Детский смех

— Тот маньяк сначала зарезал мать, потом отца, а потом добрался и до их маленькой шестилетней дочки. Малышка была так напугана, что не могла и с места сдвинуться, лишь прикрыла лицо любимым плюшевым енотом. Безжалостный убийца не посочувствовал ребёнку, потому с каменным лицом убил её. Но не успел маньяк покинуть дом, как что-то начало высасывать из него всю силу. За спиной послышался звонкий детский смех, мужчина свалился на пол, закрывая уши руками и громко крича от режущей боли. Открыв глаза, он увидел перед собой си… — Блять, ну всё, хватит, у меня мурашки по коже табуном бегают, — перебивает девушку Тэхён, трясясь от страха. Он не любитель всяких страшилок, но, чтобы не казаться трусом в компании друзей, сидит и слушает все истории, внушающие страх в бедного юношу. — Тэхён, ты что, испугался этого детского бреда? В это даже трёхлетний ребёнок не поверит, а тебе восемнадцать, — смеётся Сокджин над другом, который верит во все эти истории про духов, приведений и даже про подкроватных монстров. Над младшим всегда было интересно прикольнуться. — Хэй, Джин, это вообще-то правда, а не шутка или очередная страшилка, люди пропадают без вести, когда попадают в этот дом. Говорят, что дух этой девочки, чтобы существовать в нашем мире, питается человеческими душами, отчего люди погибают. Но больше всего она любит полакомиться молодыми парами, якобы любовь между ними — самое сладкое и вкусное для неё чувство, — рассказывает Хесон, серьёзно смотря на самого старшего, что не верит в историю про проклятый дом в лесу рядом с их посёлком. — Боже, Хесон-а, прекрати. Только не говори, что и ты повелась на эту сказочку, которую рассказывают непослушным деткам на ночь, — усмехаешься ты, плюхаясь рядом с друзьями на диван, иногда ребята любили драматизировать и преувеличивать, что всегда выводило тебя на смех. Никогда всерьёз не воспринимала ужастики или рассказы о паранормальных явлениях, потому что ещё в детстве убедилась, что всё это неправда. — Намджун, ну ты у нас типа самый умный, скажи им, что всё это неправда. — Кхм, Т/И, я бы с радостью, но… это звучит слишком правдоподобно для выдумки. Люди же куда-то пропадают, когда заходят в тот дом. Думаю, что есть смысл верить в эту историю, — неуверенно говорит Намджун, переводя взгляд то на тебя, то на стену. Парень и вправду не верит во все эти антинаучные штучки, предпочитает отдавать преимущество разумно-объяснимым историям, чем байкам, которые выдумать — лёгкое дело. — Какие же вы глупые. Что, деточки штанишки намочили? Так бегите к мамке, пусть подотрёт сопельки и спрячет в своём подоле, — язвит Джин, гладя юношей по волосам и саркастично улыбаясь, переводит взгляд на тебя. Ты громко истерически смеёшься с них и соглашаешься с мнением своего парня, вытирая выступающие слёзы с глаз. — Раз вы такие типа храбрые, то сами и сходите в этот дом. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, — возмущённо произносит Хесон, закатывая глаза и раздражённо скидывая руку Ким-старшего со своей головы. — А вот и сходим, да, любимый? — принимаешь вызов, не боясь того, что можешь больше не вернуться домой. Ты уверена в своей позиции, что никакого призрака не существует, потому без страха смотришь на возлюбленного, который довольно улыбается и положительно кивает головой. — Да, докажем этим трусишкам, что эта их, якобы правдивая жуткая история, на самом деле лишь бред какого-нибудь пьяницы, которому в нетрезвом состоянии что-то привиделось, — поддерживает тебя Сокджин. — Когда выдвигаемся? — Прямо сейчас, — в твоих глазах играют огоньки азарта, как же ты хочешь увидеть лица друзей, когда вы вернётесь обратно и скажете, что дом на самом деле пустой.

***       Держишь Джина за руку и аккуратно перешагиваешь через мощные корни деревьев. Ты уже пару раз чуть не упала до этого, но парень успевал тебя поймать.       В лесу жутко. Деревья растут настолько близко друг к другу, что на расстоянии восьми метров уже ничего не видно будет. Густой туман стелется по земле и уменьшает видимость. Сильный ветер зловеще завывает и словно говорит вам уходить от сюда.       Сквозь собственное громкое дыхание и гул ветра вы слышите что-то похожее на смех… Звонкий, детский, заставляющий ваши сердца пропустить пару ударов. Оба останавливаетесь на месте, нервно оглядываясь. Никого. Лес, лес, и только он. Кажется, словно кто-то дышит вам в спину. Чувствуете чужой взгляд на себе, но, обернувшись, никого не видите. — Что это было? — дрожащим голосом спрашиваешь ты, надеясь, что это лишь фантазия разыгралась от жуткой обстановки и теперь травит тебя. — Я не знаю… Ты тоже слышала этот смех? — интересуется Ким, продолжая беспокойно осматриваться. Он точно слышал этот душераздирающий смех. Ему не привиделось. Туман сгущается, ещё сильнее снижая видимость вокруг. — Я слышала. Джин, что это было? — вновь задаёшь вопрос, словно юноша знает ответ на него. Ему самому-то не по себе находиться здесь. Оба хотите бросить этот глупый спор, уйти из этого ужасного места, но страх поражения преодолевает прилипший страх чьего-то присутствия рядом. — Я не знаю, милая, но нам надо идти дальше, — сославшись на то, что им просто показалось, и на самом деле это был просто ветер, он предлагает продолжить путь и крепче сжимает твои пальчики в своей ладони.       Но не проходите вы и пяти метров, когда слышите за спиной треск сломанной ветки, словно на неё кто-то наступил, и вновь этот смех. Сердце падает в пятки, конечности немеют от страха. Но, несмотря на это, вы срываетесь с места и бежите вперёд без оглядки. Поскальзываетесь на влажном мхе, запинаетесь о корни и получаете хлёсткие удары по открытым конечностям от тонких сучков деревьев.       Кажется, что это нечто уже наступает вам на пятки, чувствуете чьё-то зловещее дыхание в шею. На последнем дыхании выбегаете на опушку леса, где видите огромный обветшалый особняк, поросший лишайником. Неведомая сила словно тянет вас войти внутрь. Послушно следуете за ней, не в силах сопротивляться.       Дверь с противным скрипом отворяется, позволяя зайти. Неуверенно переступаете порог дома, входя в помещение. В воздухе летает пыль, из-за чего дышать там очень тяжело. Доски, которыми выложен пол, прогнили и легко прогибаются под вашим весом. В углах сплетена паутина, черви и другая неприятная живность, что завелись тут от старости, спокойно ползают повсюду.       Проходите вглубь, решив осмотреть первый этаж. Тут вы находите кухню, гостиную, кладовку и спуск в погреб, от которого так и веет леденящим душу холодом. Вы решаете не испытывать судьбу и не повторять ошибки главных героев американских ужасов, потому идёте в сторону просторного зала.       Посередине стоит большой обеденный стол, застеленный идеально-белой скатертью. Больше всего вас удивляет и одновременно с этим пугает до крупной дрожи по телу тот факт, что стол засервирован. Тарелки, столовые приборы, салфетки, всё стоит на своих местах. Услышав с кухни странный звук, словно кто-то открывает и закрывает шкафчики, спешите удалиться от сюда, натыкаясь на лестницу, ведущую на второй этаж.       Осторожно поднимаетесь по ступенькам, держась за руки. В какой-то момент одна из досок ломается, и ты с взвизгом запинаешься, но парень успевает тебя поймать и удержать. — Осторожно, солнце, — шепчет он ласково, целуя твои губы мягко и успокаивающе.       Облегчённо улыбаешься и идёшь дальше за ним. Коридор на втором этаже кажется вам бесконечным, подходите к первой понравившейся двери и проходите внутрь комнаты. Сквозь пыль на стенах просвечиваются розовые узорчатые обои, на комоде стоит куча игрушек, а в углу у окна располагается письменный стол. Сразу становится понятно, что это детская. Неуверенно подходите к кровати, стоящей в углу. На серых от грязи простынях видите плюшевого енота. — Енот. Помнишь, Хесон упомянула его в своём рассказе, девочка закрыла им лицо от страха прежде, чем… — не договариваешь фразу. Внезапно вы слышите скрип половицы на этаже. Дрожь проходит по всему телу, сердце стучит, словно бешеное, дыхание сбитое и частое. От страха не можете и ногой пошевелить. Тихое зловещее хихиканье эхом проходит по всему дому, а потом он заменяется громким детским смехом.       Не можете больше этого терпеть. Выбегаете из комнаты и летите по лестнице вниз, дёргая ручку входной двери. Закрыто. Поворачиваетесь, чтобы найти любой выход из этого ужасного дома, и громко кричите от страха, когда видите на второй ступени того самого плюшевого енота, что сейчас должен быть наверху. Только вот в данную секунду у игрушки глаза горят красным, добавляя ей ещё большей чудовищности.       Вновь громкий смех рассекает мёртвую тишину. Забегаете в гостиную, чтобы выбить там окно и сбежать отсюда, но останавливаетесь в дверном проёме, обомлев. Скатерть, что несколько минут назад была идеально-белой, сейчас имеет кроваво-красный оттенок. На столе уже нет тарелок, в деревянную поверхность воткнут топор, по ручке и лезвию которого стекает алая густая жидкость. Больше всего на свете вы надеетесь, что это не кровь.       За спиной слышится звонкий звук падения металлической дверной ручки о пол. Обернувшись, хотите, чтобы это всё закончилось, как страшный сон. Перед вами стоит девочка лет пяти-шести. В руках она держит того самого енота. Только вот она не человек, она нечто нематериализованное. Ребёнок рассматривает вас любопытным взглядом, а потом произносит таким детским писклявым голосом: — Поиграем?       Вмиг на её лице появляется дикий оскал. Огромные клыки блестят в темноте, а глаза заливаются дьявольской жаждой крови и чужой души. Сквозь ваши тела проходит режущая боль, заставляющая обессиленно свалиться на пол от отсутствия каких-либо сил. Вновь этот смех, только сейчас он не доводит до дикого страха и замирания сердца. Вы уже ничего не чувствуете, лишь лениво хлопаете ресницами, пытаясь в последние секунды своей жизни насмотреться друг на друга.       Как много вы не сделали в этой жизни… И уже не сделаете никогда. Из-за какого-то тупого спора, из-за дебильной страшилки, которую оба посчитали байкой, ваша жизнь так глупо обрывается! — Вы такие вкусные, всегда бы так питаться, — довольно произносит девочка, уходя на второй этаж вместе со своей игрушкой, у которой снова глаза горят красным. — Рада была повидаться, спите, голубки, — последнее, что слышите вы прежде, чем глубоко вздохнуть последний раз и навсегда закрыть веки, опускаясь в темноту.