Майские закаты созданы для влюбленных

В черной кожанке, облегающих черных джинсах, он упрямо двигался на негнущихся ногах по знакомой тропе. Ноги сами вели, ему оставалось лишь отдаваться подсознанию, которое наизусть помнило дорогу. Ветви деревьев с распускающимися бутонами так и норовили больнюче хлестнуть по лицу, парень же вовремя замечал каждую и осторожно убирал. Грязные мартинсы при каждом совершенном шаге неприятно натирали ноющие мозоли, руки немного ныли от долгой езды на мотоцикле, а красующиеся на скулах и бровях свежие кровоточащие шрамы, едва успевшие покрыться кровавой корочкой, придавали его облику не столько уставший вид, сколько устрашающий. Отодвинув последнюю на своем пути ветвь, парень наконец вышел к месту назначения. Кучка заинтересованных зрителей восторженно шумела, наблюдая как с высоких трамплинов, а потом с одного фанбокса на другой умело лавируют скейтеры, вытворяя по пути парочку несложных трюков. Но парня всегда интересовал лишь один конкретный скейтер, с блондинистыми кучерявыми волосами, на которых по обычаю красовалась излюбленная им бандана, и с улыбчивым, самым красивым в мире, по его скромному мнению, лицом, слегка поцелованным солнцем. Эти маленькие поцелуи солнца, едва заметные глазу веснушки, он сам любил выцеловывать при каждом удобном случае. Заметив на себе внимательный взгляд, Чан на очередном спуске остановился, отъехал на разрисованном им самим же скейте в сторону, начав выискивать в собравшейся толпе любимую им макушку цвета вороньего крыла. Неожиданные объятия сзади заставили парня вздрогнуть, но не отодвинуться, а наоборот, придвинуться ближе, кладя руки на холодные, обвившие его в замок спереди вновь где-то до крови ободранные запястья. — Ты сегодня поздно, — тихо заметил Чан. — Неотложные дела, — прошелестел родной голос рядом с ухом, незамедлительно пуская табун мурашек по позвоночнику. Бан повернул голову на голос, но увидев раскрашенное кровью лицо своего парня, нахмурил брови, уже даже не удивляясь такому макияжу. — Блять, Мини, кто опять на этот раз? — прозвучало без упрека, но с явной тревогой и заботой. Минхо покачал головой, не желающий сейчас вдаваться в подробности минувшего дня, ему бы сейчас только отдыха и успокоения, которое он получает лишь находясь рядом со своим персональным солнцем. Просто вот так вот обнимать его, вдыхая запах пыли, улицы, едва уловимого шампуня, и конечно же, солнца, ведь Чан буквально состоит из лучей, он светит настолько ярко и ослепительно, что у Минхо при виде его постоянно дыхание перехватывает. Надо же, не верится как они могли сойтись — невозмутимый на вид байкер, который приводит в страх весь район, с которым боятся даже дышать рядом, не то что подойти, который за столько лет уже успел принять тот факт, что вечно будет нелюдимым одиночкой, как тут неожиданно появляется он, его Чанни. Всегда улыбчивый, добрый ко всем и каждому, света которого хватит даже на самых темных людей, одним из которых является Ли. — Давай уйдем отсюда, — тихо предлагает Хо. Чан только согласно кивает, машет своим приятелям и, беря за руку своего избитого парня, медленно удаляется вместе с ним со скейт-площадки. У Чана в голове много вопросов, но он видит, как устал Минхо, поэтому откладывает их на потом, просто тихо идя с ним к выходу из парка. Чувствует, как Ли уверенно переплетает их пальцы, расслабляясь, и не может сдержать счастливой улыбки украдкой, ведь только с ним парень такой нежный и любящий. Они спокойно идут, не имея конкретного направления, наслаждаясь обществом друг друга и природой вокруг. На дворе последние дни мая, всё расцветает, наливаясь цветом, закаты приходят позже, рассветы раньше, и постоянно хочется гулять, гулять, целоваться под сиренью, снова гулять, гулять и гулять. — Это первая весна, когда я чувствую себя таким влюбленным, — признается Чан, опуская глаза, украдкой поглядывая на реакцию Минхо. — У меня тоже, — тихо отвечает Ли, крепче сжимая руку парня. — До этого времени я ненавидел весну, потому что из-за гребанного авитаминоза силы оставались только чтобы ненавидеть себя. Но когда в моей жизни появился ты, Чанни, — замедляя шаг, он в итоге остановился, чтобы повернуться и нежно провести рукой по щеке парня, на что тот прикрыл глаза, едва слышно мурча от такой невесомой ласки, словно котенок, — все вдруг заиграло новыми красками. Плавно придвинувшись ближе, Минхо аккуратно поцеловал губы своего парня, после принявшись осыпать поцелуями все лицо, каждую веснушку. Чан глупо и счастливо захихикал, пытаясь отбиться руками от парня, лишь бы скрыть свое смущение. С трудом отняв ненасытного до тактильного контакта парня, Чан буркнул: — Пойдем уже дальше, — на что Минхо расплылся в такой влюбленной улыбке, что Чан, подняв взгляд на того, сразу же отвел его в сторону — не сказать, что ему не нравились комплименты, он просто-напросто не умел их принимать должным образом, не мог принять тот факт, что кто-то может любить такого, как он, тем более такой крутой парень, как Минхо. А Ли слишком уж нравилось доводить Чанни до невероятно красящего его румянца на щеках, и не только комплиментами. И конечно же, ему хотелось научить парня любить в первую очередь себя, но для этой цели им обоим предстоит сложная и долгая работа. Ли уверен, что вдвоем они обязательно со всем справятся, что они смогут и горы свернуть, что уж тут говорить про любовь к себе. А прямо сейчас они — просто два влюбленных подростка с кучей проблем и загонов, жаждущие любви и свободы. — Что за непристойное поведение! — неожиданный крик раздался позади них, развернувшись, парни обнаружили, что его источником является пожилая женщина, которая в данный момент с клюкой наперевес и очками набекрень направлялась в их сторону. — Управы на вас нет! Что вы здесь устроили, молодые люди? Сейчас я вам покажу, как в наше время наказывали за такую содомию, извращенцы! — ускоряя шаг, горгулья становилась все ближе к ним. — Бежим! — крикнул Ли, вцепляясь в руку Чана и утягивая за собой. Когда они уже достаточно далеко убежали от нарушившей их покой женщины и остановились, чтобы отдышаться, Ли, оперевшись на коленки и переведя дух, начал передразнивать ее, заливаясь искренним смехом. — Шьто вы зьдесь устроили, МАЛАДЫЕ ЛЮДИ! — подражая старушке, всплескивал руками и изображал гневное лицо один из самых устрашающих байкеров в их районе, на что Чан, схватившись за живот, ухахатывался, сгибаясь пополам уже не от быстрого бега, а рассмешившего его парня. — Сийчас я вам показжжжу, как в НАШЕ, — Минхо вскинул указательный палец в небо, что вызвало новый приступ смеха у его парня, — время ноказывали за ТАКУЮ содомию! — но на последних словах Ли не смог больше держать лицо, рассыпаясь осколками на звонкий смех, видя как, едва не падая на пыльную дорогу, искренне смеется Бан. Про себя он отметил, что все-таки это лучшая стратегия, чтобы хоть на миг дать парню забыть о словах злых людей, не дать ему погрязнуть в своих мыслях, не упиваться внутренней гомофобией, в отчаянной злобе и самоненависти. Бан Чану пришлось опереться на Минхо, чтобы все-таки не упасть на землю, и они, все еще посмеиваясь, пошли дальше, забираясь на зеленеющий холм. Когда смех сошел на нет, а они, устроившись на самой вершине смотрели на алеющий закат, атмосфера несколько изменилась. Бан положил голову на плечо парня, смотря вдаль и заметно погрустнев. — Это и правда так неправильно, что мы любим друг друга, да? — он будто больше обращался не к рядом сидящему парню, а к тому, кто мог слышать и видеть их, кто знал все ответы этого мира. — Солнышко, ну разве может чистая и искренняя любовь быть неправильной? — Минхо, взяв за подбородок, развернул лицо Чана к своему. Увидев собирающиеся в уголках глаз слезы, поспешил вытереть их искровавленной рукой. — Но… — Если бы это был не пожилой человек, тем более женщина, я бы избил человека, дерзнувшего оскорбить наши чувства друг к другу, без капли сожаления. — Минхо, — нахмурившись собирался ответить Чан. — Да, я знаю, ты считаешь, что любую ситуацию можно решить без применения силы, но просто… — замешкавшись на секунду, он вновь поднял взгляд на парня, скользя от его глаз к губам, — мне сложно держать себя в руках, когда кто-то заставляет тебя страдать. Чан лишь грустно улыбнулся и притянул его к себе, обнимая, вкладывая в это действие все то, что не мог выразить словами. Минхо понимающе поглаживал его спину через одежду. Между тем его руки без дозволения хозяина сами начали оглаживать ребра, позвоночник и бока, а проскользнув под мягкий свитер и коснувшись холодными кончиками пальцев чановой спины, Ли услышал судорожный полувздох-полустон, улыбнувшись. Перед тем как совсем отстраниться, он успел заметить расстроенное лицо своего парня, пообещав себе, как только они вернутся домой, дать ему не только прикосновения холодных пальцев к разгоряченной коже, а намного большее. Все, что тот только попросит. В поиске подходящего предмета для занятия блуждающих рук, Минхо оглядел холм, приметив множество цветов. Срывая по одному, он потихоньку сплетал их в сказочной красоты венок. Чан в это время заинтересованно следил за израненными руками парня, так изящно и умело делая из обычных полевых цветов украшение. Когда венок был готов, Минхо повернулся к Бану и осторожно водрузил цветочную конструкцию на непослушные светлые волосы. — Господи, какой же ты великолепный, — произнес Ли на судорожном вздохе, не в силах оторвать глаз от картины прямо перед ним — Бан, с цветочным венком на голове поверх яркой банданы, в смущении отводящий взгляд на закат, полыхающий алым еще сильнее, чем когда они забрались сюда, раскрашивающий его розоватые щеки в более темные оттенки красного, делающий его более привлекательным в таком свете, хотя Минхо думал, что куда уж больше. — Спасибо, — тихо произносит Бан Чан, а Минхо думает, что ослышался, что у него слуховые галлюцинации. Решает все же переспросить. — За что? — выдавливает надломленным голосом. — За все, — опускает ресницы, а Минхо сглатывает при виде этой фантастической картины, Чан для него никогда еще не был настолько красив. — За цветы, за комплименты, за то, что помог сбежать от той бабульки, за то, что всегда приходишь ко мне и, — он задерживает дыхание, — за то, что любишь. Чан разворачивается лицом к Минхо, а тот и слова вымолвить не может. Чан сейчас не только принял его комплимент, но и буквально в любви признался. Бан непонимающе уставился на парня напротив себя, ожидая реакции, а Минхо, наконец отойдя, сгребает его в охапку, лицо, веснушки, всюду, куда только может дотянуться, и повторяя шепотом на ухо «люблю». Его, его Чанни обнимает в ответ, успокаивающе поглаживая в ответ, возвращая ответное признание так же, тихим шелестом на ухо, на грани слышимости, но Минхо слышит, поэтому обнимает крепче. В таком клубке из нежности и чувств они и провожают последний майский закат.