Моя драгоценность

      Юля возвращается из Сочи в предвкушении: она снова встретится с публикой после долгих месяцев затишья. Она, конечно, ожидала, что две еë песни, написанные папой, не останутся без внимания в такой праздник. Есть кое-что — кое-кто — ещë. Он обычно целует еë по утрам после не самых спокойных ночей и первым рвëтся приготовить им завтрак, который они разделят на двоих, если они просыпаются вместе в одно время. Неделю без тепла его объятий спать было удивительно непривычно. В последнюю ночь Юля, уже ближе к утру, утопая в собственных мыслях, поворачивает голову на пустую половину кровати — на подушке лишь еë телефон, экран которого загорелся от внезапно пришедшего уведомления.       My Марк       Без тебя совсем не спится       03:56       Паршута улыбается и набирает этого не спящего вместе с ней абонента, приветствуя его шёпотом, чтобы никого не разбудить. Они встречаются ровно через сутки, оба сонные, уставшие, но сияющие ярче лунного света. По дороге домой они оживлëнно успевают обсудить всë, но основным предметом дискуссии становится предстоящий концерт и все вытекающие. Рассвет встретили уже на балконе у Юли, но в полной мере не наслаждаются — в сон клонит уже не первый час, поэтому они засыпают прямо на диване, потому что менять постельное бельё равно ещë минутам неравной борьбы с уставшим организмом.       На саундчек перед началом оба приезжают к назначенному времени, выспавшиеся и настроенные на работу, но Юля хмурится и откашливается каждые несколько минут. Марк бегло смотрит на неë обеспокоенным взглядом — не понаслышке знает, что это за ощущение и какая это безысходность. Тишман всячески отвлекает девушку и убеждает, что всë обязательно получится. Времени остаëтся не так много, но он каждой клеточкой чувствует еë переживания.       — Сотрëшь губы — прибью, — Юля поворачивается к зеркалу в гримëрке и наносит слой помады, пока руки Марка блуждают по еë талии, прижимая ближе. — Замри, а то смажется.       Тишман переводит взгляд в зеркало, про себя отмечая, как же сильно ему всë-таки нравится эта картина: Юля в красной блузке и с невероятной красоты причëской сосредоточенно хмурит брови, а он просто обнимает еë, положив голову на плечо. Марк набирает побольше воздуха в лëгкие, вдыхая сладковатый запах еë парфюма — он понятия не имеет, нотки чего именно он чувствует, — а потом обдаëт горячим дыханием еë шею, заставляя Юлю вздрогнуть от табуна пробежавших мурашек.       — Осталось десять минут, — невзначай напоминает он, глядя на часы. — Сегодня не торопишься.       — Целых десять, — Паршута откладывает помаду и закрывает косметичку.       — Всего десять, — Марк перехватывает освободившуюся руку и сцепляет их пальцы. — Иди ко мне, — он садится на ближайший не очень удобный стул, тянет Юлю в свою сторону за руку и усаживает к себе на колени. — Вот теперь настраивайся.       Девушка обнимает его одной рукой за шею, другой взъерошивает его волосы.       — Подай, пожалуйста, термос, — Паршута показывает в противоположную сторону, где стоит напиток.       Горячий чай хорошо подготавливает связки, особенно если учесть, что выступление при температуре прохладной, а у Юли больное горло. Паршута вставляет трубочку и с наслаждением делает несколько глотков, предлагая Марку сделать то же самое. Он, не разрывая зрительный контакт, отпивает немного и продолжает на неë смотреть. Они так безумно друг по другу соскучились — Юля чуть больше недели была в Сочи у родителей, пока Марк находился в Москве рядом со своими близкими и помогал другу с переездом. Вроде бы, недолго, но почему-то дни тянулись гораздо медленнее. Тишман опускает голову Юле на плечо и прикрывает глаза, стараясь изолировать себя от звука чьего-то не самого лучшего вокала, доносящегося со сцены. Он хочет воссоздать обстановку, привычную им обоим — тишина чьей-то квартиры и лишь тиканье часов.       — Юль. Юлечка, — он оставляет несколько поцелуев на линии подбородка.       — М, ты чего? — Паршута не сдерживает улыбку и прикрывает веки, прерывисто выдохнув.       — Ну давай уже скажем, а? — в очередной раз приставая с этим вопросом, он отрывается и поднимает на неë свои ясные глаза.       — Марк, ну зачем? Ты же сам говорил, что счастье любит тишину. Нет нужды, я думаю, — Юля смотрит серьёзно, без хитрого огонька во взгляде.       — И так пишут всякое, — мужчина продолжает убеждения. — Пусть лучше по существу, чем приплетают ерунду. Тем более, все и так как будто всë знают. Нет смысла врать и отрицать, — он честно пожимает плечами и всë также неотрывно держит взгляд.       Вообще-то, ему по большей части и правда всë равно: главное — то, что происходит за вспышками камер и заголовками.       — Ну… не сегодня точно. Давай подождëм.       Марк удивлëн: как неожиданно легко она согласилась. Они не раз затрагивали эту тему и оба сходились в одном, но в последнее время Тишман всë чаще упоминал, что хотел бы перестать это скрывать, ведь это требует немалых усилий и внимания к каждому посту в инстаграме, каждой сказанной фразе и каждому даже взгляду в её сторону.       — Обещай, что правда подумаешь над этим, — он по привычке оглаживает Юлину спину.       — Уже. Дай слово, что мы оба молчим до премьеры третьего дуэта, — в еë взгляде пляшут бесенята, которых Марк безумно любит: значит, всë и правда в порядке.       — Обещаю. Но мы не можем скрепить договор, ты губы накрасила, — он театрально-удручëнно улыбается, но Паршута перехватывает ладонями его лицо и коротко целует.       Марк изогнул бровь в непонимании, перевëл взгляд на еë губы и снова встретил еë глаза. Провоцирует же. Снова.       — Я не понял. Помада тебе больше не нужна, да?       — Она матовая. Но, — Юля, заливаясь смехом, отворачиваясь от его попыток вернуть поцелуй, — на это не рассчитана!       Марк всë-таки целует еë куда-то в уголок губ и резко убирает руки, освобождая ей пути к отступлению. Паршута непонимающе озирается по сторонам, а мужчина обращает еë внимание на прекратившуюся музыку. Она на ходу хватает и надевает пальто, а затем, получив уверенный взгляд и скрещенные пальцы Марка, поднимается по ступенькам, сжав покрепче микрофон, и вышла к зрителям. Губы трогает лëгкая улыбка: она ждала момента встречи со зрителями, как и всегда. Тишман смотрит на время: четыре еë песни пролетят незаметно, пока он будет с упоением слушать их словно впервые, а дальше он выйдет к ней туда, чтобы исполнить «Невыносимую» и «Больно, но красиво» вместе. В голове уже акрилом на холсте нарисованы картины — Юлиной рукой непременно — с их любимым «глаза в глаза» при исполнении новой песни. У Паршуты вообще потрясающая способность — делать всë в жизни Марка лучше своим появлением. В его композиции, которую они с еë подачи сделали лиричнее за счëт инструментала, теперь звучит и еë голос. Песня осела в его голове только так, в такой мелодичной версии, и Тишман снова ловит себя на мысли, что он о любви словно всегда писал то, что подошло бы для их дуэта.       Когда он слышит бурные аплодисменты и Юлин голос, который объявляет о выходе «потрясающего артиста и очень близкого ей человека», Марк закрывает дверь в этот манящий приятным душе и сердцу содержимым. Его встречают овациями, но хватает мужчину ненадолго — он сразу переводит взгляд на Юлю и заключает в приветственные объятия — никогда ведь не надоест. Они снова в тандеме, но, конечно, о всей подноготной в виде всех событий этих почти пятнадцати лет никто и никогда не узнает — здесь ровно на двоих. Юля, увидев движение в еë сторону, сделала шаг и по привычке прижалась к Марку, обхватив ладонью его плечо. Ему стоило титанических усилий не дать голосу дрогнуть и удержать всë-таки ноту — намного больше хотелось просто продолжать защищать эту девочку от всех невзгод мира в своих руках и говорить ей о том, что она заслуживает получить всë, о чëм мечтает, даже если эти мечты она прячет в самых далëких и потаëнных уголках любящего сердца. Тишман расслабляется вслед за Юлей, уложившей голову на его плечо, но всё же отстраняется: ему нужна концентрация. Вокально они исполняли и чище, но самое главное сейчас совсем не в этом для обоих — Юля с больным горлом справилась со своей партией почти идеально, что означает лишь то, что она перенапрягла связки. Марк располагает руку на еë плечах и прижимает к себе, подбадривая: знает, что дальше ей ехать на другую площадку исполнять ещë несколько сложных песен; он чувствует еë переживания — подстраховки в виде его второго голоса там нет.       — Моя… — Тишман произносит это абсолютно будничным тоном, но словно заново увидев перед собой зрителей, осекается: — А сегодня вечером ещë и Ваша — Юля Паршута!       Девушка, до этих слов облегченно улыбающаяся, напряглась всем телом и резко развернулась к Марку, округлив глаза и приподняв брови. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он попал. Мужчина, конечно, без внимания это не оставляет, а потом анонсирует скорую премьеру их дуэтной песни, в которую, по его словам, они оба безумно влюблены. Марк объявляет следующую композицию — «Больно, но красиво», добавив, что они оба очень любят петь еë друг с другом.       — Надеюсь, вы разделите нашу любовь, — слова срываются с губ без задней мысли о двойном дне, но до Юли доходит чуть раньше:       — К этой песне, — эта фраза, кажется, ситуацию спасла, хотя ничто уже, наверное, не потягается с «его Юлей Паршута».       Еë они и правда любят — за то, например, как превратили еë из тяжести реальности в красиво сотканный из оставленных в прошлом неразделëнных чувств. Марк искренне наслаждается тем, как Юля действительно кайфует от музыки, им же написанной когда-то в состоянии безнадëжной влюблённости. Он, очевидно, играет с огнëм, но терять уже нечего — он всë сказал минутами ранее. Тишман подкрадывается и присаживается на одно колено рядом с Юлей, обнимая за талию и выглядывая где-то сбоку, чтобы спеть свою партию. Он только после концерта на видео заметит еë радость и поймëт, что ему и видеть не надо — он всë почувствовал и понял сразу, интуитивно. Из лирической с текстом горького привкуса песни, инструментальную версию которой Марк очень настаивал записать, их дуэтная композиция превращается в нечто более энергичное и сокрально важное для обоих. Мужчина подносит Юле микрофон, чтобы когда-то сымпровизированное «Ай» прозвучало с той же интонацией, заставив его напрячься и приглушить так некстати и не вовремя всплывающие воспоминания. Музыка заканчивается, и Паршута рефлекторно тянется обнять Марка, но останавливается, когда слышит аплодисменты. Она оборачивается на него, бегло осматривает его черты лица и просит зрителей о первом, что пришло в голову — самом важном:       — Берегите друг друга, ладно?       Марк отворачивается к экрану, прикрывая глаза и пряча этот щенячий взгляд, которым обязательно упëрся бы в девушку на некоторое время, а потом точно увидел бы эти кадры у кого-нибудь в историях. В конце концов, они за сегодня добавили достаточно единиц в копилку сомнений в их дружбе.       — Оставляю Вам мою драгоценность, — улыбается Юля, глядя Марку прямо в глаза своим взглядом, за завесой которого — целый ансамбль танцующих бесенят.       Марк улыбается уголками губ, не отрывая вызывающего взгляда от девушки, но она добавляет вдруг:       — Водичку, — девушка показывает ему стакан с трубочкой.       — Спасибо, — Марк понимает, наконец, что она затеяла ответный удар.       В ответ она лучезарно улыбается и посылает ему воздушный поцелуй. Даже так, Юлия Васильевна? Марк удивлëн, но очень доволен, что убедить еë ему удалось. В конце концов, нет гарантии, что на следующем выступлении они оба не вытворят что-нибудь похлеще.       — Юля Паршута!       — Люблю! — выкрикивает она, когда удаляется со сцены, обернувшись к Марку и заглядывая прямо ему в глаза даже на таком расстоянии.       Тишман вздыхает и возвращается к зрителям, но пока ещё только физически, потому что все его мысли были об этой светловолосой бестии, которая унесла с собой обратно в гримёрку часть его запала на сегодня. Он от неë заряжался, светился буквально вместе, а теперь остался один с публикой, но люди встретили его ещë раз тепло, и это помогло собраться. Он объявляет выход танцоров и добавляет, что не хочет заставлять их мëрзнуть на улице. Юля за кулисами это слышит, и уголки губ невольно ползут вверх: Марк таким был всегда, с самого первого дня их встречи, и даже после стольких событий в жизни он всë такой же чуткий и неравнодушный ко всем человек. Паршута вздыхает — конечно, зачастую во вред себе. Но она готова сделать всë, чтобы он ощущал это на себе реже.       Марк, аккуратно снимая звуковую аппаратуру, заходит с расслабленной улыбкой и осознанием, что всë прошло замечательно — лучше некуда, честно говоря, учитывая погодные условия.       — Вернулась твоя драгоценность, — Тишман ставит на столик всë тот же опустевший стакан с трубочкой и замирает напротив, ухмыляясь.       Юля поднимает на него глаза и прячет телефон в карман, проверяя там же наличие бейджа для следующего мероприятия.       — И где же была не права твоя Юля Паршута? — она оказывается на совсем небольшом расстоянии от него и разглядывает его лицо чуть прищуренными глазами.       Лиса, не иначе.       — Засчитано. Один-один.       Юля разглаживает его куртку, мягко оглаживая его плечи, и скрещивает руки на его шее, переводя взгляд на его губы. Тишман расстëгивает еë пальто, которое всë это время помогало не замерзать в довольно прохладном помещении, и, пробежашись пальцами по Юлиным рëбрам, огладив поясницу, привычно кладëт руки на еë талию. Девушка расслабляется и отпускает тревожащие мысли о предстоящем далее выступлении — вот так просто, когда Марк рядом. Он словно забирает весь негатив и развеивает по самому стремительному ветру, который уносит это на самое далëкое от обоих расстояние. Когда-то они стояли друг напротив друга точно так же, после чего с губ сорвалось признание в важном. Юля касается кончиком носа его, прижимаясь лбом к его лбу и прикрывая глаза: спокойно. Явная громкая музыка, доносящаяся со сцены, словно перестаëт существовать — не мешает нисколько. Отстраниться их заставило объявление выхода другого исполнителя, время выступления которого они знали. У них его осталось катастрофически мало.       — Как твоë горло? — Марк проводит подушечкой пальца по Юлиной щеке, убирая комочек туши.       — Не очень, — честно признаëтся девушка, проверив ещë раз. — До выхода было лучше.       Тишман находит лекарство и протягивает ей, но Паршута отмахивается — нельзя принимать его так часто. Мужчина хотел было что-то сказать, но Юля его опередила:       — Ничего, нормально всë будет. Первый раз что ли, — она вспоминает одно из сложнейших выступлений на проекте «ШоуМаскГоуОн», на котором она буквально сотворила чудо.       — Ага, а потом ты три дня молчала и ещë неделю не могла позволить себе ничего сложнее распевок. Юль, в этом мало хорошего, — он перебирает спреи и листки с записью дозировок, лежащие в отдельном кармане спортивной сумки.       — Я знаю, но выбора у меня нет, — Паршута застëгивает пальто, шумно выдыхая: люди должны услышать хороший звук, качественное живое исполнение, они пришли не мучить свои уши.       — Ты справишься, Юль, всегда справляешься. Постарайся избегать верхов, где это возможно. Дивноголосая ты моя, береги свой дар, — Марк ведëт взглядом вдоль еë шеи — ровно там, где не отказывает себе в удовольствии оставлять поцелуи.       Юля тянется, чтобы коротко чмокнуть его в уголок рта, но у Тишмана свои правила — он ловит еë губы своими, затягивая в долгий поцелуй. Юля сжимает пальцами его куртку, пока он, ладонями обхватывая еë лицо, удерживает инициативу.       — Заболеешь, — Паршута улыбается и не спешит возобновлять прерванное.       — Ну и ладно. Зато как… — он уверенно накрывает еë губы своими, но быстро отстраняется. — Кажется, задержались. Пора уже.       — Ты поедешь со мной? — девушка, безусловно, знает, что у Марка были какие-то планы на остаток вечера, но решает всë-таки уточнить.       — Да, давай, конечно.       Паршута удивлëнно вскидывает брови — не он ли вчера полвечера извинялся за то, что не сможет поснимать еë за кулисами?       — Артëм уже смирился с тем, что ты его кидаешь?       — Никого я не кидаю. Я предупредил, что сегодня вряд ли встретимся. Это не считается, — Тишман открывает контакты и видит пропущенный звонок.       — Тогда бегом давай, машина уже ждëт.       Марк застëгивает куртку и подхватывает еë сумку с вещами, на ходу записывая другу голосовое сообщение. По дороге в машине он греет Юлины руки и просит еë больше молчать, чтобы окончательно не добить связки за сегодня — если понадобится, обо всëм скажет он. Девушка, не забывая о причëске, уложила голову на его плечо и, стараясь игнорировать неприятные ощущения, пытается концентрироваться на касаниях его рук. Ясно как белый день, что завтра Юля, выступив на улице после резкой смены климатических условий, сляжет с целым букетом — ларингитом, насморком и прочими радостями жизни. Но это временно — самое важное в еë жизни покидать еë не собирается.