладонями. Не кричать. Не кричать. Не кричать! На ее плечах покоились изящные светлые руки. Лишь на мгновение, но эти очертания были словно нарисованы чернилами поверх рубашки. Она схватила телефон с раковины, вылетая из ванной. В комнате светлее. В комнате безопаснее. Это лишь там, за дверью ванной. Лишь игра воображения… Аккуш осторожно осела на пол, сжимая в руках телефон. Фонарик блуждал по стенам и полу, выхватывая дверной проем дурацкой ванной. Это лишь воображение разыгралось. Она видела мертвых, а это лишь похоже на дурацкую иллюзию от усталости. В отдалении загудел генератор. Девушка наконец оделась, подбирая волосы в неизменный пучок, и стала спускаться вниз. В комнате ей было слишком… неуютно. Лестница мягко поскрипывала под ногами, скрадывая стук каблуков и делая все звуки будто дальше, тише. Общий зал пустовал, пахло кофе и немного формалином, двойные двери на входе плотно закрыты, но сквозь окна было видно машину, сиротливо припаркованную под дождем. Она навела очередную чашку кофе, чувствуя, что давно протрезвела, и теперь требовалось набраться сил… из пустоты. Аккуш опять ничего не ела, и частота этих «опять» уже давно походила на расстройство, что сведет её в могилу рано или поздно. Ну, если повезет, то постановление о смерти выпишет какой-нибудь симпатичный патологоанатом. Двери секционной легко открылись. Под потолком загудела лампочка, освещая комнату легким желтоватым светом. Лампа над столом работала, освещая все так же недвижимое тело Джейн. Что же, хоть тут ничего не меняется. Даже инцидент с тряпкой немного забылся, оставаясь где-то в прошлом смазанной картинкой. — Итак, мисс Доу, — она повесила на петличку диктофон и оделась, записывая время в блокнот. 19:17, приступаю ко вскрытию грудины. Ого, что-то мы немного… задержались с отдыхом. Надо хотя бы до ночи закончить. Жужжание хирургической пилы немного разбавляло вязкую тишину помещения, смешиваясь с еле заметным хлюпаньем крови и треском хрящей. Грудина неохотно поддалась рукам женщины, демонстрируя свои темные легкие. — Это… херня какая-то, — она нажала кнопку записи, принимаясь диктовать все что видела. В грудной полости обнаружились легкие, но их состояние схоже с состоянием жертв пожаров. Видны следы ожога и потемневшие области от отравления угарным газом. Сердце и диафрагма в пределах нормы. Возможно, девушка совершила акт самоубийства тем способом, при котором гортань и внешние покровы не пострадали от копоти. Дверь довольно резко распахнулась, впуская мужчину, который пытался стереть воду с волос кухонным полотенцем. Он чуть хмуро смотрел на напарницу, ожидая, когда она закончит запись. — Я тебя потерял. Сказано ждать меня, — Цицерон выглядел немного недовольным, но быстро исправился, надевая передник и становясь за стол. — Ладно, думаю, надо уже с ней закончить и отправить запись в отдел. Я проведу гистологию, наш аппарат немного барахлит, так что помучаюсь с ним. Аккуш молча кивнула, принимаясь осторожно изымать пострадавшие легкие в пакет, после приступая к остальным органам и тем самым нерожденным. Маленькие тельца зародышей были меньше ладони, такие легкие и хрупкие, и от их вида девушка немного замедлилась, выкладывая их в контейнеры с подготовленным формалином. Нужно будет отправить их детским патологоанатомам для изучения, это, к сожалению, не её специализация. Они продолжали работать в тишине. Никто не заводил разговор о произошедшем наверху, лишь механическое гудение приборов и лязг инструментов разбавляли тишину морга. Иногда Аккуш что-то говорила на диктофон, записывая очередные наблюдения и показатели. Потом она отправилась к компьютеру, молясь, чтобы генератора хватило и на это чудо техники. Он работал. Даже успешно загрузил файл из полиции по отпечаткам, которые отправлял Цицерон до ее приезда. Ничего. Отпечатки не проходили по базе, значит, их Джейн не была замешана в преступлении. Незнающего человека это бы обрадовало, но не судмедэксперта. Поиск не дал результатов, а значит, им оставалось лишь установить причину смерти с полной картиной и отправить запрос. Вдруг кто-то найдется. Вдруг кто-то на бесконечных просторах Великобритании найдет свою умершую жену или дочь, или мать. А они лишь заштопают обратно кукольное тельце и обработают формалином оставшуюся тушку через крупные артерии. — Мисс Элмас, посмотрите сюда, — Цицерон как раз закончил осматривать срезы с органов. — Я провел гистологию слизистой рта и лёгких. Ну, для сравнения… наша Джейн, видимо, себе выхлопную трубу в горло засунула. Рот чист, не считая странных рубцов. Аккуш посмотрела на экран микроскопа. Слизистая была совсем немного поражена дымом, а значит, девушка задохнулась угарным газом. Хотя нет интоксикации. Кровь в жидком состоянии. Нет рвоты, и в принципе пустой желудок. Все походило на какой-то сюр, снятый режиссёром кусками, словно он приступал к работе спустя время каждый раз. Почему все выглядит так неоднозначно? Почему у тебя по одному признаку каждый чертов раз, и все не складывается? Я как Кай, что не может сложить «вечность»! Она немного нервно зашагала по кабинету, размышляя, а потом так же резко остановилась у дверей. Они вели в холодильное отделение. — Пора заканчивать. Все фотографии и записи о гистологии соберём и отправим следователю. Я уже устала собирать мозайку из предположений… — Что это была за ткань? — мужчина довольно резко ее перебил, скрещивая руки на груди. — Что? — от резкого движения белые локоны выпали из прически, падая на лоб. — Сейчас ты решил спросить именно это? — Аккуш слегка оскалилась, отворачиваясь к чемоданчику и вытаскивая из отделения свой рабочий планшет. Она довольно грубо тапала пальцем по экрану, вбивая результаты в документ, стараясь не замечать немного напряженного Цицерона. — Прости, — мужчина вздохнул, принимаясь степлером скреплять уже опустошенную Джейн. — Помнишь, я говорил… что мои родители историки? — глухое «угу» было ему ответом, пока девушка загружала снимки с карты. — Так вот, я когда осматривал язык и рот, заметил кое-что знакомое. Это не просто набор шрамов и отметин, а пиктограммы… — Нам что, еще привлекать и знатоков древней письменности? — Аккуш загрузила запись, отправляя на почту Провентусу. Старик наверняка еще в офисе, значит, сможет и просмотреть все сам свежим взглядом. — Хочешь шутку? Это похоже на ритуальную жертву. Её медленно мучали и убивали. Если ты говоришь, что её язык похож на манускрипт, то все ещё больше указывает на подобный исход. Она захлопнула чехол планшета, принимаясь довольно нервно втыкать иглы от насоса в артерии Джейн. Хотелось закончить все поскорее. Забальзамировать что осталось и отправиться наконец домой. — Ну хоть в чем-то наши мысли схожи, — нервно посмеялся Галвин. — Я видел много тел. Не так много, как госпожа судмед… Дзынь! Зазвонил колокольчик входной двери, прерывая их небольшой спор. Цицерон поднял голову, откладывая степлер. — И кого там принесло так поздно, — он снял перчатки, быстро вытирая руки мокрым полотенцем. На часах было 21:03. — Я быстро. Наверное, просто дверь от ветра открылась. Цицерон спешно нырнул в коридор, исчезая за дверьми и липким мраком, оставляя Аккуш наедине с телом. Мы ведь хотим помочь тебе. А в тебе так много секретов, с тихим щелчком включился насос подачи, и по прозрачным трубкам потекла светлая жидкость, сменяясь темной кровью, что вымывалась из второй трубки. Если бы кто-то спросил, чем пахнет тело, то любой патологоанатом или судмедэксперт ответили бы в один голос — ничем. Смерть пахнет ничем. Лишь там, в нутре, тянется тонкий запах крови, гнили и холода. Их пациенты уже успевают выпустить из себя все после смерти, облегчая работу врачам. А после они пахнут сладостью формальдегида и лекарствами. Просто куски тел, оболочки без признаков жизни, значит, и пахнуть они будут ничем. Сладкий запах формальдегида поплыл по комнате, вызывая легкую тошноту и боль в голове, от чего девушка поспешила выйти из секционной, засекая перед этим время промывки. Минут двадцать у неё точно есть. Луч фонарика осветил коридор, выхватывая чуть покачивающиеся от сквозняка шторы в общий зал. Цицерон что-то долго возится с дверью. — Yakışıklı, ты опять не торопишься? — девушка со смешком отодвинула занавеску, освещая застывшую фигуру медика в дверном проеме. Она вскрикнула, роняя телефон. Экран с хрустом треснул, гуляя рваными пятнами света по комнате. На его плечах покоились чернильные тонкие пальцы, растворяющиеся во тьме распахнутых дверей. — Цице…рон… — Аккуш прикрыла рот руками, не в силах сделать хотя бы шаг с места. Ноги словно приросли к полу. Надрывно пиликнул телефон, выводя на экран номер Авениччи. Но девушка не двигалась, смотря, как тонкие руки скользят по плечам и рукам, обхватывая паучьими пальцами запястья. Оно его сейчас утащит! Элмас кинулась вперед, хватая мужчину за воротник и отдергивая от выхода, вываливаясь на улицу. Двери с треском захлопнулись за её спиной, оставляя лишь ощущение холодного дождя на коже и тупой боли от царапин. — Аккуш? — Цицерон подскочил с пола, дергая дверь за ручку. Не открывается. Его голос, зовущий её по имени, звучал глухо и гулко, словно между ними была не тонкая дверь, а целая стена. — Сестра, давай прогуляемся? Ты почти сутками не выходишь на улицу, — звонкий голос Бон впивался в уши болью. О, она помнила, что тогда нагрубила сестре и заперлась в комнате. Это было три года назад. — Хочешь… мы пригласим Адри с дядей? — она с шорохом опустилась возле двери старшей, поскребывая ногтями. Тогда прошла неделя после автокатастрофы. Вонь горящей резины въелась в нос, смешиваясь с запахом плоти и медикаментов. — Kuğum, — голос сестры звучал приглушенно, разбито, как из старого магнитофона. — Мне сегодня приснился папа. Представляешь? Они сидели на кухне и пили кофе. Прошел почти год со смерти родителей. Аккуш тогда сутками пропадала в больнице, таща дополнительную практику. — Мисс Элмас, ваша сестра была найдена на побережье Корнуолла… — стерильные от всех эмоций слова полицейского звучали в трубке, заставляя девушку беззвучно кричать, врезаясь ногтями в ладони. Она вспомнила. Бон ходила такая счастливая в последнее время. Щебетала что-то, болтала в пустой комнате, словно перебрасывалась по привычке с мамой веселыми шутками. И она думала, что все отлично. Что хоть кто-то живет радостными воспоминаниями… Крышка лакированного гроба была открыта, на светлых подушках лежала Бон, накрашенная и высушенная от лишней жидкости, отчего пухлые щеки немного опали, делая сестер более похожими. Темные волосы барашком закручивались, обрамляя молодое лицо… ей было двадцать два. Замершая маской улыбка, легкая помада, кружевные перчатки и платье в идиотский горошек. — Это ведь ты… — солнце покрытое пеленой тумана неотрывно смотрели на неё. — Из-за тебя я оказалась здесь. Треснули нити, раскрывая губы в широкой улыбке. — Аккуш! — горячие руки сомкнулись на плечах, затаскивая продрогшую девушку в комнату. Губы были тонко сжаты, а глаза слепо смотрели в пустоту, не реагируя на бивший в глаза свет и примелькавшееся лицо мужчины. — Очнись… очнись-очнись-очнись! — он тряс Аккуш за плечи, пытаясь привести в чувства. Её тело было чересчур холодным, словно она не под дождем на земле сидела, а в морозилке. Цицерон крепко прижал девушку к груди, поглаживая по мокрым волосам, и бормоча её имя. Чертова пустота смотрела на него в ответ, среди капель дождя. Её широкая улыбка разливалась неслышным смехом. О! Он словно звучал где-то в голове. — Mo stór, — Цицерон рассмеялся. — Пташка совсем продрогла. И впрямь. Продрогла. Изнутри давно уже… она закрыла глаза, пытаясь вынырнуть из бесконечного потока воспоминаний. Натворила столько дерьма. Вечно отстраненная, вечно холодная. Даже свою сестру погубила своей замкнутой натурой… Аккуш положила руку на грудь мужчины, стараясь отстраниться. — Как ты? — он лишь крепче прижал девушку к себе, касаясь губами высокого лба. — Я испугался. Думал, ты останешься там. — Вс-сё хорош-шо, — пальцы нехотя сжались, сминая мокрую униформу. — Я почти в порядке. — Да, я вижу, — Цицерон неотрывно смотрел на пустоту, слушая её неразборчивый шепот. — Аккуш, что ты видишь? Девушка осторожно подняла голову, оборачиваясь на дверной проем. Темнота. Очертания машины и дождь… она резко зажмурилась, пряча лицо от изучающего взгляда. Он был словно осязаем, скользил по коже, вызывая мурашки. — Кажется… нам надо убираться отсюда, — на грани слышимости пробормотала Аккуш, слушая учащенное биение сердца мужчины. Входные двери с треском захлопнулись, с издёвкой звоня колокольчиком. Нет, так простой уйти им не дадут. Надо искать иной способ, собраться с мыслями и собрать картину воедино. Аккуш поднялась, пытаясь унять дрожащие колени. Пока удавалось. Пиликнул забытый на полу телефон, показывая на экране смс от дяди: С тобой все в порядке? Девушка подняла телефон, быстро набирая ответ. Да, все в пределах нормы. Она пока жива и функционирует а небольшое помутнение… лишь небольшое помутнение. Цицерон тихо подошёл к Элмас, осторожно сплетая свои пальцы с ее. Вместе безопаснее. Разделяться нельзя. — Ну что, вернёмся к работе? — Аккуш нервно убрала телефон в мокрый карман брюк, поднимая взгляд. — Нам ничего пока не остаётся… генератор питает только морг, а сидеть во тьме, — он чуть улыбнулся, стараясь выглядеть бодрее чем есть. Но чёртов смех все звенел в голове, разъедая мысли. Интересно, пташка тоже слышит смех? Он чуть склонился, прислоняясь к уху Аккуш, словно стараясь услышать, что творится в ее хорошенькой головке. Ни-че-го. Ничего хорошего. Ее разъедало чувство вины, тяжёлые воспоминания о смерти близких. И бесконечное обвинение себя в бесчувственности. Но Аккуш была такой сколько себя помнила. Никаких чувств на поверхности, лишь отрешённость и скудная мимика, которая была не в силах отразить все то, что происходило за железным занавесом. Девушка мягко отпихнула чужую голову от себя, пытаясь отвоевать хотя бы немного личного пространства. — Не лучшая идея в нашем положении, — Галвин чуть отстранился, не отпуская руки. — Я мог бы связаться со спецами по части всего, что необъяснимо. Он опустил свободную руку, пытаясь найти телефон в кармане форменных брюк. Ничего. — Кажется, я оставил телефон где-то, — мужчина чуть нахмурился. — Непорядок. — Давай я позвоню, — Аккуш чуть нахмурилась, водя пальцем по сколам экрана. Надо будет купить новое стекло. Гудки сменились протяжной игрой на лютне, которая отзвуком звенела в секционной морга. Можно сказать, повезло — не придется идти наверх или в пристройку к генератору. Казалось, что в морге подле тела Джейн было куда безопаснее. В комнате было как обычно светло и прохладно, гудел насос, пахло формалином и дождем из открытой форточки. Недвижимая пациентка слепо смотрела открытыми глазами в потолок. — Цици, — тихо позвала девушка, не оборачиваясь. — Где то… в чем её нашли? — В ящике стола. В пакете, — Цицерон выглянул из-за плеча Аккуш, замечая легкие изменения в лице пациентки. Кажется, даже на свету им не было покоя. Правда, одно похоронщик понимал однозначно — чертовщина творилась из-за Джейн. Он видел на своей практике много трупов, в разы больше, чем Аккуш с ее опытом в пару человеческих лет. Трупы не стремились становиться живее, чем были до поступления. Не стремились открыть глаза или звучать рваным шепотом в голове. Зашуршал пакет для улик. Мужчина даже не заметил, как она выпустила его руку, скрываясь за дверцей шкафчика. Аккуш вытащила из пакета светлую простынь, кое-где перепачканную землей. — Ты же не хочешь это расстелить на моем столе? — Цицерон чуть нахмурился, наблюдая, как девушка просматривает тряпку на свету. — Не потребуется, — она бросила простынь обратно в пакет, демонстрируя дырявый угол. — Смотри, тут не хватает. Я примерно такой кусок и нашла. Вопрос в том… куда после он делся. Галвин усмехнулся, накрывая руки девушки своими и заставляя отпустить тряпку, что рухнула с шелестом между ними. — Не бери в голову, может, это была иллюзия, может просто тряпка валяется где-то под столом… можно искать объяснение до бесконечности. — Ты чего такое… говоришь… — Аккуш подняла взгляд, натыкаясь на чуть замутненный взгляд ореховых глаз. — Цицерон? Она дернула на пробу руками, понимая, что цепкие пальцы держат крепко. От её трепыханий они будто вцепились сильнее, до боли сжимая тонкие запястья. — Цицерон?! Отпусти… — Элмас отчаянно дернула руками, пытаясь отстраниться. — Цицерон, мне больно! Девушка вскрикнула, после врезаясь каблуком в ногу похоронщика. Тот тоже тоже вскрикнул, расцепляя руки и отскакивая от судмеда. Он закрыл глаза руками, оседая на пол и бормоча: — Прости… прости… прости, — Цицерон наощупь взял в руки тряпку, накидывая ту на недвижимую Джейн. Не смотреть. Не встречаться взглядом. Не слушать. — Аккуш? Он поднял голову, натыкаясь на девушку, растиравшую свои покрасневшие запястья. Она не смотрела на него, слепо уставившись на руки. Мужчина подполз ближе, стараясь не пугать и без того разнервничаювшуюся мисс Элмас. — Я… прости… сделал тебе больно. — Ничего. Ты себя не контролировал. Я видела. Все хорошо, — она подняла голову, криво улыбаясь. Свет под потолком моргнул потухнув. — Вот сука… — Цицерон взял Аккуш за руку, помогая встать и хватая телефон со стола, включая фонарик. — Быстрее. Кажется, бензин кончился. Она крепко сжала край униформы, стараясь не отставать и не мешаться в узком коридоре. Они быстро выскочили в основной зал, минуя распахнутые двери. Свернули в коридор через «комнату прощаний», и Цицерон наконец распахнул двери в небольшой садик. На другом конце приветливо мерцала лампочка, очерчивая во мраке маленький сарай с гудящим генератором. — Придется бежать дальше, — он чуть вздрогнул, чувствуя, как шепот в голове усилился, занимая все мысли. Аккуш сжала его руку крепче, делая первой шаг во двор. Холодные капли дождя бились о кожу, почти мгновенно отнимая драгоценное тепло. Цицерон шагнул за ней, переходя с шага на легкий бег. Ноги уже давно промокли после пары луж, дождь застилал глаза, заливался в уши. Казалось, небо решило утопить их за все грехи, словно у них в кармане завалялся Ковчег. Дверь с треском ударилась о стену от нетерпеливого толчка мужчины, являя свое более сухое и теплое нутро от горячей машины. — Он работает? — Цицерон тяжело дышал, уперевшись руками в дрожащие от холода колени. — Твою… мать, — зло зарычала Аккуш, оборачиваясь к дому, что оскаливался темными провалами окон. По позвоночнику пробежались мурашки. Очертания теней стояли среди окон, касаясь стекол, словно они вот-вот выдавят их и повалятся одной черной волной, погребая их за собой. На экране засветилось время: 23:20. Пара непрочитанных смс от Провентуса и Адри. Телефон в руке завибрировал, играя какую-то песню из репертуара Мэнсона, быстро обрываясь от нажатой кнопки «принять». — Слушаю, — Аккуш постаралась не стучать зубами, прижавшись к боку Цицерона, стараясь сберечь драгоценное тепло. — Дорогая, ты точно в порядке? — Провентус был взволнован, его голос звучал испугано и устало. — Мы немного задержались, и буря меня застала. Ждем, когда закончится, — девушка сдержано рассмеялась, прикусывая край рубашки, чтобы не скрипнуть зубами. — Сидим, пьем кофе. Мистер Галвин предложил заночевать, но, думаю, я быстрее вернусь утро… — Ты издеваешься?! — звонкий голос Адри ввинтился в мозг, заставляя женщину зажмуриться как от боли. — Ты вообще слышала, что прислала?! — Запись вскрытия. По протоколу, — Аккуш нахмурилась, невольно теребя подслушивающего мужчину за яркую прядку. — Я тебе пришлю кусок. Потом обязательно перезвони! — помощник следователя довольно резко сбросила звонок, оставляя их в тишине, разве что гудение мотора её немного рассеивало, смешиваясь с шорохом дождя. Вновь пиликнул телефон, мигая иконкой Ватсапа. Аккуш поспешила открыть приложение, быстро пролистывая диалог с Адри, полный каких-то идиотских фоток и мемов с котами. Свежее голосовое сообщение от подруги долго не хотело проигрываться, но после из динамика раздался голос доктора: «19:17… приступаю ко вскрытию… грудины… - собственный голос звучал прерывисто, смешиваясь с шипением помех. — В… полости обнаружились… легкие… состояние схоже… жертв… - голос стал ломаться, звуча все глуше и глуше, — похоже на… жертву… медленно мучал… убивали… Девушка вскинула голову, смотря на замершего Галвина. Она это не записывала. Она помнила, что сняла диктофон и они спорили… «Медленно мучали. Медленно убивали, — из динамика раздался звонкий голос женщины, с издевкой растягивающий слова. Аккуш зажмурилась, отдавая телефон мужчине и закрывая уши. Мы знаем… знаем…знаем, разномастные голоса появились в шорохах записи, растягивая с треском рты и говоря-говоря-говоря. Аккуш ещё сильнее зажала уши руками как ребенок, опускаясь на колени. — Аккуш… что бы они не говорили… — Цицерон выключил голосовое, быстро набирая Адрианне сообщение о том, что они в заднице. — Мы не должны поддаваться всей этой чертовщине. — Верно, — доктор поджала губы, смаргивая выступившие слезы. Эта тварь колупает их старые раны, играя на чувствах. — Скажи, а ты винишь себя в чем-то? — Более чем, — он опустился на пол возле Аккуш, отдавая телефон. — Я в принципе удивлен… что со мной так долго говорит живой человек. — Не похоже на чувство вины, — она усмехнулась, сверля взглядом окна. — Давай… я расскажу тебе это позже, — мужчина поджал губы, ероша вьющиеся от влаги волосы. Он чертовски устал, его подняли почти в пять утра из-за трупа неизвестной, а теперь всякая чертовщина въедается в мозг и не дает сомкнуть глаз. — Я тебя не тороплю, — Аккуш кивнула, распуская пучок, чтобы волосы хоть немного высохли. Она села ближе, опираясь на гудящий теплый генератор. — Похоже, эта тварь затихла. Передохни, а то скоро свалишься. Она чуть улыбнулась, прикрывая глаза и стараясь согреться. Цицерон сел ближе, сплетая пальцы рук с пальцами доктора. Сон быстро сморил их, позволяя хоть немного отдохнуть от сегодняшней чертовщины… и от гудящего шепота в ушах. Ааааа! Женский визг заставил Галвина подскочить на месте, судорожно шаря по полу в поисках чужой руки. Пусто! Мужчина быстро поднялся, пытаясь не замечать головокружения. Косяк двери больно налетел на плечо, отрезвляя болью. Дождь уже капал мелкой взвесью, обращаясь влажным туманом и обманчивыми лужами. — Аккуш! — он выскочил во дворик, выкрикивая имя, насколько позволял голос. Женский крик, уже тише, повторился со стороны дома. Он перешел на бег, врываясь в комнату. Дверь жалобно зазвенела стеклами, распахиваясь. С глухим стуком опрокинулось кресло в хозяйском крыле. Крик раздался вновь, смешиваясь с жалобным скулежом. Цицерон выхватил фонарик, бегло осматривая затянутые в пленку столы и диваны. Где? Где? Черт возьми, почему это просто не отстанет от них? — Ха-ха-ха, какой мой песик верный, — яркие зеленые глаза француженки блестели от очередного косяка, который они раскуривали вдвоем. Цицерон застыл, зажмуриваясь и стараясь думать о чем-то другом, но голос не унимался, вытаскивая старые воспоминания. — Может, тебе лучше прекратить повышать ставки? — он усмехнулся. Слушать свой молодой и высокий голос было непривычно. — Ты же любишь рисковать, lutin, — звонкий смех Ализанны капал в душу ядом. Он сжал кулаки, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. — Трус. А ведь это ты меня такой сделал, — покрытые язвочками губы раскрылись в улыбке, а впалые провалы глаз гневно сверкали зеленым. Почему его все еще держит Ализанна? Он не сделал ничего плохого. Он переборол зависимость. Изменился. А она… осталась такой же. Кьяяя! Крик раздался вновь, прокатываясь эхом со второго этажа. Цицерон вздрогнул, поднимая руки. Закрыть уши. Не слушать. Ты идиот! Ты ведь не трус больше. Открой глаза и иди! Мужчина зарычал, пробуя сделать шаг вперед. Мир не треснул, осыпаясь осколками. Он открыл глаза, сворачивая к лестнице и бегом взлетая наверх. — Элмас! — Цицерон с грохотом растянулся на полу. Луч фонарика скакнул по стенам, откатываясь к открытой двери спальни. — Черт… Элмас… Аккуш! Он поднялся, чувствуя, как руки неприятно обожгло царапинами от падения. Неважно, точно не сейчас. Сдавленное бормотание девушки звучало совсем рядом, прерываясь на тихие всхлипы. Он забежал в комнату, окидывая взглядом смятую постель, дверь в ванную была приветливо распахнута — ничего. Её здесь нет. Тихие женские рыдания сменились легким смехом, от которого Галвина бросило в холодный пот. Почему ему с самого начала голос не показался знакомым? Пол качнулся, опрокидывая мужчину на жалобно скрипнувшую кровать. В нос ударил запах гнили и уксуса, заставляя его зажать рот руками, чтобы не стошнило. Матрас прогнулся под тяжестью второго тела, сменяясь резким ударом в грудь, от которого сперло дыхание. Холодные тонкие пальцы вцепились в руки, отводя те от закрытого лица. — Не открывай глаза, lutin, — с легкой издевкой шептал голос, касавшийся холодным дыханием уха. — Сегодня я не красивая… Тень улыбнулась, смазанно касаясь щеки зловонным языком. Пожалуйста, пусть это закончится… отчаянно молил мужчина, стараясь отстраниться от касаний. Грудь уже больно сводило судорогой, не давая сделать вдох, чтобы не отключиться. — Lutin, — шепот зазвучал обиженно, врезаясь острыми ногтями в челюсть. — Поцелуй меня как раньше… Пальцы сжались сильнее, заставляя Цицерона сдавленно зашипеть от боли, сжимая зубы. Холодное дыхание коснулось нервно поджатых губ. Он вскинул руки, пытаясь отцепить от себя это, но пальцы ощущали лишь склизкий холод, не в силах уцепиться. Бух! С треском грохнула дверь, звуча будто через толщу воды. Глухо. Тихо. Женский голос что-то говорил. Эмоционально. Зло. Взволнованно. Аккуш схватила одну из рамок с бабочками со стены. Стекло с треском разлетелось от удара, сбрасывая склизкое существо с задыхающегося доктора. Тварь рухнула на пол, почти сразу вскакивая на все четыре конечности и начиная бежать на девушку. Она подняла вторую руку с банкой в ней, осыпая существо белым порошком. То истошно взвизгнуло, падая у её ног и корчась как от боли. Но крик прекратился быстро, застывая темной кляксой на ковре. — Это… было… — Цицерон судорожно дышал, чувствуя, как ноют ребра. Он смотрел, как клякса постепенно становится меньше, не больше эмбриона. — Блядь… я могу теперь как Винчестеры, — девушка расхохоталась, украдкой стирая кровь с царапины на щеке. Галвин криво усмехнулся. Да уж, почти как в сериале. — Это соль? — он поднялся, забирая из рук Аккуш полупустую банку. — Да. Случайно как-то вышло, — она тряхнула головой, прикрывая ранку. — Такая же хрень меня на кухню заманила. Ты не слышал? — Нет. Прости, — Цицерон склонил голову, разворачивая девушку к себе за руку. — Сильно досталось? — Пустяки, пара царапин, — судмед улыбнулась, поднимая с пола остаток бабочки на подставке. — Кажется Астрид за погром нас по голове не погладит. — Твоя правда, — мужчина устало потер шею, прижимая доктора к себе одной рукой. — Кажется, я знаю, что делать. Нам придется спуститься вниз. Аккуш прикрыла глаза, кивая. Верно, им надо избавиться от источника проблем как можно быстрее. Двери секционной открылись, зияя мраком и знакомым запахом медикаментов. Тело Джейн лежало на столе, накрытое простынью, как и пару часов назад. Цицерон в тишине вытащил из ящика веревку и все улики, что они уже упаковали, грубо сваливая на тело, пока Аккуш высматривала еще тени. Хватит с них проблем. — Ты готова? — он с щелчком опустил упоры, берясь за ручки стола. Девушка встала с другой стороны, упираясь в край. С треском они сняли стол с креплений, перенося тело на тележку. Двери открылись от пинка похоронщика, со звоном ударяясь о хромированный стол. Небольшой темный коридорчик кончился, расширяясь на помещение с холодильниками и небольшой печью. — Так, на счет раз, — Цицерон взял Джейн за тощие плечи, пока Аккуш бралась за щиколотки. Переложив тело на автозагрузчик, Цицерон отошел к пульту управления, молясь, чтобы энергии хватило. Тук… Тук! В дверь холодильника раздался осторожный стук, сменяясь глухим голосом. Он говорил и звал докторов, молясь, что оказался здесь по ошибке. Пульт печи приветливо пиликнул, поднимая заслонку и начиная загружать тело. Стук раздался вновь из второй ячейки, потом снова, потом из следующей, сменяясь звуком голосов, от которых у девушки волосы стали дыбом. — Цици, быстрее, — Аккуш сжала край униформы мужчины, выставляя перед собой руку с банкой. — Насколько могу… — он включил самую высокую температуру, быстро закрывая вторую заслонку, чтобы не видеть синюшные стопы недвижимого тела. Стук раздавался все чаще и чаще, звуча разномастными голосами и звоном дверей, которые казалось вот-вот выбьют изнутри. Пластик контейнеров поплыл первым, пуская удушливый дым, который, казалось, не вылетал в трубу с горящей тканью и волосами. Быстрее… она опустилась на пол, зажимая уши. Голова нещадно болела от криков, которые то набирали силу, то затухали. Зазвенел колокольчик входной двери. Хлопнули двери. Казалось, весь дом сходил с ума, отчаянно крича и скрипя… Но наконец голоса затихли, звуча глухой тишиной.

***

Рассвет мягко согревал прижавшихся друг к другу людей, что слепо смотрели на занимающееся алыми всполохами небо. Дождь давно закончился, позволяя тяжелому дыму из печи темными облаками пепла подниматься в небо. — Кажется, у меня отберут лицензию, — со смешком протянул мужчина, накручивая на палец прядь светлых волос. — У меня тоже… — зеркально ответила Аккуш, прикрывая золотые как рассветное солнце глаза. Послышался шелест колес. На парковку лениво заехал серебристый седан Авениччи. Мужчина остался внутри, наблюдая, как его дочь выскакивает из дверей почти на ходу, подбегая к уставшей подруге. Она не стала ничего говорить, понимая, какое дерьмо сегодня ночью пережили эти двое, лишь осторожно протянула руку, помогая Аккуш подняться. — Мисс Элмас… вы не будете против, — Цицерон поднялся следом, не торопясь выпускать руку доктора, — выпить со мной чашечку кофе? Аккуш чуть улыбнулась, вытаскивая руку из хватки тонких пальцев и вкладывая ключ-карту от машины. — Хорошая идея. В субботу, часиков в восемь. — Тогда я освобожу расписание, — Галвин улыбнулся, сжимая в пальцах заветный брелок, наблюдая, как женщины садятся в машину. Он еще долго смотрел, пока серебристая крыша автомобиля не исчезла в предрассветном тумане. Странное чувство тепла наконец заполнило пустоту в его душе, позволяя наконец насладиться новым днем.