Гроза

      -Грязный педик! Прочь от меня! Выбрал самый простой вариант и последовал по пути Тьмы, да? Неудивительно, ведь…       Вэй Усянь недовольно поморщился и поджал губы. Да, в прошлом путь, выбранный им, подвергался критике регулярно, он уже свыкся и не особо обращал внимание на громкие выкрики. Но выслушивать их снова спустя столько лет, да еще от какого-то необученного манерам сопляка, было неприятно.       Видимо после того, как бывшего хозяина этого бренного тела с позором выгнали из ордена заклинателей, он решил ступить на грязную и скользкую дорожку бесчестного пути. Для Вэй Усяня это было даже хорошо, как нельзя кстати, потому что помогало ему избежать множество лишних проблем.       Юноша перед ним уперся руками в землю, но все равно не смог подняться, придавленный тяжелым призраком. Лицо его успело побагроветь, сам парень в ярости заскрежетал зубами:       -Если ты меня сейчас же не отпустишь, я все расскажу своему дяде! Тогда уж ты будешь молить о пощаде!       Вэй Усянь скептически приподнял бровь и сложил руки на груди:       -Почему это дяде? Почему не отцу? И кто вообще твой дядя?       -Я его дядя.       Слишком знакомый низкий голос. Недовольный, высокомерный тон, который Вэй Ин никогда не спутает с чьим-то чужим. Чувство, будто яда глотнул, — живот скрутило в спазме, и спину словно ледяной волной окатило.       -Тебе есть, что сказать перед смертью?       Уверенными шагами к ним приближался высокий мужчина в фиолетовом одеянии. Полы его цзянь сю свободно развевались на ветру, а изящная кисть покоилась на эфесе меча. К широкому поясу был подвязан небольшой серебряный колокольчик, при ходьбе, однако, он не издавал ни малейшего звука. Мужчина нахмурил тонкие брови и хищно сощурил миндалевидные глаза, в которых читались едва сдерживаемая мощь и гнев, перемежающиеся с явным намерением атаковать; оно молниями вспыхивало в его глазах, когда мужчина пристально смотрел на что-то; черты лица его были без сомнений привлекательны, но слишком уж резки. Он остановился на расстоянии десяти шагов от Вэй Усяня. Даже вся поза, которую принял мужчина, источала самоуверенность и презрение.       -Цзинь Лин, почему так долго? Ты так сильно хотел, чтобы я лично пришел за тобой? Посмотри, в какой недостойной ситуации ты оказался. Немедленно поднимись!       Судорожно выдохнув, Вэй Ин гулко сглотнул и отступил на несколько шагов. Он только сейчас понял, что все время, пока мужчина приближался к ним, не дышал.       Дело принимало дурной оборот. Срочно нужно было снимать с нерадивого парня талисман и бежать, бежать как можно дальше, бежать так быстро, чтобы через сутки быть на другой стороне континента. Как он мог так вляпаться? Почему именно он встретился ему спустя такой краткий срок перерождения? Почему именно Цзян Чэн?       Осторожно отведя руку за спину, Вэй Усянь согнул пальцы и медленно поманил бумажного человечка, который послушно нырнул к нему в руку. Цзинь Лин же, почувствовав, что невыносимая тяжесть куда-то пропала, моментально вскочил на ноги, подхватив временно утерянный меч. Он встал подле дяди, скрываясь отчасти за его спиной, и угрожающе указал заметно подрагивающем лезвием на своего обидчика.       -Я сломаю тебе ноги!       Когда племянник и дядя оказались рядом, стало ясно как день, что они весьма и весьма похожи, их можно было бы даже принять за братьев.       Цзян Чэн, чуть склонив голову, словно хищная птица, сверкнул темными глазами и сделал еле заметное движение рукой — бумажный талисман вылетел из руки Вэй Усяня и приземлился прямо в раскрытую ладонь главы ордена Юньмэн Цзян. Он лишь мельком взглянул на вырезанного человечка, и ненависть яростной гримасой исказила его лицо. Цзян Чэн сжал руку, которую тут же объяло ярко вспыхнувшее пламя. Человечек истлел в мгновение ока под болезненные и жалобные стоны злого духа, заключенного в нем.       Мужчина громко выдохнул и зло отчеканил:       -Сломаешь ноги? Цзинь Лин, ты забыл, о чем я тебе говорил? Если встретишь заклинателя, который следует по столь бесчестному и извращенному пути, убей его без промедления и скорми своим собакам!       Вэй Усянь медленно отступил назад еще на несколько шагов. Он, будучи исключительным оптимистом (как ему самому нравилось думать), надеялся, что ненависть младшего шиди хоть немного поугасла за столько лет. Но, видимо, глава ордена был отчасти кувшином с хорошим выдержанным вином — с годами только креп, крепло и его отвращение ко всему, чего так или иначе касался Вэй Ин. Сейчас ненависть Цзян Чэна распространялась не только на него самого, но и на тех, кто следовал тому же пути, что и он когда-то! Почувствовав поддержку и одобрение своего дяди, малец молниеносно кинулся атаковать противника. Он уже вытянул меч вперед и занес его для удара, но яркая голубая вспышка на секунду ослепила всех присутствующих. Вэй Усянь, который потянулся к своему мешочку-ловушке и надеялся достать из него что-то еще, резко зажмурился, прикрывая лицо ладонью, и, запутавшись в собственных ногах, полетел прямо на землю, задевая чьи-то белоснежные ботинки.       Энергия, которую источал меч с сияющим лезвием (а именно он был причиной той ослепительно яркой вспышки света), Вэй Ин знал хорошо. Даже слишком хорошо. Он чувствовал эту подавляющую энергетику множество раз, и когда сражался с этим мечом на одной стороне, и когда против.       Помешкав недолго, он все же решился и медленно поднял голову. Би Чэнь, так звали этот меч, с тихим щелчком вернулся в украшенные замысловатыми серебряными узорами ножны.       -Ха! А я все думал, кто же это мог быть. Это оказался ты, молодой господин Лань. — Цзян Чэн недовольно цокнул языком, складывая руки на груди.       Ноги в белоснежной обуви обошли Вэй Усяня и спокойно, даже медленно сделали три шага вперед. Быстро поднявшись на ноги, парень сделал вид, что поправляет одежду и поспешил следом, якобы случайно встречаясь взглядом со своим спасителем.       «Черт! Черт! Черт! Гребаные траурные одежды! Гребаный Лань Ванцзи!»       По воле неумолимой судьбы и изменчивому настроению госпожи Фортуны пути давних врагов рано или поздно пересекаются, а беда никогда не приходит одна. Так или иначе, эти трое оказались в одно время в одном месте.       Осторожно отступая подальше от прославленных заклинателей, Вэй Усянь пытался взглядом найти своего осла, чтобы удрать отсюда куда подальше.       -Куда это ты собрался, грязный педик! — донеслись до него обиженные выкрики Цзинь Лина. — Так испугался, что решился смыться? Я же сказал, что сломаю тебе ноги! Или лучше…       -Цзинь Лин!       Парня неожиданно одернул чей-то резкий голос. При чем этот голос оказался мальцу явно знакомым, потому что тот тут же обернулся за спину Цзян Чэну и пристыженно сжался, аж бледные щеки залились стыдливы румянцем.       Из темноты леса показалась высокая стройная фигура. Она плавно прошествовала мимо собравшихся и остановилась прямо напротив маленького Цзиня. Это оказалась девушка крайне приятной наружности в мужских одеждах заклинателя. Серая ханьфу, украшенная золотыми узорами по краям, развевалась на ветру; на бедре, пока еще спрятанный в ножнах, покоился Дэй Ю — чернильно черный меч –, все также прекрасно знакомый Вэй Усяню; широкий пояс с мелкими золотыми цепочками охватывал тонкую талию заклинательницы, чуть переливаясь шелком в бледном свете луны. Девушка откинула высокий темный хвост с плеча на спину и показательно нахмурилась, разглядывая мальчишку перед ней, — большие янтарные глаза с хищным прищуром недобро блеснули. Она недовольно поджала губы.       -Цзинь Лин, сколько раз нужно тебе повторять? Даже если ты зол, никогда не теряй своего достоинства. Ты ведь наследник ордена. Будь добр выбирать выражения. — заклинательница кинула гневный взгляд на Цзян Чэна. — Не нужно абсолютно во всем брать пример с дяди.       -Не Мейлин! — глава ордена предупреждающе поднял руку.       -Дева Не, но я ведь был прав! Этот пед… М! Ммм!       Цзинь Лин в шоке уставился перед собой и снова попытался разлепить губы, чтобы, без сомнения, выкрикнуть еще что-нибудь непристойное в отношении Вей Усяня. Но у него, что предсказуемо, ничего не вышло. Все это время стоявший рядом с юношей и молчавший, Лань Ванцзи медленно опустил руку и прикрыл глаза.       Знаменитое заклятье ордена Гусу Лань — молчание — было знакомо всем здесь присутствующим. Провинившийся по велению заклинателя не мог раскрыть рта в течении определенного времени, выделенного ему на раздумья о своем недостойном поведении. Если же подвергшийся заклятью человек все же пытался что-то сказать, его губы рвались в кровь или сипло горло так сильно, что он не мог нормально говорить несколько следующих дней.       Видя, как нижняя и верхняя губы племянника плотно сжаты, словно склеены, Цзян Чэн пришел в еще большую ярость. Его пренебрежительное отношение к окружающим, что он силился сдерживать, наконец, вырвалось на волю:       -Как смеешь ты, по фамилии Лань, поучать моего племянника! Что ты себе позволяешь, Лань Ванцзи!       Вокруг главы ордена будто сгустился воздух от напряжения, казалось, еще немного и, того гляди, проскользнут электрические разряды. Цзян Чэн сделал несколько шагов вперед и коснулся кольца на указательном пальце правой руки. Резко повисло гнетущее молчание — все знали, это опасный знак. То не просто кольцо, служившее украшением, то было магическим оружием поистине устрашающей мощи. А когда глава клана Цзян касался его, он готовился убивать. Вэй Ин прекрасно понимал, наверное, лучше всех собравшихся, что остановить Цзян Чэна не просто сложно в таком состоянии, невозможно он бы сказал.       Тихо щелкнула сломанная ветка где-то за их спинами, и на небольшую поляну выбежал запыхавшийся юноша в фиолетовых одеждах. Он судорожно пытался отдышаться, сдувая с лица слипшиеся от пота волосы.       -Глава ордена! Глава ордена, у нас…       Почувствовав гнетущую обстановку и увидев Лань Ванцзи, послушник замер и замолчал. Тихо выдохнув, Цзян Чэн махнул рукой и сардонически произнес:       -Говори уже. Вряд ли еще одна плохая новость сделает мое настроение хуже.       -Недавно по всей горе Дафань пронесся вихрем голубой меч и уничтожил сети божественного плетения, что вы установили для молодого господина.       Мужчина цокнул языком и бросил гневный взгляд в сторону «траурных одежд».       -Сколько?       Ответом ему было молчание.       -Я спросил сколько?       -Все, глава.       Больше четырех сотен сетей божественного плетения уничтожены! Просто, потому что этому праведному дурню Лань так захотелось!       Ладно стерпеть какое-то заклятье молчания, это еще возможно. Но вытерпеть подобный плевок в лицо, было просто недопустимо. Снова схватившись за кольцо, Цзян Чэн сделал быстрый шаг вперед. Меж его пальцев промелькнула пурпурной вспышкой небольшая молния.       Но неожиданно резко остановился. Не Мейлин, все еще стоявшая рядом с Цзинь Лином и приобнявшая его одной рукой за плечи, поймала разгневанный потемневший взгляд мужчины и еле заметно покачала головой.       «Не нужно»       Она права, конечно, его А-Лин всегда права. Он же не какой-то мальчишка, как Цзинь Лин. Цзян Чэн не имеет права так опрометчиво бросаться в омут, словно ему снова семнадцать и никакие законы не писаны. Он глава одного из сильнейших орденов, он должен соответствовать. Ко всему прочему Лань Ванцзи был братом главы ордена Гусу Лань, а ссориться со вторым великим орденом в планы мужчины не входило совсем.       Поняв, что буря отступила, Не Мейлин позволила себе легкую улыбку и крепче приобняла парнишку.       Вэй Усянь потрясенно замер, а затем тихо хмыкнул. Они вместе. Нет, этого следовало ожидать. Ко всему прочему он безумно рад за них, что через все это дерь-… через все эти невзгоды они прошли вместе и сохранили то согревающее изнутри чувство, только вот… Судя по одеждам Не Мейлин и тому, как к ней обращались, она все еще не вышла из родного клана. Следовательно, и три поклона они с шиди не совершили. Не может же такого быть, чтобы Цзян Чэн предложил любимой девушке место наложницы. Не может же такого быть, чтобы гордая и независимая главнокомандующая Не приняла столь постыдное для нее предложение. Или все-таки?              

***

      -Он вернулся! Он вернулся, А-Лин!       В расписанную лотосами стену полетела какая-то безумно дорогая нефритовая ваза. Вроде бы ее прислали из ордена Ланьлин Цзинь, когда только орден Юньмэн Цзян начал восставать из пепла. Следом послышался характерный грохот с треском, и на пол осыпались изумрудные осколки. Не Мейлин недовольно вздохнула, про себя отмечая, что нужно будет позвать слуг на уборку, когда А-Чэн немного отойдет. Пока это опасно для них.       -Как Вэй Усянь посмел вернуться!       Следом в стену полетел белый кувшин с алыми завязками — вино, которое она привезла, чтобы отметить первую самостоятельную (ну почти) ночную охоту Цзинь Лина. Снова грохот с треском, и большое влажное пятно расползается по пурпурным занавесям. Вообще, они ей никогда не нравились, слишком яркие для спальни. Как раз повод сменить.       -Так нагло играть при мне на своей чертовой флейте, да еще и призывать своего любимого лютого мертвеца! Кто это мог быть, если не он?!       В стену летит подсвечник, благо с незажженными свечами. Разломанные на части, они белыми кусками катятся до двери и замирают у порога. Так, а это уже серьезно. Дальше пойдет тяжелая мебель.       Не Мейлин поднимается с относительно безопасного места и осторожно подходит к мужчине. На ней нет верхних одежд, и волосы распущены, свободной темной волной спадают на плечи. Девушка медленно делает несколько шагов в его сторону и обхватывает подрагивающие руки своими.       -Господин мой, спокойнее. Ты же сам видел, что душа не покинула тела деревенского дурочка после удара Цзыдяня. Вэй Ин не мог вернуться. Его душу разорвали на части его же мертвецы.       -Но он призвал Вэнь Нина!       -Ему просто повезло.       Не Мейлин делает еще один шаг вперед и оказывается в крепких объятьях. Цзян Чэн с силой сжимает тонкий стан, освободившись от слишком уж крепкой хватки девушки, и зарывается носом в ее волосы, вдыхая знакомый запах орхидей.       -Я так не хочу, чтобы это все повторилось, А-Лин. Я, — он сглотнул, прикрывая глаза. Признаться в этом было противно и унизительно даже самому себе, не то что Не Мейлин. Но они уже давно условились — никаких недомолвок или секретов. — я боюсь. Боюсь, что все снова случится.       -Что может повториться, любовь моя? — девушка сжимает пальцами нижнюю рубашку мужчины и застывает на месте. Она знает, что он может ей ответить. Возможно у нее есть даже несколько вариантов. Но пусть лучше проговорит, выскажет все, что творится на душе.       -На войне мы все потеряли слишком много. Я потерял мать и отца, почти весь клан, сестру и… — его голос дрогнул, и Цзян Чэн замолчал.       -Брата. Не отворачивайся хотя бы от светлых воспоминаний о нем.       -Он мне больше не брат.       -Мы оба знаем, что Вэй Усянь лишь хотел как лучше. Глубоко в душе ты понимаешь это.       -Ну разумеется! — темные глаза Цзян Чэна гневно сверкнули, и он отстранил от себя девушку. -Наш замечательный Вэй Усянь! Ты ведь всегда была на его стороне, да, Не Мейлин?       -А-Чэн, — предостерегающе начала дева Не, неодобрительно хмурясь. Она могла простить ему многое, но уж то не неуважительное отношение к себе.       -Ты всегда выбирала его! Как и все остальные! Как и отец, как и весь наш клан!       -А-Чэн, послушай…       -Нет, Не Мейлин. Ответь, просто ответь мне. Если Вэй Ин все же воскрес, ты, как и тогда на горе Луань Цзан, встанешь на его сторону?       За окном бушевала настоящая буря. Проливной дождь грозил затопить пристань Лотоса, штормовой ветер гнул деревья к земле и все норовил сорвать крыши с невысоких домов, на темном небе с незавидным постоянством мелькали молнии, и то и дело слышались оглушающие громовые раскаты. Но даже безумство природы не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось на душе у Цзян Чэна. Он действительно хотел знать правду, но в то же время так сильно страшился услышать не тот ответ.       -Цзян Чэн, я…       «Нет, нет, нет. Не говори этого, прошу»        Цзян Чэн, противореча сам себе, не дает деве Не закончить мысль. Он быстро сокращает между ними расстояние за каких-то несчастных два шага и, резко сжав изящное запястье, тянет ее на себя, впиваясь в приоткрытые от удивления губы.       Не Мейлин хмурится, не понимает, что с ним происходит, но отвечает. Медленно, несмело, все еще стараясь осознать причину такой резкой смены настроения. Цзян Чэну достаточно и этого.       Он вжимает ее в себя; руки скользят по натренированному телу с сеткой шрамов, таких же как на его собственном, с трепетом гладят везде, куда могут дотянуться, оттягивают волосы, подставляя под грубые поцелуи на ровне с укусами уже светлую тонкую шею. С расцелованных припухших губ девушки слетает первый стон, когда мужчина неожиданно кусает ее за горло и тут же зализывает. Он знает, что ее заводит его сила, его грубость, его власть над ней. Только вот нравилось бы ей больше, если бы на его месте был кто-то другой?       Цзян Чэн толкает Не Мейлин на кровать, попутно стягивая с нее нижние одежды и раздеваясь самостоятельно. На мгновение он замирает, разглядывая девушку под ним: запыхавшаяся, раскрасневшаяся, с горящими янтарными глазами и алыми от грубых поцелуев губами. Темные волосы раскинуты по шелковой простыне, на бледной коже заметный румянец возбуждения. А-Лин тянется к нему за новым поцелуем с легким оттенком мольбы на дне зрачков, она не понимает, что с ним произошло. Цзян Чэн снова слишком возбужден и чуть ли не безумен, как в их первую ночь. Тогда он был напуган ее возможным отказом и слишком опьянен желанием обладать, чтобы остановиться.       -Не говори мне, что ты представляла его на моем месте.       -Да с чего ты вообще…       Снова поцелуй. От него горячо, жарко, мокро, внизу живота стягивается тугой узел и опаляет изнутри. Девушку пробивает на откровенную дрожь, когда длинные пальцы скользят вниз с тонких ключиц на грудь, очерчивают ореолы сосков, ниже по напряженному прессу и ласкают разведенные бедра. Его губы на шее, опускаются вслед за пальцами — Мейлин покорно выгибается вслед за прикосновениями, стараясь продлить наслаждение. Сильные ладони с отчетливыми мозолями от оружия сжимают нежную кожу, Цзян Чэн перехватывает руки девы и, предостерегающе сверкнув глазами, заводит их ей над головой. Не Мейлин не составило бы труда вывернуться из захвата, это не так сложно, особенно, когда мужчина увлечен твоим телом. Но она не хочет.       Его губы на груди — приятно.       Его пальцы сжимают бедра — приятно.       Закидывает ее ноги себе на плечи — приятно.       Острый язык скользит по клитору — охуеть как хорошо.       Она протяжно стонет, постепенно утопая в наслаждении. Оно приятными волнами то и дело накатывает, разжигая внутри неугасающее пламя. Мейлин вообще кажется, что этот жар она чувствует всегда, каждый раз, пока находится рядом с Цзян Чэном. Он же самый лучший, самый любимый, почему никак этого не поймет. Ему нет нужды что-то кому-то доказывать, а в особенности ей. Язык Чэна скользит верх-вниз в четком ритме, ненадолго задерживается в одной точке и спускается ниже. Он пристально следит за реакцией девушки, как бы ловя каждый рваный выдох с искусанных припухших губ или несдержанный стон, удерживает напрягшиеся бедра жесткой хваткой — завтра точно проявятся синяки –, добавляет пальцы, все также придерживаясь ритма.       Не Мейлин на пределе: спина выгибается в красивом изгибе, пресс напрягается, а ногти впиваются в мягкую ткань простынь, она держится на кровати одними лопатками, кажется. Еще совсем немного и мир вспыхнет черным пламенем на периферии сознания.       Но мужчина резко отстраняется.       -Нет! — Мейлин распахивает глаза и гневно хмурится. — Почему ты остановился?       Цзян Чэн ухмыляется. Его губы блестят в полумраке ночи, темные глаза грозового неба недобро сверкнули. Девушка замирает, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, и в немом восторге рассматривает мужчину над ней. Красивый, по-настоящему красивый: бледная кожа, четко очерченные губы, скулы такие острые, будто лезвие клинка, аристократичное лицо в обрамлении каскада темных шелковистых волос. Он ведь даже не представляет, насколько может быть желанным и действительно горячим. Ссылается на шрамы, поганый характер и вечно недовольное выражение на притягательном лице. Мейлин этого не замечает, она видит его другого. Видит испуг и неверие на дне зрачков, которые он пытается скрыть за пеленой гнева, видит, как нервно дергается кадык, чувствует, как сильно сжимаются на теле его пальцы, стараясь унять нервную дрожь.       «Почему ты так боишься?»       Девушка хочет задать вопрос вслух, но не успевает. Цзян Чэн смотрит прямо в глаза и входит. Резко, до основания. Ощущения, словно в первый раз. Не Мейлин подается вперед и запрокидывает голову, задыхаясь в немом крике. Обычно он дольше ее готовит и медленнее входит, позволяя привыкнуть к размеру раз за разом, даже не смотря на заверения девушки, что ей нравится, когда грубо. В этот раз иначе. Она чувствует мягкие губы на груди, на шее, выше на подбородке, поцелуи покрывающие плечи, задерживающиеся на шрамах и родинках, язык обводящий синяки с тренировок и засосы, появившиеся совсем недавно, слышит тихое «прости» где-то рядом с выпирающей косточкой челюсти… Первый грубый толчок. Цзян Чэн ведет кончиком языка от уха до ключиц, до соблазнительной впадины, вдыхает знакомый запах кожи, почти удовлетворенный смотрит на прикрывшиеся в наслаждении глаза Мейлин, распахнутые губы и снова начинает двигаться.       Кольцо на пальце — Цзыдянь — искрит, ярко сверкает впитывая и выплескивая чистой энергией эмоции хозяина. В пурпурных всполохах все видится каким-то нереальным, эфемерным сном представляется. За окном все также неистовствует погода: ревет ветер, гремят раскаты грома, и в них тонут стоны наслаждения из спальни главы ордена Юньмэн Цзян.       Девушка под ним прекрасна. Само осознание того, что под тобой млеет от удовольствия, от жесткой ласки рук, от жадных поцелуев на грани с укусами, теряется где-то на грани боли и наслаждения холодная и независимая главнокомандующая одного из самых сильных орденов, льстит. Дева, которую не смог затащить к себе наложницей даже под страхом смертной казни паршивый пес Вэнь, сейчас ластится, как голодная до прикосновений кошка, смотрит с мольбой в янтарных глазах за пеленой чистой страсти и податливо выгибается, стоит лишь немного сменить позу.       Но точно ли она сейчас видит его?       -Назови мое имя.       Цзян Чэн рвано выдыхает, то ускоряя, то замедляя темп, наклоняется ближе и свободной рукой удерживает ее подбородок.       Не Мейлин не то, что имя сказать, она простонать отчетливо не в состоянии. Перед глазами плывет, в груди горит (она так во время тренировок на выносливость не задыхалась, покоряя гору с грузами на ногах), и жарко, невыносимо жарко. Чэн вбивается в нее и, кажется, что с каждым ударом выбивает весь воздух из легких. Но ей нравится, она откровенно балдеет и от жестких толчков, и от ощущения его внутри, от сильной хватки на бедрах, от голодного взгляда, и от охуительно красивого мужчины над ней.       -Имя, — он нажимает на подбородок и тянет девушку на себя. — Как меня зовут?       Тут дышать невозможно практически.       -А… А-Ч-чэн…       И столько мольбы в этом срывающемся голосе — Цзян Чэна чуть ли не ведет. Он впивается в раскрытые губы, меняет позицию и загоняет как можно глубже. Теперь Мейлин практически сверху. Мужчина перекладывает ее руки, заводя их себе за шею, и тут же чувствует, как ногти впиваются в исполосованную шрамами спину. Она запрокидывает голову, подставляя уже «разрисованную» алыми пятнами шею, и Цзян Чэн не может удержаться.       Не передаваемое ощущение. Здесь и сейчас она полностью принадлежит ему. Ни своему пресловутому клану с младшим братцем, который никак не хочет ее отпустить, ни каким-то там обязанностям и мнимым правилам, ни клятве, данной отцу Цзинь Лина, присматривать за мальчишкой и ни этому чертовому Вэй Усяню. Только ему. Она только его.       -Моя.       -Д-да…       -Только… гх… моя.       -П-пожалуйста.       А-Лин смотрит на него чуть ли не с обожанием: на глазах выступили слезы, нижняя губа закушена в попытке сдержать очередной стон, на щеках яркий румянец и мокрые дорожки. Она себя не контролирует абсолютно, осталось лишь одно желание.       -Проси.       Цзян Чэн останавливается, сжимая в руках изящную талию. Ему и самому трудно сдерживаться. Девушка задыхается, кусает губы, прикрывает глаза и пытается двигаться самостоятельно. Ему даже касаться ее по большому счету не нужно, все равно без его разрешения она не посмеет этого сделать. Такая ласковая, такая податливая, такая нуждающаяся в нем. Кто бы мог подумать, что прославленная заклинательница, гордая воительница может быть… такой.       -Пожалуйста! А-Чэн, пожалуйста, дай мне кончить!       -Нет.       Широко распахнутые от удивления золотистые глаза.       -Почему он, А-Лин? Почему ты выбираешь Вэй Усяня? Чем я хуже?       Движение снова продолжается, девушка протяжно стонет, прижимая мужчину ближе к себе. Проводит кончиком носа по четкой острой линии челюсти, зарывается пальцами в густые темные волосы и льнет к нему в наслаждении.       -Пожалуйста, А-Чэн. Только не останавливайся.       Она молит его о продолжении прикосновениями, стонами, взглядом; по щекам текут слезы от неспособности сдерживать эмоции. В спальне, не смотря на бушующую на улице бурю, слишком душно.       -Я люблю тебя, А-Чэн.       Мейлин шепчет ему в самое ухо и оставляет невесомый поцелуй на виске. В тот же момент весь мир словно сжимается до одной точки на задворках сознания и тут же взрывается фейерверком миллиард ослепительно ярких звезд. Девушка чувствует, как каждая мышца в ее теле напрягается и в это же мгновение расслабляется, погружаясь в сладостную негу. Цзян Чэн кончает следом, сразу после долгожданных слов, сказанных сбивчивым шепотом. Он тихо стонет ей куда-то в плечо и прикрывает глаза в сладостной истоме, старясь не помутиться рассудком от того, как сильно Мейлин сжимает его внутри.       -Цзян Чэн.       Мужчина непроизвольно даже вздрогнул от какого-то резкого звука ее голоса. Он медленно откидывается на простыни, утягивая А-Лин следом и смазано целует куда-то в макушку.       -Прости. Я не сдержался.       -Я не про это.        Девушка тихо вздыхает.       -Вообще я рассчитывала на такую реакцию после радостной новости, а не на необоснованную ревность.       -Она не!.. — начал было Цзян Чэн, но Мейлин его прервала.       -Я всегда выбирала тебя. Так было раньше и будет впредь. Я люблю тебя, А-Чэн, и это не обсуждается или подвергается сомнению.       Молчание.       -Что за радостная новость?       Он совсем не умеет переводить тему. Девушка устало прикрывает глаза и доверчиво трется носом о его шею.       -Давай обсудим завтра. Я устала.       -Как скажете, главнокомандующая Не.       -Звание госпожи пристани Лотоса меня прельщает больше.       -А-Лин, ты…       На маленьком столике, куда Мейлин сложила украшения с мечом, когда только вошла вслед за разгневанным главой в его спальню, лежал небольшой свиток с печатью главы ордена Цинхе Не.       Все же Юньмэн всегда нравился ей куда как больше.       А за окном все так же бушевала гроза.