Милая, ты не права

      На плите характерно посвистывает чайник. Совунья сидит в удобном мягком кресле, тихонько цокая спицами, вяжет тёплые носки. Скоро осень, а в холод без носков никуда. В её домике на дереве так по-домашнему уютно. Сейчас попьёт чаю, и нужно подмести пол. А завтра можно уже начинать готовить варенье. Чайник вскипел, Совунья заливает кипятком душистые травы. Подождав, пока немного остынет, отпивает глоток от этого тёплого ароматного напитка. Вновь садится в кресло. Старые воспоминания всплывают перед глазами.              Может, она не права? Может, именно ей нужно было сделать первый шаг? Нет, определённо, она поступила правильно. Ведь это он её обидел. И должен был извиниться. А он не сделал ни одной попытки. Зачем тогда он ей такой вообще нужен? Совунья просто начала новую жизнь, выкинув его из своего сердца, вырвав, как ненужную страницу из книги своей жизни. У неё всё хорошо. В её жизни ещё были искренние взаимные чувства и много прекрасного, способного компенсировать давнюю утрату. Правда, она так ни с кем и не связала свою жизнь. Наверное, потому, что была очень гордая и независимая. Ничего, ей и одной прекрасно живётся. Почему же одной? У неё есть прекрасные друзья, которые всегда рядом. Всегда поддержат и позаботятся о ней.              Друзья… Мой милый друг. Как она ласково его называла, стесняясь назвать тем сокровенным словом — любимый. «Мой милый друг» — так начинает каждое письмо, адресованное ему. Те письма, которые Совунья так и не решилась выкинуть. Которые хранятся в дупле старого дуба вместе с тридцатью сушёными ромашками — цветы с последнего свидания. Неправильно, наверное, ведь она решила его забыть… Ну ничего, пусть лежат. Ведь никому же они там не мешают? Интересно, как он узнал, что она так любит ромашки? Так или иначе, но при каждой встрече молодая сова получала букет этих красивых цветов с золотой серединкой и белыми лучиками лепестков, которые пахли рассветом, утренней росой и летом. Она знала, что такие ромашки растут только на дальнем лугу за городом и что добираться туда довольно далеко.              Ах, как приятно было принимать букет из его рук и вдыхать неповторимый аромат этих особенных цветов. Странно, почему-то ромашки с их луга не пахнут так… особенно. И как приятно было ощущать тепло его руки, нежно касающейся пальцев. Какое счастье смотреть в его лицо и слушать как он говорит, что твоя шляпка очень идёт к твоим карим, похожим на веточки молодой ивы глазам и обворожительной улыбке; при этих словах ты скромно опускаешь глаза и смотришь куда-то на свои руки, при этом счастливая улыбка не сходит с твоих уст.              А как тёплыми летними вечерами они вдвоём катались по реке, слабые волны хлюпали о борт их маленькой лодочки, лёгкий ветерок развевал ленточки на её шляпе, а она вынимала из своего букета ромашки и пускала их плыть по течению. Как прекрасно было согреваться теплом их взаимных чувств. Они были юными, и казалось, что это голубое небо, яркое солнце, изумрудный лес, бескрайний луг — всё создано для них.              Но не знала тогда молодая Совунья, что всё хорошее рано или поздно заканчивается… Но почему же оно закончилось так быстро? Им ведь было так хорошо, так приятно вместе! На глаза набежали слёзы. Неужели он мог так поступить? Неужели тот, кого она боготворила, оказался таким подлецом? Неужели он мог вот так просто взять и выкинуть её из своего сердца? Как это безуспешно пытается сделать она… Именно поэтому никак не выкинет старые письма и тридцать сушёных ромашек… Именно поэтому ни с кем так и не связала свою жизнь. Потому что не смогла забыть тот сладкий вкус первой любви. Потому что никого так искренне не смогла полюбить, как его. Того, под чьей красивой маской галантности скрывалось злое, подлое сердце…              Совунья уже во всю плакала, вытирая слёзы белым платочком. Старые раны вновь кровоточили. Боль и обида сжимали душу. Она, наивная, надеялась, что, когда уедет и покинет знакомые места, всё пройдет. Всё это время она притворялась сильной, гордой и независимой, чтобы никто не разглядел её настоящую — хрупкую и ранимую.

***

      Она сидит и содрогается от громких рыданий. Совунья не скрывает и не пытается их сдерживать. Вокруг неё раскиданы старые пожелтевшие листы бумаги — письма. Она даже не заметила, как ушла Нюша. Не замечает беспорядка вокруг. Сейчас это такие мелочи. Часто пожилая сова вспоминала молодость и плакала от обиды. На сей раз это были другие слёзы. Совунья уже частично смирилась со своей участью. Но, оказалось, что у неё был шанс, а она о нём не знала и не воспользовалась им. Как горько узнавать об этом, когда всё потеряно. Судьба сыграла с ними злую шутку.              Оказывается, что виновата на самом деле ты! Что всё это время ключ от счастья был у тебя в руках. Что столько лет винила не виновного. Того, кого так любила всю жизнь. И с кем бы могла жить долго и счастливо! Причинила столько боли ему и себе! Ну почему? Почему, она даже не заглянула в те журналы? Ведь не зря говорят, что ничего нельзя откладывать на завтра… Оказалось, что жить с обидой на другого было не так тяжело. Намного хуже — обида на саму себя.              Совунья уже перестала плакать, слёзы кончились. Красными глазами она перечитывает строчки очередного старого письма. Ровные буквы выстраиваются в ряд, чтобы обозначить уже знакомое «Милая, прошу, прости». Этим извинением начинается каждое письмо. Совунья прижимает к груди, ставший таким дорогим клочок бумаги. «Прошу, прости, » — тихо шепчут давно не молодые уста.