***
Незадолго до того, как нашему сыну исполнилось два года, Грима опять сорвалась, вспомнила свою прежнюю жизнь и полностью забыла о существовании меня и нашего ребенка. Моя жена сорвалась, и резко стала вновь следить за своей внешностью, отрастила длинные волосы. О её «срыве» узнали все в Медусельде, да даже в городе, отчего надо мной стали смеяться, мол, что человек из королевской семьи связался со старой профурсеткой, а родные стали против наших отношений, особенно узнав о прошлом Гримы. Она опозорила меня на весь Эдорас, а то и почти на весь Рохан. Кто-то даже мне говорил, что она вовсю спит с другими мужиками, только я в это не верил, мне были нужны доказательства. Однажды мы вдвоем отправились на рынок за продуктами: мясом, рыбой, молоком, овощами, фруктами. Сын же остался на тот момент дома с Эовин. Я редко когда с женой куда-то выбирался, она не любила выходить из дома, но в тот момент я был сильно опозорен, мне хотелось провалиться сквозь землю. Мы встали в разные очереди к прилавкам. Я встал в очередь за говядиной, а Грима отправилась к прилавку с курицей, где торговал молодой парень, примерно мне ровесник на внешний вид. — Мальчик, нынче продукты такие дорогие, а у меня сын маленький, два года ему скоро будет. Ты не представляешь, как детям много надо! Может быть, ты меня будешь затаривать продуктами с этого рынка за некую другую плату? — заговорила Грима, хищно улыбаясь и также хищно пожирая глазами этого паренька. — Женщина, вы о чем? — удивился тот. — Я буду дарить тебе любовь, а ты взамен будешь затаривать мою семью продуктами с этого рынка. В этот момент Грима приподняла с одной стороны свою длинную черную юбку и оголила ногу, пытаясь соблазнить продавца. — Угадай, мальчик, какого цвета на мне сейчас трусики… — хихикнула Грима и после небольшой паузы добавила: — Молчишь? На мне сейчас нет трусиков. В этот момент я, находясь буквально в нескольких метрах от этой чертовки, подбежал к ней, оттащил за волосы и грубо ударил её по лицу, отчего она громко закричала, явно пытаясь привлечь к себе внимание. Я впервые ударил свою жену. Даже впервые ударил особу женского пола, которая, к сожалению, оказалась моей законной женой. От моего удара Грима упала на землю, а на лице появилась кровь. — Ты что себе позволяешь, потаскуха? Ты зачем позоришь меня и мою родню? Домой сейчас пойдем! Я сам потом куплю продукты, а ты теперь больше никогда не выйдешь из дома! У нас в семье нет проблем с деньгами. Я вновь вернулся в ряды роханской армии, получаю за службу хорошие деньги и нам хватает с лихвой. Разумеется, эта чертовка решила поразвлечься с другим парнем, выдумав историю про нехватку средств, пытаясь давить на жалость родным ребенком. — Да кто ты такой, чтобы указывать мне! Я свободный человек! — закричала Грима, пытаясь подняться на ноги. Мы привлекли внимание народа, вокруг нас все столпились, впоследствии чего начали смеяться надо мной, называя меня рогоносцем, падальщиком, а её, соответственно, шлюхой, проституткой, готовой раздвинуть ноги аж за еду. Немного ранее мы тоже привлекали к себе внимание, даже если шли в город по отдельности, что над ней, что надо мной шушукались, но теперь оскорбления посмели высказать в лицо, не боясь, что мы из королевской семьи. Поэтому я грубо взял Гриму за руку и поспешно отправился с ней домой, не обращая внимания и ничего не отвечая на комментарии в наш адрес. — Тебе самой не надоело ноги перед всеми раздвигать? Ты замужняя женщина, у тебя ребенок маленький, ты что себе позволяешь? Да ещё и перед законным мужем — ты предлагаешь себя другому мужчине за еду! За еду! — говорил я, чуть ли не рыча от ярости и ревности. — А кто сказал, что я именно ноги буду раздвигать? Я ему сказала про любовь, а не про секс, а это две разные вещи, — прошипела она, прикинувшись дурочкой. — Хватит чушь нести! Мне надоело быть рогоносцем! Ко мне конкретно подходят мои же солдаты и говорят, что ты с ними флиртовала. Уж не знаю, трахали ли они тебя, но если бы застал на измене тебя, то убил и тебя, и твоего любовника. — Это точно не про меня. Наверное, завидуют, что я твоя жена, а не их. Поэтому пытаются оговорить меня, чтобы ты со мной развелся. — Блядство в твоей крови, и оно никуда не денется, пока ты не сдохнешь! — выкрикнул я. Мы дошли до Медусельда, я приволок жену в её комнату, закричав: — Ты будешь сидеть тут! Я запрещу тебе выходить из комнаты! Будешь жрать из миски и ссать в ведро, псина! Я впервые с Гримой так решил заговорить. Я одновременно ненавижу её, презираю, в том числе презираю за её прошлое, и одновременно безумно люблю, ревную её к каждому проходящему мимо неё мужчине, а также к её бывшим мужьям и любовникам. — Ты никогда меня тут не закроешь, потому что я соберу вещи и сегодня же вечером уйду от тебя! Я тебе не вещь, а живой человек! В этот момент во мне появилась сильная ярость. Грима мне говорила, что вскоре уйдет от меня, оставляя ребенка мне, но это было давно, и я думал, что она уже позабыла о своем желании, либо специально это мне говорила, дабы позлить. Но в этот момент она говорила правду, из-за чего я не сдержался и вновь ударил её по лицу и отшвырнул к стене, закричав: — Куда ты пойдешь? Куда ты с голой жопой пойдешь, дура? — В свой родной дом! Грима сидела на полу, прижавшись спиной к стене, и закрывала ладонями лицо, дабы унять боль от пощечины. Я испытал к ней в этот момент чувство жалости, продолжать драку с ней не намерен. Поэтому лишь склонился перед ней, пытаясь обнять, и выдавил из себя: — Грима, извини меня. Я схожу с ума из-за тебя и по тебе. — Я повстречала всяких мужчин, но тех, кто бьет женщин, я ненавижу и прощать не собираюсь! Я ухожу из Медусельда. Я ухожу от тебя, Эомер. Оставляю сына тебе. Она плюнула мне в лицо, оттолкнула, а потом поднялась на ноги и стала копаться в своих вещах, явно готовясь отсюда уходить. Я же в свою очередь вытер её плевок и покинул комнату, не желая спорить с ней и как-то останавливать. Вечером Грима действительно со всеми своими вещами покинула Медусельд и отправилась в свой родной дом, доставшийся по наследству, где её никто не ждал. Отец её умер относительно недавно, поэтому весь дом в её распоряжении. Отца её Галмода я видел, но мало что о нем знаю, ведь как и его дочь Грима — он тоже скрытный и странный человек. А мать моей жены умерла гораздо раньше. Когда я проводил взглядом Гриму с балкона, как она уходит куда-то вдаль, то я впоследствии отправился в комнату своей младшей сестры Эовин, дабы всё рассказать, пожаловаться. У меня с сестрой хорошие отношения, мы доверяем друг другу, не бросаем в беде, что бы ни случилось, почти никогда не ссоримся. Я, предварительно постучавшись в дверь, пришел к ней в комнату и прям с порога начал говорить, еле сдерживая слезы: — Моя жена ушла от меня, оставив на меня нашего общего ребенка. Всё кончено между нами. — Ты сам знал ранее, кого берешь в жены? Я как узнала о её прошлом, то была ошарашена. С нами она вела себя прилично, скромно, не видели мы в ней чего-то развязного, вульгарного. Да и внешне она не первая красавица Рохана, чтобы иметь кучу любовников, — проговорила Эовин, оторвавшись от рисования. Иногда моя сестра любит заниматься творчеством. — Оставь свое мнение о её внешности при себе, — хмыкнул я и присел на кресло. — Да, знал о её прошлом ещё до женитьбы на ней, но я думал, что с появлением молодого мужа она исправится, полностью посвятит свою жизнь мне и нашим детям, но я ошибался. Гриме изначально не был нужен ни я, ни ребенок. Когда она уходила, то даже напоследок ребенка не поцеловала, вообще в сторону сына не смотрела. Она неисправима… Она ценит свободу. Ни молодой муж, ни маленький ребенок, ни деньги, ни жизнь во дворце со всеми удобствами не остановили её. Я апатично положил ладони на лицо и всхлипнул от накопившихся эмоций. — Я люблю эту женщину, но сегодня её впервые ударил. Один раз ударил на рынке при всех, а второй раз уже во дворце. Зато сама Грима ранее плевала мне в лицо, ударяла, кидала в меня предметы, даже еда с напитками мне прилетали в лицо. Я не думал, что быть женатым настолько сложно. Возможно, Грима просто не мой человек. И она, зная, что не может построить здоровые отношения с мужчиной, сама отказывается от этого, предпочитая свободу. — Да уж, мне приходилось слышать ваши разборки. На вид такая спокойная женщина, но только не с тобой. Я бы на её месте молилась на такого мужа как ты. — Гриме вначале понравился Теодред, она хотела выйти за него замуж, но по меркантильной цели. Мне кажется, что и с ним долго бы не продержалась. Зато они спали вместе, из-за чего я не знаю, от какого мужчины Грима родила ребенка. — Мне кажется, всё что не делается, то к лучшему, — мягко улыбнулась Эовин, которая когда узнала о прошлом Гримы и видя наглядно мои с ней отношения, стала не одобрять мой брак с ней. — Ты ещё молодой, у тебя вся жизнь впереди. Ты найдешь ещё свою любовь, а ребенок не будет помехой. — Я не хочу думать о новых отношениях, — я отрицательно покачал головой. — Я сам буду воспитывать ребенка. Хоть его и родила такая прогнившая женщина как Грима, но я приложу все усилия, чтобы мой сын вырос достойным человеком. Я встал с кресла и отправился к выходу из комнаты, напоследок сказав сестре: — Спасибо, что выслушала. Я хочу пойти спать, но не знаю, смогу ли я уснуть этой ночью или нет. Столько всего произошло за сегодня. Доброй ночи. — Доброй ночи, Эомер. Этой ночью я действительно плохо спал, в голову лезли самые ужасные мысли. Я волновался за Гриму, боялся, что она может без меня упасть на самое дно. Я так не хотел её отпускать из Медусельда, а также из своего сердца, ещё я начал по ней скучать, мне её так не хватало, несмотря на наши не самые здоровые отношения. Всё-таки я люблю свою жену…***
Прошло около года после моего расставания с женой. Официально мы ещё женаты, не стали заморачиваться с разводом, так как дело это сложное, нежелательное, да и я очень хочу вернуть жену и начать всё с чистого листа. Да, я вновь учитываю только свои желания и от этого эгоистичен, потому что прекрасно знаю её отношение ко мне, но всё равно жажду её видеть, видеть прямо тут, в Медусельде. Моя любовь — нездоровая, это словно некая одержимость, поэтому знаю, что сам во многом виноват в нашем расставании. За этот год я пытался отвлечься, погрузившись полностью в свою службу в роханской армии, я часто отсутствую дома, но зато во многом преуспел. Несмотря на мои командировки, сына своего я не забываю, люблю его, воспитываю и уделяю массу времени, пока я дома. Зато Эовин полностью заменила ему мать, он её и вправду мамой называет. Но полностью отвлечься и позабыть Гриму мне не удалось… Я очень скучаю по ней, часто вспоминаю все хорошие и позитивные моменты, связанные с ней, а также вспоминаю нашу сексуальную жизнь. Как же мне не хватает секса… Я мастурбирую на образ жены и на мои воспоминания о сексе с ней. Уверен, что после меня у Гримы были мужчины и сейчас есть, но у меня женщин не было. Вниманием не обделен, признания в симпатии и влюбленности, предложения о построении отношений мне поступают от других девушек, но я наотрез отказываюсь и не обращаю на тех никакого внимания. Какие могут быть отношения, если я официально женат? И моё сердце принадлежит именно моей жене. А ещё я за этот год несколько раз видел Гриму… Она была совершенно одна, выглядела уставшей и замученной жизнью, но такой же красивой для меня. Я пытался подойти к Гриме, заговорить, но она, смотря на меня с каким-то страхом, ненавистью в глазах, убегала от меня прочь. Я уж и не стал её догонять, тем более это было прилюдно. Зато я знал прекрасно свой следующий план действий ради того, чтобы вернуть Гриму обратно в Медусельд и мои с ней отношения. Набравшись сил и уверенности в себе, я, спустя год после расставания с Гримой, отправился прямиком к ней домой. Я решил поступать радикально: либо она идет вместе со мной, либо я вскоре стану последним мужчиной в её жизни. До соседнего города, в котором живет моя жена, я добирался совсем недолго и пешком. Я волновался, нервничал перед встречей с Гримой, но также моё сердце трепетало, я так жаждал её увидеть, жаждал слиться с ней в единое целое, любить её. Вот уже я дошел до родного дома Гримы, до этого небольшого деревянного одноэтажного дома и постучал в дверь. Немного подождав, мне так и никто не открыл, поэтому я невзначай толкнул дверь, и она открылась передо мной. Негоже оставлять дверь открытой, ох, Грима, Грима. Я прошел в комнату и сразу же узрел свою жену с другим мужчиной, впрочем, я не удивился этому. Они стояли возле окна, и мужчина её обнимал, прижимал к себе, поэтому не сразу меня заметили, ведь стояли ко мне спиной. — Убирайся отсюда куда подальше и больше не возвращайся! — воскликнул я, после чего оба обернулись в мою сторону. — Не смей даже прикасаться к моей жене! — Эомер, это ты?.. — грустно вздохнула Грима, испуганно смотря на меня. — Я же только пришел, — хмыкнул мужчина, которому на вид было около сорока — всё-таки Грима больше предпочитает тех, кто примерно её возраста, а не таких малолеток как я. — Милая, ты же говорила, что у тебя нет мужа. Ты мне солгала? — Ну да, в тот момент, когда мы встречались — не было никакого мужа рядом со мной. Я год назад как ушла от мужа. А сейчас он вновь объявился, — пыталась изворачиваться Грима, отчего её любовник усмехнулся. — Ладно, разбирайтесь сами. Я ухожу, иначе мне тут точно достанется, — проговорил мужчина и, даже не попрощавшись с Гримой, отправился восвояси. Подождав, когда он уйдет, я задал жене вопрос: — Это твой любовник или клиент? — Периодически встречаемся как любовники, но вначале он платил мне деньги на секс. Сейчас же просто меня обеспечивает, но живем мы раздельно. Именно такие отношения я ценю. Я в душе ревновал, ненавидел и Гриму, и её любовника, но вида не показывал, да и ревность моя здесь неуместна. Я с женой, несмотря на то, что официально ещё не развелся, расстался год назад, она ушла от меня, поэтому по факту имеет право строить свою личную жизнь с другим мужчиной. Я сохранял спокойствие и невозмутимость. Зато был очень рад видеть Гриму, она внешне практически не изменилась с момента наших последних встреч. — А я так никого и не встретил. Я хранил тебе верность, Грима, — улыбнулся я и обнял её. — Я так рад тебя видеть… Я скучал по тебе, любимая. Скажи, ты сейчас не занималась с ним сексом? Иначе мыться отправлю. — Ты очень неожиданно, Эомер, — кротко ответила она, но не оттолкнула меня, наоборот, прижалась ко мне. — Нет, не успели мы это сделать. — А про сына своего почему не спрашиваешь? — мой голос в этот момент стал более серьезным. — Как там мой сын? — Всё хорошо с ним. Хорошо говорит для своих трех лет, активный, подвижный, любит играть, со здоровьем проблем нет. Эовин полностью заменила ему мать, и я считаю, что она станет отличной матерью для своих будущих детей. Но и я тоже много времени провожу с сыном. — Я рада. Мне бы хотелось увидеть сына, но он меня навряд ли вспомнит. Грима мягко улыбнулась и посмотрела в мои глаза. В этот момент мне казалось, что она всё-таки любит меня, что также рада мне, скучала и ждала меня, а ещё что не против со мной начать всё с чистого листа. Как же Грима сейчас прекрасна в этом длинном платье её любимого черного цвета… Я не сдержался и поцеловал её в губы, и Грима ответила взаимностью на поцелуй, углубляя его, соприкасаясь со мной языками. Не отрывая поцелуй, мы, словно по совместному порыву, легли на кровать, я навис над её хрупким телом. — Я хочу тебя, Грима… Ты же скучала? Скучала по ласкам своего мужа? — опуская поцелуй, томно проговорил я. — Да, Эомер. Я не представляю, какое у тебя воздержание… — М-м-м… Грима, я дрочил… Дрочил свой член, представляя тебя, как мы с тобой занимаемся сексом. Как я целую, вылизываю тебя всю, собирая все твои соки, как ты сосешь мой член, игриво работаешь языком, как я трахаю тебя в писю, в попу, как кончаю в тебя. Я люблю тебя, Грима. Я хочу прямо сейчас заняться с тобой любовью… Грима ничего не ответила на мое признание и предложение, но молча кивнула и принялась поспешно раздеваться, впрочем, как и я. Она уже, будучи обнаженной, легла на спину и раздвинула ноги в стороны, сказав: — Поработай языком во мне, милый. Я скучала по твоему языку. Я склонился перед лоном Гримы, опираясь коленями на пол, и принялся вылизывать её клитор, посасывать его, водить языком по большим и малым половым губам, слегка причмокивая. После ласкал преддверия влагалища, слегка запуская кончик языка вовнутрь, а затем вновь прильнул к набухшему клитору, зная, что это эрогенное место у Гримы. От моих прикосновений женщина постанывала, её тело и ноги слегка дергались, ей было точно приятно, она явно соскучилась по моим ласкам. — Тебе нравится? — спросил я. — Да, Эомер. За год ты не разучился работать языком во мне, — усмехнулась Грима. Я уже не мог терпеть… Не мог терпеть своего возбуждения и неимоверную жажду секса с этой чертовкой. Я слишком долго ждал момента. Мастурбация — это одно, а секс с женщиной это нечто другое, более естественное и приятное действие. Поэтому я, напоследок проведя дорожку языком от ануса до лобка Гримы, впоследствии резко вошел в неё, раздвигая шире её ноги. — Я не думал, что это вновь произойдет между нами, Грима! Скажи, ты рада? Ты ведь рада мне? — судорожно говорил я и принялся двигаться в ней, придерживая её ноги. — Эомер, ты так быстр сегодня со мной, ты точно голодный, — перевела тему Грима, отвернувшись в сторону. — Ты рада мне, спрашиваю? — вновь задал я вопрос. — Рада, рада, — отмахнулась та. Я сделал вид, что доволен ответом жены, хотя она сегодня слишком быстро и просто мне отдалась. Я думал, что придется поскандалить, прямо как в Медусельде. Я широко улыбнулся, глядя на эту черноволосую чертовку, и продолжал втрахиваться в неё, ускоряя движения, постанывая от удовольствия. Не прекращая движения, я жадно прильнул к тонким бледным губам Гримы, целуя её, а после опускал губы ниже, целуя уже её небольшую грудь, лаская языком затвердевшие соски. — Я люблю тебя, Грима, — признался я и с судорожным стоном кончил в неё поток семени. Я вынул член из вагины и лег на кровать, желая полежать вместе с женой, обниматься, разговаривать, ведь, несмотря на наши нездоровые отношения, я действительно её люблю и давно простил её выходки. Но моя чертовка, кажется, не планировала насладиться со мной друг другом, поэтому поспешно встала с кровати, принялась одеваться и приводить себя в порядок. Поэтому, глядя на неё, я решил действовать: — Грима, у меня к тебе разговор есть. Знаешь, я хочу начать всё с чистого листа. Я хочу, чтобы ты вернулась в Медусельд. Пойми, я люблю тебя, Грима, мне не хватает тебя, а нашему ребенку нужна мать, родная мать. Грима изменилась в лице, она стала выглядеть взбешенной и озлобленной на меня и на наши отношения. Повернувшись в мою сторону, она воскликнула: — Эомер, ты опять за свое? Ты приперся сюда, оказывается, не меня повидать, а забрать к себе? Пошел прочь отсюда! Я даже эту тему обсуждать не хочу! — Да, я хочу тебя забрать! Ты мне подала надежду в этот вечер, мы занялись сексом… Грима, неужели наша сегодняшняя встреча ничего не значит? — проныл я и подбежал к ней, пытаясь обнять. — Нет, не значит! Мне просто захотелось молодого тела, ведь, знаешь, моему любовнику уже сорок два, — фыркнула женщина и оттолкнула меня от себя. — Я хоть рад, что у тебя кто-то постоянный появился, а не телом ты торгуешь. Я уныло опустил голову вниз и сам уже принялся одеваться, а после продолжил говорить: — Грима, пойми, я хочу вернуть наши отношения! Я не представляю жизни без тебя! Зачем тебе жить в этом сарае, встречаться с каким-то стариком, когда ты можешь вернуться в Медусельд к молодому мужу и нашему общему ребенку? Пойми, я действительно много думал о наших отношениях и сделал работу над ошибками. Я исправлюсь, вот увидишь. Я больше никогда не ударю тебя, не закричу, наоборот, буду поклоняться тебе. Нашему сыну нужна мать, а мне нужна жена. Я сел обратно на кровать и стал тихо лить слезы, прикрывая ладонями лицо. — А мне никто не нужен! Ты думаешь только о себе и о своих хотелках, Эомер! Насчет ребенка, то сам говорил, что Эовин заменила ему мать. Сын меня не признает, он для меня нежеланный ребенок! Я ненавижу тебя, Эомер! Ты изверг! Я не могу простить тебе то, как ты бил меня, как позорил перед окружающими! А ещё ты жалкий, такой жалкий, наивный и смешной. Влюбился в меня, в такую дрянную девку и пытаешься меня переделать. Мне стыдно за тебя. Я сглупила, когда вышла замуж за тебя, в этом моя ошибка. Ошибка меркантильной сучки. — Значит, ты не пойдешь со мной, Грима? Мой голос в этот момент казался более строгим и серьезным, а в кармане я вот уже нащупывал складной нож. — Нет, не пойду! Ты заставляешь меня пойти против своей воли! На протяжении наших отношений ты пытался меня прогнуть под себя. Эомер, я никогда не стану плясать под чужую дудку! Грима подошла ближе к окну и, не отводя от меня глаз, добавила: — Эомер, твоя любовь ко мне — нездоровая. Она больше походит на одержимость, а не на любовь. Я никогда не буду с тобой… — Так позволь мне уничтожить свою одержимость к тебе! С этой фразой я резко вскочил с кровати, достал из кармана складной нож и, обнажив его лезвие, ударил ножом в живот свою жену. Грима вскрикнула, но негромко, пыталась сопротивляться, отталкивать меня ради того, чтобы спасти свое жалкое прогнившее существование, но я не дал ей этого сделать. — Я знала, что я умру от твоих рук, Эомер, — последнее, что она сказала за свою жизнь, которая оборвалась в сорок четыре года. — И в твоей жизни я стану последним мужчиной… Выдавив это из своих уст, я с новой силой ударил Гриму в живот, не отрывая от неё глаз, как она кричала, скулила, кривила лицо. Я знал, на что иду, я даже не против нести наказание за убийство жены. В моей душе сейчас, кажется, были все негативные эмоции по отношению к этой прогнившей женщине. Ненависть, презрение, разочарование, душевная боль, опустошенность… Связавшись с ней, я чувствовал себя грязным, каким-то использованным. Грима словно недолго поигралась со мной, а потом решила избавиться от меня в своей жизни. А я же решил радикальным методом избавиться от своих чувств к Гриме, и от хороших, и от плохих. Поэтому я довольно хаотичным способом наносил ей всё новые и новые удары в живот, забрызгивая кругом кровью, пока та не упала на пол и перестала показывать признаки жизни. Я судорожно бросил окровавленный нож на пол, сел на кровать и, смотря на бездыханное тело жены с массой ножевых ранений, проговорил грустным голосом: — Моя история с тобой на этом закончилась, Грима. Я в доме Гримы просидел до ночи, но перед выходом умылся, переоделся в какие-то вещи её покойного отца или того любовника, а после под покровом ночи отправился в Медусельд с покойницей на руках, предварительно обернув её тело в простыни. К счастью, по пути домой я толком никого не встретил, не привлекал к себе внимания, хоть мне пришлось идти по безлюдной улице, но в обход. В Медусельде я слезно всем признался, что убил свою жену и просил, чтобы её похоронили там, где вся наша родня. Мне вначале не поверили, считали безумцем, но я не мог лгать. А на следующий день я отправился к стражам правопорядка с признанием в убийстве законной жены, после чего незамедлительно провели суд, признали меня виновным и посадили в тюрьму, но казнить не стали. Я ожидал такой исход.***
Вот так получилось, что вполне порядочный молодой человек из королевской семьи, военачальник роханской армии стал преступником, изгоем общества и просто тем, чья психика серьезно нарушена. Я знал, что пойду на убийство жены, я об этом долго думал и планировал. Знал, какое наказание за это понесу, и был готов к этому, был готов сидеть в богом забытой тюрьме. Я убил Гриму не совсем из-за того, что она меня не любила и отказывалась быть в роли моей жены, я убил её потому, что хотел избавиться от одержимости к ней, а также избавить её от жалкой, недостойной жизни. И у меня получилось справиться с этим — мои чувства к этой прогнившей женщине, моя любовь к ней начали угасать. Конечно, её уже нет в живых, поэтому нет смысла в посмертной любви. Ох, Грима… Если бы я мог выбирать судьбу, свое будущее, то я бы, наверное, лучше выбрал быть вечным девственником, одиноким мужчиной, никогда не целовавшим женские губы, чем быть с тобой. В одиночестве, без женского внимания и ласки я тоже сходил бы с ума, но тихо сам с собой, никто бы от этого не страдал, кроме меня. Но я всё равно не могу забыть Гриму… Её манящий взгляд с извечной хитрецой, улыбку, голос, возбуждающий запах, нежные прикосновения, её соблазнительные изгибы тела, походку… А сексуальная жизнь с ней — это сравнимо с искусством. Дьявольская женщина, которой я был одержим, околдован. Повернуть бы время вспять, если бы я её не встретил тогда, более четырех лет назад, то, уверен, моя жизнь была бы более спокойной и достойной. А сейчас, сидя в этой тюрьме, меня не покидает желание самому оборвать свою жизнь. Нет, даже не из-за Гримы и своего преступления. Я настолько потерял интерес к жизни, к окружающей обстановке, к самому себе, к своим интересам, что не против сам покинуть этот мир. Не хочу жить даже ради сына, который растет где-то там, в Медусельде, воспитывается сестрой Эовин и дядей Теоденом. Пусть растет, пусть его окружают правильные люди, хоть и не родители, не папаша-преступник, душевно-больной человек, убивший его же родную мать. Да, я и насчет этого тоже давно всё обдумал, я сделал свой выбор и знаю, что вскоре отправлюсь вслед за Гримой. Меня уже ничего не остановит… При нашей первой встрече Грима мне сказала: «Я — твой будущий кошмар. Осторожнее будь со мной, мальчик». Как же эта напрочь прогнившая женщина была права… Но я её не послушал, имея неосторожность сблизиться с ней, отчего пожалел и сломал себе жизнь.