Глава 1. Часть 1. Елена Темнова.
Мои мечты стремятся вдаль, Где слышны вопли и рыданья, Чужую разделить печаль И муки тяжкого страданья. Я там могу найти себе Отраду в жизни, упоенье, И там, наперекор судьбе, Искать я буду вдохновенье. Сергей Есенин.
*** Она жила на самой обычной улице. Серой, ничем не примечательной. Старые стены, поглотившие в себя всю отвратность людей, которые здесь жили, окружали её каждый день. Фонари, стоявшие на каждом шагу, еле горели, казалось, что из-за этих же самых людей, которые поглощали весь свет, выдавая взамен тьму. Но если бы она жила с добрыми людьми, с её семьёй, всё бы эти стены и изгороди, не значили бы ничего. Если бы… Но она не жила с такой семьёй. Она вообще не жила с семьёй. Она жила в приюте, стены которого не поглощали злость, а отдавали ее. Ей в том числе. И для своих пятнадцати лет она была достаточно жестока. Конечно, в определённые моменты. Не всегда. И это было хорошо. Сама по себе она была доброй, дружелюбной, весёлой. Она любила смеяться. Но это делала не так часто. Просто потому что тут, в приюте, это никто не любил. На уроках не позволяли учителя, а в другое время — дети. Она была одинока. Мечтала о друзьях, приятелях, родных, пусть даже о знакомых, которым можно было бы говорить хотя бы «привет», но она была одиночкой. Она не готова была разделять свои мысли с этими людьми. Не готова и не будет готова никогда. Если говорить о том, кем они были, то они были хуже всех (в рамках нашего диалога, даже хуже некоторых слизеринцев). Несколько раз сломанный нос, один раз рука, около пяти пальцев и бесконечное количество царапин, и синяков — всё это сказалось на её внешности, но не сильно. Всего лишь несколько шрамов и нос с горбинкой. Но всё остальное… На ней всё заживало, как на собаке. Даже, наверное, лучше. Но несмотря ни на что, она не давала сдачи. Потому что знала, что сильнее. Знала, что если ударит, то сломает не только нос: произойдёт что и похуже. Пусть и так, однако судьба сама давала обидчикам сдачи. То на Луизу Хейль высыпались пауки, (откуда они взялись?), а она до ужасов их боялась; то в голову Льюиса Прогова прилетал мяч (откуда?), в итоге прозвучал в диагноз — сотрясение мозга. И так с каждым. Словно кто-то мстил её обидчикам за неё. Но, конечно же, она это отрицала, как могла. Ведь кто мог заступиться за неё? Кем она была, чтобы за неё заступались? В этом здании, в этом помещении, грубо говоря, никем. Она стояла возле окна и смотрела через него на играющих на улице детей. Несколько ребят подбежали к девочке и толкнули ее. Она, не удержав равновесие, упала в лужу. Лужу, наполненной грязью. Из-за спин мальчишек вышла Луиза с Маргарет, она что-то бросила девочке в своей обычной манере: пренебрежение, отвращение, злость — все, что было у Луизы. Маргарет была лучше, она хотя бы не издевалась физически. Девочка опустила голову. Она знает, что сказала эта девка этому ребенку. Слово девка было отвратительным для нее, и именно только так можно было описать ее врага. Недодевочка. Недочеловек. Ведь разве мог человек делать такое с другими? Нет. Это падение в лужу было словно обрядом. Так она показывала: «Ты ниже меня, ты в грязи, а я нет; ты боишься меня, ты бесишь меня, раздражаешь, выводишь из себя, заставляешь думать не только о себе; ты словно грязь на моем ботинке; тебе понятно?» На самом деле, она была вовсе не такой, какой привыкла показываться на людях. Она не была холодной, не была злой, не была безэмоциональной, пустой, жестокой, надменной… Она не была камнем. А именно так ее часто и называли. Но она была не такой. Она была противоположностью всего этого. Но именно такой ее словно желали видеть, поэтому такой она и стала. Ее заставили быть «камнем». И вопрос, который крутился частенько в ее голове, после очередного побоя: сможет ли она когда-нибудь стать другой? Более живой что ли. Наверное, но это не точно — время покажет. А вообще, Елена (так ее звали) была странной с самого начала, как заметили ее учителя позже. Ее подбросили к ним на порог, это конечно не было редкостью, но маленький сверток они обнаружили первого января. Лежавшая на колючем коврике для ног, девочка была закутана в теплое одеяло, и спала. Крепкий сон не прервал даже свирепый ветер, который завывал в ту ночь с ужасающим криком. Сбоку от малышки лежало письмо. Написано небрежно:«Елена Темнова. Не дайте ей умереть. Сохранить кулон. Моя последняя воля, Т.Р.»
Кулон шёл в комплекте с девочкой, тогда это показалось не странным, словно оберег оставленный родителями. Но сейчас, видя все странности, что с ней происходят, это казалось подозрительно страннее, чем могло показаться на самом деле. Девочка росла, а единственное не изменялось в ней — это кулон на ее шее, который не снимался никогда. Она не знала что это за кулон, хотя попытки сходить в антикварный магазин, чтобы все разузнать, были предприняты, и они оказались бесполезны. Она любила рассматривать не то зеленый, не то коричневый (в зависимости от освещения) амулет на шее. Восьмиугольник красиво смотрелся на ее шее. Он был на своем месте. На нем была выгравирована луна в объятиях солнца, серебряная, такая же, как и по краю со всех сторон. В один из дней, рассматривая в очередной раз уже, как ей казалось, изученную со всех ракурсов безделушку, она вдруг оказалась вовсе не изученной. Найдя маленький рычажок, она нажала на него ногтем. Амулет открылся. В нем была выгравирована все тем же серебром надпись, смысл которой она понять не могла, так как не знала этого языка. Тайна осталась тайной. Что отличало ее от других детей в приюте? Она не обманывала себя. Она знала, что никакая семья ее больше не удочерит. Кому нужен сложный подросток? Поэтому никогда об этом не думала. Так же причиной ее отличия от других было в том, что она не думала о своих родителях. А точнее, ей не было интересно узнать, кто они такие, как всем остальным детям. Ей была интересна причина, по которой они бросили её, именно поэтому в бессонные ночи, в жгучей темноте, она любила поразмыслить над этим. Может, они прятались от кого-нибудь? Может, вовсе не они, а она? Или даже он? Может, кто-то из них был смертельно болен, может, он умирал и понимал, что не доживет до совершеннолетия девочки, что она останется одна. А может быть, она попросту им не сдалась. Что, скорее всего, так и было. Но Лене нравилось выдумывать разные причины. Думать о том, как они могли выглядеть, исходя из ее внешности. Это ее отличало также от других. Она не хотела знать, но ей нравилось думать. Она жила спокойно, хоть и с небольшими приключениями в виде драк. Она ещё не знала всей правды. Не знала другого мира. Не знала себя и свою сущность. Но ей предстояло узнать. И уже скоро, по сравнению с пятнадцатью годами. Пройти через это. Узнать, что она никогда не рождалась на этот свет. Её создали. У нее нет родителей, нет сестёр и братьев, нет дядь или теть, ни бабушки, ни дедушки. Лишь она одна. А ещё тот, кто её создал.***
— Дамблдор! — начала МакГонагалл, но опешила. Вздохнула, и вновь начала, как будто ничего и не было, — Директор! Вы же знаете кто она! Как Вы можете так поступать? Обстановка в кабинете директора Хогвартса накалялась. Ощущение были такие, как будто вот-вот взорвётся бомба. — Да, Минерва, она девочка, которая нуждается в нас, — заметил он, словно не видя гневного взгляда декана одного из факультетов. — Я имею в виду её происхождение. Вы прекрасно знаете о нём! — сильнее раздражалась женщина. Неужто он не понимал, к чему это может привести? — Ах, Вы имеете в виду это. Я рассчитывал на такую реакцию от профессора Снейпа, или любого другого учителя. Но, к сожалению, я не ожидал её от Вас, — разочарование постигло его и не пытался его скрывать, пытаясь заставить женщину сожалеть от своих злых слов. — А что Вы ожидали? Что я просто соглашусь принять её в школу?! Она опасна, как Вы не понимаете этого? Да даже если не для всех, то о Поттере уж подумайте! Директор взглянул в ее глаза. Взгляд МакГонагалл был твёрд. Она ответит за свои слова! Но сейчас, надо его вразумить! Нельзя допустить такую ошибку! — Она не опасна, — спокойно отвечает директор. — Если Вы помните, она вообще не человек и не волшебница! Она… она… Вы знаете, кто она! Монстр! В лучшем случае.. — на секунду она теряется, но быстро собирается с мыслями, — Вы знаете, что он это сделал! Как она может быть не опасна?! Дамблдор устало вздыхает. Как заставить одуматься эту женщину? Эта девочка не такая, как он. — Хотите, я расскажу, что произошло в тот день на самом деле? Минерва молчит. Конечно же хочет, но не скажет об этом. Гордость и здравый ум не позволит, не хочет растрогаться и признавать что девочка все же живой человек, поэтому отрицательно мотает головой. Но Дамблдор не обращает на это никакого внимания поэтому начинает свой рассказ: — Пятнадцать лет назад, Том Реддл, или же Лорд Волан-де-Морт, — Минерва нервно сглотнула, ей не нравится его имя, боится, — …разделил свою душу на восемь крестражей. Дневник, кольцо Марволо Мракса, медальон, чаша Пенелопы Пуффендуй, диадема Кандиды Когтевран и его верная змея — Нагайна. А также, как известно и мне, и Вам, в душу Гарри Поттера тоже попал осколок его души, что делает Поттера таким же крестражем. Еще он решился на восьмой крестраж — девушку. Он решил вложить в неё те чувства, от которых сам желал избавиться. Добро, чувствительность. А еще свои слезы. Потери. И, конечно же «грязность крови». Всё, от чего он так сильно хотел избавиться — от своих, так сказать, слабостей — он отдал ей. Но так произошло, что его душа настолько раскололась, что он не смог контролировать ситуацию. Поэтому и другие его качества передались юной особе. Такие как злость и жестокость. Она стала его второй личностью. Считайте, сестрой. Но он скрыл её от всего мира, потому что знал, что она — восьмой крестраж, — закончил историю старик. От его слов стало только хуже. — И вы хотите, чтобы она обучалась у нас? Крестраж Вы-Сами-Знаете-Кого!.. — Минерва, — остановил женщину Дамблдор, — Я хочу напомнить Вам, что она не просто крестраж. Она и человек ко всему прочему. Она чувствуют, дышит и живёт так же, как и мы. Да, он ее создал. Вложил в нее свои качества: добро и зло, сострадание и жестокость. Но я хочу напомнить, что она не воспитывалась им. И теми «людьми» — тоже. Она воспитывалась сама, и возможно, воспитала в себе лучшие качества. Она живая! А ещё, она волшебница! Как вообще так получилось, что письмо не дошло? МакГонагалл подошла ближе и сказала: — Думаю, это всё из-за того, что Вы поручили мне это сделать не по бумаге. Тот год выдался непростым. Столько писем пришлось отправить! А кому-то и не одно! — жаловалась она. — В таком случае, я сам доставлю ей письмо. Взяв бумагу, он расписался на краю и вложил в конверт. Поставил красную печать и вложил письмо во внутренний карман своей мантии. — Директор! Но я все же прошу Вас подумать еще раз! Она ведь не проходила ни одного курса, ничего не знает! Ей придется учиться с нуля. А это невероятно сложно! Быть на пятом курсе, а учить все с первого! — Знаете, Минерва, — остановился Дамблдор, что-то вспоминая, — Я помню, как трудился Том. Он был очень целеустремленным, да и сейчас это тоже видно. Будем надеяться, что у неё, как и у него, в приоритете это качество, а не лень. Директор вышел из своего кабинета, в неизвестном для Минервы МакГонагалл направлении. Он направлялся к ней. Ведь уже совсем скоро, она должна появится на платформе 9 и ¾.***
Его встретили полугнилые двери. Когда-то они были красивые, но сейчас… Дамблдор махнул слегка рукой, и двери раскрылись перед ним. Он вошел в темный коридор. Лампы на стенах давали еле заметный свет. К стойке рядом с дверью подошла полная женщина. — Что Вам нужно? — раздражительно спросила она своим писклявым голосом. Крошки на ее одежде указывали на то, что ее прервали от обеда. — Я бы хотел поговорить с одной из Ваших учениц. Это возможно? — Ну не знаю… — растянуто ответила она, притворившись, что думает. — Я бы не советовал мне отказывать, я в любом случае это сделаю. Вопрос в том, поможете ли Вы мне в этом. Женщина бросила на него испепеляющий взгляд. Видно, спорить было не за чем. — Кого Вам надо? — Елена Темнова. У Вас такая есть? — Есть, — с усмешкой проговорила она, — Если эта девчонка что-то видела или натворила, можете даже не пытаться с ней говорить. Не скажет ни слова. Она у нас очень своенравная, — выделенное слово «очень» интонацией показывало, что у девочки и впрямь сложный характер. Женщина вышла из-за стойки и отправилась вглубь дома. Она виляла из коридора в коридор, угол за углом, сантиметр за сантиметром, здесь было сложно не заблудиться. Но, когда они пришли, она встала возле двери. — Если что, я не обещала Вам, что Вы услышите ее голос, — предупреждая Дамблдора, женщина скрылась за поворотом. Подойдя ближе к двери, он постучался в нее и вошел. — Здесь живет Елена Темнова? — увидя девушку, задал вопрос. Та лишь кивнула, — Чтож, меня зовут Альбус Персиваль Вульфрик Брайн Дамблдор. Но ты, конечно же, можешь называть меня профессором, — он улыбнулся ей, а она все так же продолжала смотреть на него, ничего не понимая, — Можно присесть? — задал он вопрос, указывая на кровать. Елена чуть кивнула головой, — А то нам предстоит очень необычный разговор, — он уселся на кровать. Елена, понимая, развернулась на стуле к лицу старика, — Елена, ты когда-нибудь замечала, что-нибудь необычное? Может, что-то с тобой происходило или происходит? — в ее голове развернулся целый ответ, сотни странных ситуаций, на которых не было ответа. Но она просто промолчала, — Я знаю что да. Именно поэтому я здесь. Я — директор очень необычной школы. В ней учатся такие же дети, как и ты. С даром. Ее глаза были темно-карие, и сейчас они смотрели ему в душу. Он нашел сходства в их взгляде. Он был таким же холодным и проникающим. Затекающим во все щели твоего рассудка. — Даром? — вдруг сказала она. Ее голос был тихим и ровным. — Да. — И что это за школа? — Школа волшебства и чародейства, Хогвартс. — Волшебства? Чародейства? — словно смеясь над ним, повторила она, — Кто Вы такой? На самом деле. Вы психиатр? Проверяете меня на сумасшествие? — Глубоко в душе ты знаешь, что я сказал правду. — Как вообще в такое можно верить?! Рука Дамблдора всплыла верх. За ним в невесомости полетел лист бумаги. — Вот так и можно. Лист опустился обратно на стол. Девочка повернулась обратно к директору. — Хотя в этом доме и впрямь можно сойти с ума, но, думаю, что тут дело не в этом, — высказал свои мысли мужчина. — Что это значит? — А это значит, что ты зачислена в Хогвартс. Профессор засунул руку в карман, доставая оттуда письмо, и протянул его адресанту. Девичьи пальцы осторожно поломали печать и достали письмо:«Уважаемая Елена Темнова, Мы рады сообщить Вам, что Вы были приняты в Хогвартс, школу волшебства и чародейства. Пожалуйста, ознакомьтесь со списком необходимых книг и магических предметов. Занятия начнутся 1-го сентября. С уважением, Минерва МакГонагалл, Заместитель директора»
— Отныне Вы ученица моей школы, — сказал Дамблдор, увидев, что девушка дочитала. — Они не позволят, не отпустят, — тихо сказала она, словно боясь, что их подслушивают. — Вам не стоит об этом переживать. Им уже сообщили об этом и они не против. Глаза Елены наполнились удивлением. — Но хочу сообщить тебе две не очень приятные новости. Первая, так как ты не обучались ранее, но ты вступаешь сразу же на пятый курс, тебе придется пройти первые четыре курса самостоятельно и в ускоренном темпе. Чтобы быстрее начать понимать происходящее. — Это не составит труда… — вымолвила она. — Это замечательно. А вторая новость: тебе придется пожить у моих хороших знакомых. Они помогут тебе привыкнуть к миру магии, а также помогут отправиться в Хогвартс. Так как боюсь, сама ты не справишься. — Что угодно, лишь бы не тут. — И то правда, — Дамблдор встал, — Тогда возьмитесь за мою руку. Девушка осторожно взялась за руку профессора и все померкло в глазах. Но буквально на несколько секунд. Они оказалась в темном коридоре. — Ваши вещи, а также вещи для школы уже здесь, — сказал Дамблдор, напугав девушку. Она совсем забыла о нем, разглядывая новую обстановку. На его голос кто-то приближался. Пухленькая фигура с пушистыми волосами вышла из тени. — Дамблдор! — воскликнула женщина. — О, миссис Уизли!..