Я позвоню тебе, когда приду убивать себя

Девять лет ужинов. Тысячи чашек чая. Девять весен. Я встретил тебя в первую весну, пьющим чай в одной из местных булочных. Было солнечное утро и я, кажется, вечность смотрел на то, как блестят солнечные лучи на металлической ручке ложки, торчащей из твоей белой чашки. Футболка на тебе была черная, она как будто противилась лучам, пожирая их особенно усилено в этот застывший момент времени. Я невольно улыбнулся, видя, как ты пытаешься откусить слишком большой кусок сэндвича. Честно говоря, все вокруг тебя казалось маленьким, а ты был огромным черным пятном в этом рыже-белом дне. Я взглянул на свое отражение в стекле витрины. Свет делал мои рыжие волосы почти бежевыми, в тот день я надел белую рубашку, потому что было слишком жарко. Солнце нависало над планетой, угрожая сжечь ее. Я бы был не против. Пусть бы сожгло ко всем чертям, мне бы было меньше работы. В тот день я устал с самого утра и пытался проснуться, рассматривая предметы и одежду людей. Я расфокусировал взгляд и отогнал те мысли, что настаивали на прекращении моей жизни. Я должен был что-то сделать прямо сейчас, в противном случае мне пришлось бы их слушать, а я слишком наслаждался бежевым утром и хотел бы посмотреть на оранжевый день и красный вечер, а потом, может быть, я решусь. "Это был довольно большой сэндвич даже для меня", - весело сказало черное пятно, загородившее все солнце. Действительность сражалась с мыслями, значит действительность хотела, чтобы я жил? Я нужен здесь? Я поднял взгляд до воротника черной футболки. "Этот день довольно жаркий для того, чтобы есть такие большие сэндвичи, не правда ли? Я сам предпочел бы большой холодный напиток", - кружка чая в руке противоречиво сияла - "Хотя я пришел сюда, чтобы выпить оранжевого чая, потому что он совпадает с цветом утра." Я отважился поднять взгляд и встретил несколько злое лицо, но обещавшее исключительно добрые намерения. "Я просто ужасно хотел есть. Район незнакомый, я ехал мимо с ночной вечеринки, эта булочная первая, что попалось на глаза. Как насчет того, чтобы достать больших холодных напитков?" - он помахал ключами авто перед моим носом. Блики ослепили меня на какой-то момент. "Я могу показать одно место. Я живу здесь всю жизнь." Ох, живу жизнь. Живу жизнь. Жизнь живу, живой, живой. "Живой Хакс," - я протянул руку прежде, чем понял, что утащил окончания своей мысли в речь. Парень рассмеялся, пожимая мою руку. "А вот я не совсем живой, да еще жара эта проклятая. Я Кайло. И я позаимствую часть твоей жизни, если ты не против. Едем!" И мы поехали. Девять лет. Сотни миль, чуть больше трех тысяч встреч с солнцем, бог знает сколько переключенных мыслей и передач. И я. Все еще живой Хакс. Моя жизнь не была заимствована, нет. Это я заимствовал чужую, планомерно пожирая все счастье, которое я могу найти сам. Счастье не заканчивалось. Жара первого дня ползла за нами сквозь время. А за ней ползло мое отчаяние. Оно таилось в песке пляжей, когда мы пили те самые холодные напитки; в стенах дома, когда я был впервые поцелован; за стеклом офиса, когда я был повышен до самой высокой позиции; под капотом его авто, когда мы мчались в дали пустынь с сумасшедшей скоростью. Иногда мне казалось, что он искал что-то в этих пустых. То, что у него никогда не было, но чем бы ему очень хотелось владеть. А я? Я владел всем, потому что я заимствовал часть счастья жизни, но так как счастье это было чужое, я не мог победить собственное отчаяние. Время кралось за мной. Снова жаркий вечер. Снова я в белой рубашке, верхняя пуговица которой расстегнула. Я не хотел бы умереть от удушья, но как бы я хотел умереть? Легкий ветерок скользнул по моим волосам. Я еще успел вдохнуть его прохладу, прежде чем понял: холод, холодный напиток, пузырьки, поток. "Алло, Кайло? Я задержусь в городе. Да, я вернусь, но поздно. Не жди меня, ложись спать. Но оставь мне ужин!" Девять весен с авто рядом, а я так и не научился водить. Нужно поймать такси. И я поехал. Внизу вода пенилась, пузырилась, поток ревел. Я взобрался на берег повыше. Туда, где вода зеркальной гладью отражала небо. Туда, где под зеркалом змеями клубилось мое отчаяние. Если бы я был змеей, то мне пришлось бы плавать здесь, охотиться на лягушек, чтобы выжить, и избегать потока и холодных течений. Я хотел пить. День становился красным, вода становилась золотой. «И я тоже стану золотым, когда растворюсь в ней. И тогда мне больше не придется ничего делать для того, чтобы оставаться красивым. Но нужно ли это? Все создания совершенны и таковы есть.» Почему-то я вспомнил белом хлебе, который подавали в той булочной. Белый хлеб и золотой чай. Я почувствовал острую необходимость поговорить. Зазвонил телефон. Синяя птица села на траву рядом со мной. Я взял трубку и услышал какую-то быструю речь об ужине, но вместо привычного сигнала ответа я сказал совершенно иное. "У меня золотые волосы. Получается, что часть меня уже там и ей совсем не страшно?" "Хакс?" Речь прекратилась. Сидящая рядом птица склонила голову набок, будто тоже удивляясь моему выводу. Мне хотелось продолжить мысль. "Птица пришла. Она синяя. Поэтому она кажется мне холодной. Она является одной из множества капель потока. Но может быть она синий пузырек? В конце концов она круглая и, наверное, выпрыгнула ко мне прямо из потока, чтобы пригласить меня добыть мой прохладительный напиток, потому что я перегрелся. Жизнь слишком горяча, солнце снова слишком большое." "Хакс, ты рядом с водопадом? Что ты там делаешь, тебя забрать? Я скоро!" Кайло положил трубку. Он звучал обеспокоенно. "И он поехал." Проговорил я, кладя телефон на место. Все должно быть на своих местах. Почему? Потому что кто-то должен приводить вселенную в порядок. В конце концов, сама она только и умеет что наводить беспорядок. Хотя эта трава растет пучками. Деревья не мешают друг другу, хотя иногда их ветки переплетаются. Самолеты научились летать у птиц. Эта птица функционирует корректно. Птица прыгнула на камень и грозно пискнула на меня. Я подвернул штанины штанов, поднялся на ноги и вступил в холодный напиток. Шаг. Телефон звонит. Шаг-шаг. Это сигнал телефона. Дзвонь-дзвонь. "Я стану… я уже стал всем, чем стать хотел? Вот только переживу еще одну весну, правда?" Мне необъяснимо хотелось продолжать говорить. Я сел и, держась за небольшой камень, начал рассказывать ему про цвета дней. Он был почти черным от воды, и немного скользким. Здесь, в середине водопада, мои волосы и одежда тоже потемнели. Я услышал натужный и разочарованный рев взбирающегося в гору двигателя. Я лег, оставив лицо над водой, чтобы дышать. Я не хотел тонуть. Ужасная смерть, правда? Нет уж, это не для меня. Нужно вдохнуть. "Хакс!" Корректно функционирующий человек пробирался сквозь здоровые растения к берегу реки, превращающейся в водопад. Теплые руки обхватили мое, как оказалось, замёрзшее тело. Я обнаружил, что я дрожу. Вся жара куда-то пропала. Красного солнца тоже не было. Его последний желтый луч маячил над горизонтом. "Хакс, Хакс, мой дорогой Хакс! Идем отсюда, идем домой. Что же ты здесь делал." Грудная клетка Кайло вибрировала, будто бы это он дрожал от холода. Мне больше не хотелось говорить, но я не хотел возвращаться в жару, не хотел больше видеть бежевые дни. Здесь, в синеве, мне было очень хорошо. Я промычал, пытаясь будто бы обратить внимание, что мне не удобно, но ловко вывернулся из его объятий. Под ногами почему-то не было опоры, там была только вода и что-то твердое, но скользкое. Я взмахнул руками в падении, увидя в далеке синий кусок почти ночного неба. Затем этот кусок ястребом догнал летящего меня и наконец наступила холодная ночь. Девять лет ужинов. Тысячи чашек чая. Девять весен. Я покинул тебя в последнюю весну, чтобы встретить нечто большее.