Развеивая пепел с кровью

Селена сбегает с окровавленного уединённого двора, не оглядываясь назад ни на мгновение. Она боится увидеть в более родных, чем прежде, глазах отголоски, нет, всевозможные признаки безумия. Она знает, что встретит его или смесь досады с разочарованием, обернувшись. Она уверена, несмотря на то, что Лиам давно лежит на земле — покинутый, сломленный, не сумевший справиться со всеми затаившимися глубоко внутри демонами, с единственным ранением в животе. Погибший. Преданный и расстроенный, совсем неожидавший. Он ведь совершенно не заслуживает. Весь Тотспел, целый город, заселённый одними лишь сумасшедшими, ожесточенными и озлобленными, полностью заслуживает подобной участи. Несомненно. Она бы с удовольствием заставила всех их, каждого без исключения, пережить то, что пережил Лиам. В обмен на успокоение его души, свободу разума, который никогда не будет тронут чем-то инородным, лишним. Он ведь иной, вовсе не такой, каким казался, крича о картине, искусстве и шедеврах. В нём есть, определённо есть та неохваченная болезнью часть Лиама, которая ей так понравилась, которой она столь искренне восхищалась, которую изучала на протяжении недолгого пребывания в отеле. Ранее она испытывала смесь страха и разочарования, горечь от потерянной надежды на то, что он непричастен к мерзким умыслам жителей проклятого места, стоя на вымощенной плиткой дорожке. Её тогда захлестнула волна разнообразных эмоций, всё давно накопленное было выкручено словно на максимум, безусловно. Однако затем он взглянул на Селену, нет, Лилит, более осознанно, взял её за руки, стараясь найти понимание в шокированных глазах, вымолвил то, что рвалось из глубины души. Напористо поцеловал, сдерживая плач, умолял о понимании, вновь прижался губами к губам без былой нежности. Ей жаль. Невыразимо жаль оказаться там, видеть каждую перемену в поведении, быть вовлечённой во все странные ритуалы и тёмные тайны высочащегося особняка, не находить другого способа избавить Лиама от всего того, что пленило и подчинило. Ей пришлось убить его. Видят высшие силы, иного выхода не имелось! Что ещё она была способна предпринять? Или же подобным образом Селена собирается поскорее успокоиться... Снять ответственность за добровольно совершённое зверство... Отвратительна она себе в своей эгоистичной манере выходить из воды сухой: совесть будто бы пробудилась, окутывая мысли чувством вины и позора, притесняющих прочие рациональные мысли. Вероятнее всего, Таролог потешается над ней сейчас, зловеще смеётся, пряча истинное лицо под покровом капюшона, усеянном тьмой, радуется тому, что добился желаемого. Она стремительно закипает от внезапно вспомнившегося виновника всего торжества, сжимает кулаки и стискивает зубы, унося ноги прочь — далеко, так далеко, как только сможет. Данный мир полон смехотворного вымысла, он сам по себе — сплошная фантазия, жалкая попытка походить на самую что ни на есть реальность. Так отчего в груди всё ноет после всего свершившегося? Селена ведь полностью и безоговорочно уверена в лживость картины, открывшейся перед нею. Пожалуй, дело исключительно в стремлении поскорее завершить дела здесь, выполнить требования, чтобы вернуть обратно к себе домой. Ох, никогда она не называла серый мегаполис, состоящий из многоэтажных зданий с громадными пустыми глазницами, домом. Да. Дело заключается только в желании сбежать отсюда и очиститься. Грязь. Она липнет к каждой частичке тела жирным слоем, покрывая остатки нетронутых участков. Селена чувствует себя осквернённой и униженной, грубо тронутой и оскорблённой, истоптанной в землю, пока поднимает клубы пыли спешной поступью. Её бы смыть, грязь, как обыкновенную, покрывавшую пространство отеля, только не получится так легко — никакие тряпка с ведром не помогут. И кровь. Она теряет свою яркость, засыхая на пальцах и праздничной одежде, стягивает подушечки с мягкой тканью, становясь предельно осязаемой. Селена чувствует себя причастной, почти несёт тяжёлый крест. В конце концов Лиам доверился ей, а она обманула. Внутри холодеет, губы иссыхают, а дышать всё больнее. Вот бы хлынул дождь потоком с затянувшегося тучами неба, точно горькие текущие по щекам слёзы, смывая каждый грех и провинность с тех, кто ходит по несущей несчастья земле. Бывает, в современном мире сносят неблагополучные районы, намереваясь избавиться от чернеющего прошлого путём возведения новых небоскрёбов, жилых комплексов, высаживания полных растительности парков. К великому сожалению, скелеты, покоящиеся под слоем лжи, бетона или травы, остаются там, где их в последний раз забыли. И ничто не способно избавить местность от секретов минувших лет. Мертвеющий Лиам, как и ранее, покоится на камнях. У Селены пробегают мурашки при воспоминании: она совершила настоящее убийство. Она отняла жизнь у человека, обрекла его на смерть, заставила кануть в небытие. Ей стыдно, ах, какое неподходящее слово для произошедшего ужаса, начало которому было положено давным-давно, ещё до первых секунд появления Селены тут. Он следил за каждым её движением с восхищённой внимательностью, внимал всем словам, обрывкам фраз, изменениям тона и хотел, всегда хотел, ей лучшего исхода. Девушка воспользовалась безоговорочной верой и повиновением, нанесла резкий удар протянутым юношей же ножом. Какая подлость и слабость, трусость и безысходность. Столь светлый и непорочный юноша со светящейся белоснежной кожей с длинными волосами того же цвета. Ангел без крыльев во плоти. Человек, обречённый на страдания с самого, кажется, начала, имеющий будоражащие черты характера: такой непохожий, отличающийся, бесподобный во всём. В своей трепетности и беспричинной преданности, вовсе не предназначенной самозванке, посмевшей забрать то, что не принадлежало. В своём терпении и смирении со всем, что могло не удовлетворить, заставить испытывать стеснения и неудобства, бороться с недовольствами ежедневно. В своей грациозности и неподдельном умении ею пользоваться, проявляющейся в лёгкости любого движения. В своей искренности и невинности, выражающейся в заливистом смехе, притягательной улыбке, блестящих от грусти очах, задумчивом выражении лица. Во всех тех великолепных качествах, что Селене предстояло уловить и выяснить в будущем, которое так и не наступило. Ей хочется сбежать из полного омерзения кошмара, никогда более сюда не возвращаясь. Прочие проблемы вроде дедлайнов на работе или слишком слащённого кофе, принесённого секретаршей, кажутся обыкновенными мелочами. Не стоило ей так беситься, быть может. И в то же время Селена считала, что имеет полное право возвышаться над теми, кто не протянул руки помощи. Тогда, годы назад, когда она нуждалась в понимании и заботе отчаяннее остальных. Ни единое существо не захотело ею заинтересоваться, а если и подавало причины на надежды, так верить им было напрасно и глупо — сплошной обман царился около девушки. Она поднялась с колен самостоятельно, пережила столькое, что возвращаться к грязи было бы совершенно абсурдно и дико. Над ней, очевидно, издеваются и заставляют играть по невыгодным правилам. Возможно ли исправить положение сейчас?.. Она глядит немигающим взором на раскинувшееся крупное здание, будто бы вновь слышит крики тех, кто оказался заперт там, в рамках, на полотнах, у стены роскошной лестницы. Она всячески избегала смотреть туда. И не ошибалась. Картины оказались следствием беспамятства и полного сумасшествия. Погубленные, оказавшиеся по незнанию в очернённом отеле, центре злополучия всего Тотспела, главном котле импровизированного ада, души, уже вряд ли способные обрести покой с всесилием. Однако Селена постарается освободить их, первая имея идею о сотворении подобного способа спасти Лиама, она не позволит себе уйти, хотя бы не попытавшись... Как только могла Жозефина говорить о служении Богу, творив за стенами дома подобные вещи? Брат. Он оказался ей дороже всяких заповедей и прочих принципов. Девушка стоит на распутье и не может определиться с эмоциями, которые должна испытывать. Она была главной создательницей плана массового заражения, с начала пребывания в городе не понимая, кто же руководителем являлся на самом деле. Однако она — не Лилит, кто бы как ни старался повесить на её плечи данную ношу. Селена не выдержит такого бремени, но ведь по сути она и есть... Ах, чересчур сложно. Юноша ей так же дорог со своим трепетным отношением к той, кто этого не заслуживает. Ей словно дали второй шанс во имя искупления, поселив подле столь привязанного человека, показав, что и она может получить похвалу, восхищение, желание быть рядом со стороны другого. Но как же была глупа! Ради этого стоило меняться, не стоя на прежнем месте. Виновница. Главная преступница. Тошнота подкатывает к горлу, не намереваясь отступать обратно. Всего миг — отель горит бушующим пламенем. Очистить каждого его жителя и гостя торжества от пороков с помощью огня — не самая худшая вещь, которая могла прийти в больную голову Солсбери. Скрученные в экстазе тела, какие-то будто бы бездыханные, какие-то стремящиеся отойти после действия дурманящих свеч — все они сгорят заживо. Селена не позволит сбежать им, дабы распространять всю ту скверну, от которой сжимает внутренности. Не слыша просьб вернуться, настойчивых голосов позади, она сбегает. Бежит, пока есть силы держаться на ногах, плачет. Влага ложится размытым слоем перед глазами, всё плывёт и ускользает. Ни единое предложение в мыслях не становится цельным, слышны лишь обрывки воплей безысходности. Лиам. Лиам. Лиам. Его призрак будет преследовать Селену до скончания веков, куда она бы ни направилась. Следовать за ней по узким коридорам, дыша в спину, наблюдать ночью у окна за спящей, безмолвно обвиняя. Если он способен, разумеется. А что-то подсказывает, что нет — он сможет принять эти поступки как должное, не тая обиды. Это так похоже на него. Поскольку она лишила его возможности жить, использовала верность в собственных целях, Селена заслуживает всей ненависти мира. Однако больше всего, конечно, его ненависти. Ведь добиться её крайне трудно. Ей бы хотелось, чтобы она стала жгучей и обволакивающей всё тело. Чтобы больше никогда не приходилось предавать преданного. Видя практически безразличный, едва заинтересованный, взгляд Лиама в тронном зале, Селена понимает: ненависти и не нужно. Достаточно колкого равнодушия от того, кто ранее видел в ней центр всего мира.