*`p`♛`k`* On endless floors and corridors weak but not broken And through the rust it's hunting us til the last breath is spoken Not over til we say so — Blue Stahli
Уже не припомню, как был вынужден объединиться с бестолочью Мисаки, чтобы убраться с радаров местной банды. Какое-то время назад мне приглянулся маршрут, проходивший через район заброшенных многоэтажек и уже как полвека назад замершего посреди пустоши фабрики по обогащению руды. Я был не против неспешно возвращаться среди длинных фантомных теней заученной дорогой домой, минуя даже находящееся где-то поблизости одно из самых небезопасных в округе мест — закрытую в первой половине минувшего столетия шахту. Место не давило, не устрашало, а помогало выветривать из головы всякую ерунду, операция напоминала полное удаление злокачественной опухоли. А постоять я за себя могу в любое время, поэтому если что-то пойдёт не по плану, то я не с пустыми руками встречу того, кто вырастет у меня поперёк дороги. Сегодняшний вечер стал случаем, выходящим из ряда вон. Я не был готов ни ввязываться в поножовщину с мало знакомыми мне головорезами, ни терпеть общество этого на голову отбитого одноклассника. — Конченный идиот, тебя сейчас срисуют, — огрызнуться на него мало, нет, вот сейчас оступимся и нам крышка, они ведь непозволительно близко, а из горла вырвается что-то на подобие сиплого сухого хрипа, — сию секунду в тень, уйди же! Мисаки, чёрт тебя дери, ну же! Кажется, что я держусь из последних сил… Кашель так и норовит выпрыгнуть из глотки как Мисаки — через разбитое окно, кроша которого нормально не даёт перемещаться по верхнему этажу. Наконец-то эта бестолковая катастрофа поддаётся на мои увещевания. Хоть дух переведу на секунду. Для нас неожиданным послаблением перед лицом взявшейся точно из-под земли опасности стал факт мнимого присутствия. Мы для них как кот Шрёдингера. На пока… Но я всё же надеюсь, что дегенерат с одной мозговой клеткой не прочь проторчать здесь в стелс-режиме ровно до того момента, пока с горизонта не пропадёт причина, по которой наша клетка-ловушка захлопнулась, придавив нам хвосты. Пока мы наверху — целы и в относительной безопасности. Сама же фабрика построена на горном склоне, спускаясь вниз этажами-терассами. Довольно удобно, но фундамент и крыша почти во всех местах сгнили к чёртовой матери. Мисаки как снег на голову свалился этим вечером. День за днём крысится на меня, а сегодня мне не показалось — ему приспичило натянуть на себя вторую кожу — сталкера. Или это броня, судя по его воинственному виду с утра пораньше. Но за последние сутки совсем уже озверел, тронувшись рассудком. Безбашенное животное, ни больше ни меньше. В это место его сегодня занесли ни топографический кретинизм (в этот раз уж точно), ни что либо ещё, а именно мания буквально избить до смерти… меня. Но… как затем выяснилось, не совсем меня. Хотя бонусом можно и мой дух изничтожить. Уж тогда бы мом предсмертные вопли могли бы послужить ему бонус-треком и хотя бы на йоту успокоить его озлобленное и охочее до вендетты нутро. Но что это за возмездие? Плевал я на это с высоты дирижабля, пока Мисаки не пересёк черту. А этот как в одно место ужаленный реально намеривался меня убить. Пришлось остудить его пыл и самыми опрометчивыми способами переубедить в нецелесообразности оного предприятия. Его целью было незавидное умерщвление какого-то урода, околачивающегося в этом районе в форме нашей школы. Судя по всему, Мисаки искал случая устроить этому типу личностно-ориентированный геноцид в стиле Мисаки. По случаю, который произошёл месяц назад или около того. Не стыдно признаться, но я слушал в пол уха. У рыцаря украл подружку неизвестного происхождения дракон, как выяснилось. Девчонка работала где-то в городе на полставки и была на пару лет старше Мисаки, а он по совместительству был её кохайем. Пусть этот отбитый на голову и не умеет обращаться не то что девушками, с людьми в принципе, в их взаимоотношениях виделись проблески. Ну надо же! Короче говоря, Мисаки просто привязался… даже через чур. Он мне такого наплёл… что можно закачаться! Мисаки расставил акценты, благодаря чему я понял, что у этой девки был вроде как ухажёр. Ну а затем как с цепи сорвавшийся описывал, вроде того калечного так красочно, как никто ещё не пробовал передать на словах это громогласное «в тихом омуте черти водятся». Но вот загвоздка — лично Мисаки его никогда не видел. Зато с этой девчонкой происходили вещи не просто подозрительные, а потенциально проблематичные. И вот поворот — Это было ясно Мисаки как день, и вроде как он терпеть не мог, когда с такими милыми аж до блевотины существами в юбках так не по-рыцарски обращаются… Наболтал так наболтал… на целую книгу, аж голова заболела! Ну угораздило же вляпаться, пиздец просто! Я-то у Мисаки как козёл отпущения на полставки, в этой истории как точно. Всё просто: где-то месяц назад девчонка пропала, но до этого все, кто её видел, утверждали, что она точно под чем-то, хотя была примерным ребёнком, каких ещё поискать. Её-то и видели с тем парнем в этой области столько раз, что палец рук не хватит. Пацан вроде как носит школьную форму с нашивкой нашей школы, даже по описанию нехило так смахивает на… меня, ебануться просто! А вот его спутница в этом призрачном измерении… — Форма Ашинаки? Так-так. Ашинака. А вот это уже интересно. Либо же с воображением у Мисаки полный капут. Тогда меня как чёрт за язык потянул, но я вскинул бровь, уставившись на Мисаки во все глаза как на ума лишённого, выплюнул цинично: — Да ты головой стукнулся. Судя по дислокации, Ашинака от этого места как у чёрта на рогах. Но вот по твоему рассказу, чисто физически эта девка не могла так запросто и практически незаметно для окружающих околачиваться здесь, а затем — хер пойми в какой части города. В общем говоря, Мисаки сложил два и два, и… что-то у него не клеиться с задачкой. Хотя я частенько тут и прохожу, но о подобном слышать не приходилось. Может, сюда и захаживают девицы, но куда им до тех из Академии. А может всякое может быть, чёрт их знает. — Я-то осведомлён в подобного рода вещах, а вот тебе не помешала бы доля реализма к рассказу. — Закрой ебальник, а то я тебе вмажу ещё раз по одному месту! Я тебе сказал помочь, а не распинаться о какой-то там хуйне! Откуда мне вообще знать, что ты здесь ни при чём, а, Сарухико?! Мы оба преуспели за последние сутки в том, чтобы довести друг друга до ручки при первой возможности. И как следствие нашего противостояния даже в таком безобидном, богом и дьяволом забытом месте этот неуправляемый кошмар с одной мозговой извилиной сумел-таки как из-под земли вырасти по мою неупокоенную душу. Точно я был фантомом, на который был охоч изгоняющий всякую нечисть энтузиазм Мисаки, физически витавший в потяжелевшем воздухе, не умолкающий ни на секунду. Вот ведь чудище воплоти, огрызающееся на каждого ненавистного моба, пусть даже не в оцифрованном пристанище. Мне дурно аж от запаха собственной крови… Но, наверное, меня раззадоривают эти новые ощущения… Ничего не имею против хватки Мисаки, но меня трясёт до кончиков ногтей со смеху от его кринжевого подражания всяким там магам и войнам, отважившихся покорять очередной неприступный данж. Этот пацан безнадёжен. Разодранное почти до кровавой каши плечо до сих под саднит, не говоря уже о других частях тела, где явно останутся на ближайшую неделю синяки оттенка лиловых полопавшихся у меня под глазами капилляров. Мисаки даже не заикнулся о сожалении или подобной тому идиотизме. Может, потому что был в курсе, что я до смерти ненавижу такую дрянь как раскаяние или около того, а ещё вагон и огроменно-гигантскую тележку всякой иной ебанины. Нет, вот клянусь. А может потому что он угодил затылком по сгнившему подоконнику окна третьего этажа, с которого имел не хилые такие шансы полететь на встречу новой главе жизни, которую для него открыли бы раздробленные к чёртовой бабушке кости и черепушка. Чудом мне удалось совладать с мелким ничтожеством, загоревшимся бафами сразу трёхголовой псины и режима «берсерка». Мисаки поутих только когда мои ногти на его бледной как полотно коже погрузились в неё настолько глубоко, что это уже было не намереньем припугнуть удушьем, а реальной попыткой разорвать его горло к дьяволу. Это было более чем странно. Даже когда я отпустил его и отстранился от греха подальше, на моих ладонях всё ещё расползался призрак. Этот кусок дерьма был так близко, однако меня не затошнило, а как раз наоборот… Тебе не понравилось, Ми-са-ки? Было больно, страшно, невыносимо? Ты запомнил? Может, повторить? На ладонях всё ещё теплится фантом твоего тепла, подогревающего мою кровь. В пальцы и ногти точно вселился нечистый дух, охочий до твоей, по-животному ревущей в жилах. Она прям… Она как живая… Словно горит… Почему она горит, пылает, разве в ней можно разглядеть языки пламени?! Как такое возможно?! Это — иррационально, блять! Ответь мне! Молчишь. Ладно, хрен с тобой, я сам выясню её ебаническую природу. Хах, ты был прав тогда…Ты куда теплее меня. Ты почувствовал? На твоей раскалённой коже мои ладони аж вспотели… А потом… У меня так руки похолодели, когда я насильно оторвался от твоей шеи. Меня даже вон уже удручённость пожирает, а прошли какие-то жалкие минуты, но вот по ощущениям — целая вечность. Я ведь недалёкого тебя предупреждал не раз… Да как ты посмел? Это — противоестественно. И вновь у тебя всё шиворот-навыворот. Ты заплатишь за это! Я заставлю тебя бояться моей ярости, потому что она выместит на тебе всю мою месть! Повторим, Мисаки? Или тебя что-то останавливает? Не рассчитывай на снисхождение. Потому что как ты и сам убедился, я тоже не прочь тебя угробить, а потом ещё смешать с дерьмом твои останки. Я точно готов перейти на новый левел самореализации. Это похоже на цель? Ладно, передохни пока, подавись своим кислородом, потому что мне как-то не до этого пока под носом рыскают немыслимым образом обросшие четырьмя конечностями пираньи. — Разберёмся с твоей занозой в известном месте когда их след простынет или если сами выберемся целыми из этого курятника, — в бешенстве шикнул я куда-то в темноту комнат с обвалившимися стенами, где как раз-таки довольно громкая и нервная тень Мисаки слилась слиться с полной чернотой, которую усугублял заходящий за горизонт раскалённый ярко-рыжий диск солнца. — Да не шевелись ты, твою мать, иначе я сам тебя укокошу, аж на Том Свете поминать будешь! — Да, блять, понял я, отвали! Ага, даже невооружённым глазом заметно, бестолочь… Я до боли стиснул зубы, аж вены на виске вздулись. Можешь хоть всех зверей на свете перерычать, но на тон ниже, умоляю тебя. Ты хоть себе представляешь, на что способны эти отморозки?! Ты их никак не переиграешь и не уничтожишь, взгляни, присмотрись внимательнее. У них настоящие огнестрел, ножи, кастеты и дьявол знает что! Такие ребята не раз преступали букву закона, а «вздёрнуть на рее» двух отбившихся от цивилизации школьников им как раз сплюнуть, и это если не что-то похуже. — Пф-ф, — у меня по губам скользит гадкая-прегадкая усмешка. Что, уже не такой смелый Мисаки? От тебя глаз не оторвать, но мне надо держать ухо в остро, а хвост — пистолетом. Даже за двоих, если ты немного растерялся. Это тебе не в пати бездумно долбить по соклановцам или вражеским синам. Следующие секунды прислушиваюсь к внутреннему голосу. Может, он заметил или также будет продолжать играть в молчанку? Я не такой отбитый, чтобы даже с ним лезть на рожон, но страховка не помешала бы. Но нет — глухая обескураживающая тишина. Ну хоть не так обидно, когда ни с того ни с сего перестают лезть в твою не такую уж богатую на события жизнь. А вот без Мисаки был бы совсем сахар. Нет, ну надо же было как снег на голову свалиться, а затем ещё и так некстати поднять шум в таком-то месте… Те ребята нагрянули, походу, в стиле Мисаки, ну или очень похожем. Благодаря чему удалось выиграть какие-то секунды и стать одним целым с безмолвными монолитными гигантами, потворствующими тяжёлой промышленности ушедшего века. Я-то не страшусь их так, как ты, но лишний раз связываться с кем-то — настоящая пытка. Ты, разумеется слышал о всяких там группировках и головорезах-одиночках, но воочию быть свидетелем на малознакомой территории… вроде как выбивает из колеи… а не… ладно, допустим, тебе взаправду не настолько страшно… вот дьявол… — Ты чё творишь, ненормальный? — Пока за стенками фабрики беснуются те отморозки, я с бешено колотящимся сердцем в груди за один присест преодолеваю зал, полуопустевший от сгнившего и покрывшегося коррозией оборудования, чтобы удержать твоего неугомонного берсерка в хрупкой оболочке из плоти и крови. Преодолев шипящее внутри отвращение, я впиваюсь ногтями в кожу на запястье и рыжую шевелюру на загривке, придавая твоей голове неестественное положение. — Ни с места, Мисаки, — достаточно угрожающе, что бы тебя припугнуть? — Тц, я сказал же… — Аучь! К-какого хуя, блять? — Уже плюю на ворошил снаружи, ничуть не уступая твоему взгляду, тонувшим кораблём погружающегося на дно пучины, вскормившей твою окрашенную во все оттенки красного враждебность. — Прекращай, Сарухико, я серьёзно, заебал уже… — Я тоже, Мисаки. — Вроде как от этих слов ты обессиленно скрипишь зубами, но волчий взгляд нисколько не умаляешь, позволив хищному как у зверя янтарю глаз сверкать в полумраке. Уже не рявкаешь полушёпотом, и я, мягко говоря, в шоке от того, как твои последние слова не вяжутся с оскаленной маской на взбешённой физиономии. Ты словно неосознанно задушил в зародыше то поползновение осадить меня… Так ты признаешь, что я по итогу прав? Так за каким лешим ты опять норовишь привлечь к нам лишнее внимание?! Я всё ещё тут, если ты не забыл, и мне как-то не улыбается случай познакомиться поближе с тем сбродом внизу! Чувствую, что в мозг внезапно ударяет волна цунами, под названием «адреналин», расслабляя мышцы рта до такой степени, что у меня по лицу мёдом растекается ухмылка шизофреника. Похоже, что это твоё драконье дыхание попало мне на кожу, а такая же огненная как твои патлы кровь — опасно накаляется и готовится вскипеть под моими пальцами. От такого могут и ожоги остаться… я ведь не выдумываю, и это всё взаправду? Тогда как ты пробудил в своём теле спящий столько лет вулкан? Могу ли я также? Мисаки слишком беспомощен чтобы превзойти меня, да? У Мисаки… не хватит силёнок… Мисаки ведь… не может… быть сильнее… меня… правда? Ми… са… ки… ведь… …не горит… красным, красным… пламенем?! Видимо я слишком глубоко копнул в этот, раз совершенно не обратил внимания, что в моём взгляде промелькнули призраки озлобленности, и такой мрачной, как сердце… Марианского жёлоба. Как-то непреднамеренно синий перламутр омут в моих глазах ожил и по собственной воли скользнул по твоей янтарной радужке, вызывая дрожь в каждой клетке твоего тела. Ты тоже смотришь прямо в эти глаза? Что ты в них нашёл? Ты не прочитаешь в них ничего, Мисаки. Это — моё пространство, мои тайны… Тебе там нет места, как этой глупой подделке, всё ещё вдыхающей в тебя жизненные силы… Тебе мало своей непонятной краснозубой пылающей необузданности? Так за каким я тебе? С чего бы мне тебе помогать? Не ищи просвета, очутившись посреди кратера, выложенного на уродливой поверхности радиоактивными осадками. У каждого свои секреты, а своими делиться не желаю. Не скользи вниз, не ищи способов низвергнуть неприветливые небеса или осушить иссиня-чёрные океаны, потому что даже я без понятия, где мне искать ответы на свои вопросы… Представляешь? А ты всё продолжай впитывать жар этого мира… может подбросишь мне идею, как раздобыть свои… источники… может, прибегнуть к лоботомии… или тебя вывернуть наизнанку? Живьём выпотрошить? Или тебя удостоить большей чести и без всяких заумных разговоров провести над тобой патологоанатомическое исследование? …хах, иные источники… как же раньше подобное в голову не проходило? Мисаки, ты… — Ты оглох, блять? — Огрызаешься где-то под боком, но вот злоба нисколько не способствует твоему скорому освобождению из моей железной, даже мёртвой хватки. Я даже не заметил, но моя ладонь точно срослась с твоим запястьем. А ты всё вопрошаешь, трясясь от багровой ярости и кроша зубы в порошок, — отъебись… от меня… на хрен…а иначе… А иначе что? Хотел бы я на это посмотреть! Призовёшь на помощь эту свою животную ярость, отдающую краснющей духотой? Ты не смотри на то, что у меня вечно скучающий, меланхоличный вид, очки, на которые вечно свешивается отросшая чёлка, а телосложение — ни как у олимпийского чемпиона… Я встряхиваю твоё до нелепости худощавое тело, обманчиво начав выпад, которым легко можно было бы вывернуть тебе запястье. Но с тебя и того хватит — даже такое почти безобидное действие поджигает фитиль, преподнося шипастый букет боли, задевающий все триггерные точки. Так-то! Подавись своей тошнотворной красной яростью, Мисаки! Дёргаешься и сыпешь совсем не думая одними губами проклятья, силясь отшвырнуть меня ничем не скованной рукой. Надо же, ты вспомнил, что у тебя есть нечто, чем можно дать отпор! Но мне, пожалуй, на сегодня тумаков хватит, так что ты замахивается и изо всех сил мажешь по невидимке, когда я дистанцируюсь от воздаяния, которое ты поймал в кулак. Трясёшься от ярости, пока как утопленник насыщаешься кислородом, подтверждая глазёнками намеренье забить меня до смерти. Давай, давай, малыш Мисаки, но сейчас побеспокойся о другом. Но я обрываю твои безоблачные чаяния ледяным полушёпотом, кривя рот в непозволительной прямо сейчас излишне лукавой усмешке: — Какого тебе неймётся, Мисаки? — Сука, хватит в меня тыкать этим именем. И вообще, за каким я тут торчу с тобой? Я должен разглядеть их поближе. — Ч-что? Я был на той стороне, — махнул в сторону гигантских окон, грёбанный азарт как рукой сняло, — в чём, блять, смысл? — Не твоё дело, я сам должен их рожи видеть. А ещё мы в самой пизде, я не могу услышать, о чём они треплются! И вообще мне насрать, на какой хер тебе тут отсиживаться, потому что мне надо разузнать у них о той мрази. — Ушам своим не ворю! Да ты…! — Нет, ты просто неебический болван, Мисаки! Что ты вообще несёшь, ты соображаешь?! Ну разумеется те ебланы тебя встретят с распростёртыми объятиями, приложив все усилия чтобы напрячь память и помочь тебе заполнить пробелы в твоём идиотском расследовании! — Просто не поступай опрометчиво, Мисаки. Привлечёшь внимание к себе — проблемы будут у нас. В следующий миг я не сразу сориентировался, потому что по ушам ударил словно ревущий из-под земной коры ультразвук, так искусно режущий слух, что всякая наждачка бы позавидовала. Оказалось, что твой идиотский вопль — это ещё то искусственно синтезированное вмешательство нечистых сил в нашу монотонную параллель… — Не смей…! Боги, как же ты орёшь, начихав на свои голосовые связки и мои барабанные перепонки! — Тыкать! В меня! Этим! Грёбанным! Именем! Чёрт возьми! Тошнит уже! — Вот теперь походу услышали все от мало до велика. Да за каким лешим тебе именно сейчас надо срываться посреди ошмётков металлолома, которым до фени под какими ты конченными кандзи там уродился?! — Что я тебе только что сказал? Тц, умалишённый… Ты совсем с головой не дружишь, В чём твоя проблема, Мисаки?! — Было глупо нынче притворяться невидимками для тех торчков бандитской наружности, поэтому мы позволили себе вновь сорваться друг на друге, посвятив какие-то незначительные секунды взаимной почти утробной ненависти. — Эй! Э-эй! — Снаружи сумерки разорвал омерзительный свист, затягивающий в тугой узел тонкую кишку, — вы слышали из какого это окна?! Там! — Вон! — И вновь этот свист, уже ближе, но не критично. — Там кто-то есть! — За каким хреном тут шатается всякий сброд?! Как они сюда проникли, чувак?! — Ещё один низкий обозлённый как чёрт рык смешался уже с оглушительным звоном где-то этажом ниже… было очень похоже на то, что кто-то намеренно «в слепую» открыл очередь по единственным целым окнам, предупреждая о своих намереньях и пресекая всякие попытки к цивилизованному диалогу. — Эй, чего расселись? Идите проверьте на кой кукиш кто-то из посторонних сюда сунулся! Выведайте, что эти мрази вынюхали! Я проскрипел глухо проклятья на их головы, пытаясь унять закипающую под рёбрами ярость, а тебя смерил самым разъярённым взглядом, какой только смог из себя выдавить на пока. На улице уже почти стемнело, а я всё ещё способен выхватить твою безумную самодовольную ухмылку, задушившую в тебе все инстинкты самосохранения. Засим ты собрался лезть в самое пекло встречать волны совсем не оцифрованных мобов с таким уровнем дамага, который тебе и не снился. Какая… прелесть… … И вновь в черепной коробке бесновалась густая как кисель какофония из звуков. Наружу выглянешь — темно, хоть глаз выколи, а выстрелы из пневматики не смолкают подобно чудаковатым фейерверкам в такой глуши, где их от роду никто не видел. Сердце в груди всё скачет, адреналином заполняя прямоходящую оболочку собственного вышедшего из-под контроля тела. … Мне неведомо, как мы с Мисаки смогли пробраться аж через промозглые ранее бывшие технические помещения, ведь нас почти сцапали на месте в ту самую секунду, когда эта рыжая бестолочь вооружилась против орды головорезов тупой упёртостью и непрезентабельной физической мощью заместо хладнокровия и хитрости. Ну я и потянул его за собой, ускользая от изматывающей погони. Сам я, наверное, не решился бы и с места сдвинуться, но… Эмоциональный всплеск, разрывающий Мисаки на мелкие кусочки возбуждения, передался и мне. Я опрометчиво вцепился в него, как загипнотизированное насекомое, привлечённое светом от зажжённого фитиля. Пришлось не разбирая дороги уносить ноги от спятивших гангстеров, не щадивших, как мне казалось, совсем не холостых патронов, пусть мы и были лишь парой взбаламошенных школьников, которые испортили им всю малину. — Ах, чёрт! Вот же чёрт! Дабы выиграть пару лишних секунд, Мисаки с разбега со своим типичным запалом сиганул через перила куда-то вниз, но почти в кромешной темноте и на заваленным всяким мусором полу маневрировать совсем неразумно, поэтому невозможно было понять, что там с ним приключилось. И если прямо сейчас он не пришиб себе одно место или не переломал все кости, то сегодня фортуна явно над ним сжалилась. — Идиот, Мисаки, чего разлёгся? — Ну хоть польза какая-то от Мисаки. Теперь знаю вот, что на этой лестничной площадке перила не только скользкие от какой-то дряни липкой, но ещё и разваливаются как карточная башня. — Вот один! — Завопила противоположная стена где-то впереди. К счастью, потенциальную цель номер два в моём лица для открывшего огонь стрелка заслонила первая, брыкающаяся во всяком мусоре на холодном полу и ойкающая из-за своего далёкого от эффектного приземления. — Встань! Живо! — Рыжей бестии повезло и на этот раз, когда следующие два выстрела хоть и оглушили нас обоих на одно ухо, но вот попали куда-то справа от пары поношенных кроссовок. А может всё дело в них? Пф, глупости. — Ты оглох?! — Да я чуть руку не сломал, придурок! Голос Мисаки заскрежетал по темноте помещения так же пронзительно, как и ранее, а вот моя голова раскалывалась, не говоря о разодранном до внеземного убожества плече, доставляющим мне неимоверный дискомфорт. — Какого хуя? Ты совсем поехавший наставлять пушку на какого-то школьника?! — Огрызнулся Мисаки, даже не предприняв попытки подняться или хоть слегка поберечь себя. — Да завались! Я тут задаю вопросы! Встань, мать твою! Ты тут один?! — Сорвался хриплый голос где-то над ним, совсем рядом от того места, где я прилип к стене в своём смехотворном укрытии. Обладатель этого раздражающего ржания, больше подходившего коню, нежели человеку, выдавал натуру через чур энергичную и темпераментную, но вполне способную упустить иглу в стоге сена. — Мне начихать! Это ты мне тут ответишь на грёбанный вопрос, мразь! Где тот недотраханный ублюдок в школьной форме, который сюда ещё с девчонкой приходил?! — А-а… Чё?! Ты чё несёшь, шкед?! — Нечто тяжёлое с незавидной скоростью рассекло воздух и угодило по звуку прямо в висок Мисаки, а затем ещё не раз опустилось на покалеченный участок кожи. До меня донеслись пробирающие до мурашек звуки именно что побоев. — С какого я знаю…сколько… тут вас таких… утырков… развелось?! Когда сюда доберутся остальные — вопрос времени. Чем ты там занимаешься?! Разве тебе не свойственно кичиться своей брутальностью перед всеми кому не лень взбеленить твоего внутреннего скрытого берсерка? Пока сваливать! Чего ты там копаешься? Уже мышцы отказывают от врождённого фимоза головного мозга или того, что должно по сути тебе его заменять?! Поднимайся, Мисаки! — Что… ты… тут забыл?! Отвечай! Когда тебя… просят… старшие! Ты там сдох что ли?! Мисаки, ты…! Вот дьявол! А вдруг это ударно-противоударная травма?! Ты просто так не отделаешься, если вот так здесь подохнешь собакой! Так что тебе лучше вернуться в строй когда я… что я… и как… А я как идиот тут стою и почти трясущимися руками пробую ледяную сталь на её правдоподобность. Даже не вериться, что она послужит твоему спасению, бестолочь! Не знаю, сколько я там насчитал, но раз ты сам не оклемаешься, то это придётся сделать мне! Прежде не приходилось метать этот складной нож, но я моя жертва была довольно близко, так что пусть теперь оставляет себе. Прямо там, откуда он теперь торчит. Даже удалось разглядеть эту мерзкую рожу… Вроде получилось куда проще, чем мне представлялось, но рука взмыла в воздух как заговорённая… Жуть… — Эй… Мисаки… — та жизнеспособная дрянь ещё дышит, но мне же пришлось ей отплатить ещё и за тебя. Вообще я не размениваюсь, но раз ты у нас сегодня такой пипец везучий, то тебе сделаю скидку… — нам надо убираться отсюда, кретин. Вроде легонько пнул и тут до ушей дотянулась возня под ногами. Пришлось тебя поднимать на ноги. Дышишь, ну, уже что-то. Хотя тебя как через мусоропровод пропихнули и для верности обмакнули в толстенный слой пыли. Чёрти бы тебя побрали сотню раз подряд! Теперь мне ещё тебя вытаскивать отсюда? Да как?! Нас вон уже на мушку взяли, не совсем удачно, правда, но избежать своей участи во второй раз нам сегодня походу не суждено! Двигайся давай! Потом будешь себя оплакивать! Нет, хватит! С какого перепуга я должен заботится о твоей шкуре? Меня вообще не должно это волновать! Да ну нахер! Забиячество тебе в помощь, а я съёбываю отсюда! Отшвыриваю твою свинцовую головёшку со всеми прилагающимися конечностями как прокажённые мощи закопанных где-то под сотнями слоями земли мертвецов. Но как бы не так. На этот раз уже ты вгрызаешься не то что пальцами, но даже ногтями в моё измученное запястье. Хах… На моё действие у тебя найдётся своё противодействие… Пора бы мне уже заучить это как мантру. Ну что ещё, сукин ты сын?! Потянешь меня за собой на праздник мертвецов? Ты уже извини, но я не фанатею от Обона или прочего идиотизма, отдающего дань многовековым традициям. Так что давай без м… — Н-ног-г…и заплет-таютс…ся… — вот что ты шепчешь как убитый над самым ухом, аж мочка и хрящик пробрало до мурашек. — Ты… в-вытащишь н-нас… из эт-т…того дерьма? — А-а? Казалось, что сглатывал я мучительно долго, пока мозги чуть ли взаправду плавились. У меня как ком в горле застрял, не давая желудочной желчи выплеснуться наружу. Это у тебя сейчас ноги подкашиваются?! Это у тебя сводит дыхание?! Да будь ты неладен! Почему ты так непозволительно близко?! Сколько раз тебе твердить, чтобы ты ко мне не приближался?! Я убью тебя сам вот этими вот руками! — С какого перепугу? И вновь по моим жилам как по вакуумным трубам пускаешь радиоактивную заразу ярко-бурого оттенка, от чего моя картина мира окрашивается в тошнотворный кровавый, точно мою плоть изорвали, а затем залепили ей всё вокруг, пока кровь стекает куда-то вниз по всем законам гравитации. Ага, прямо в Тартарары. А тебе тоже запахло метилвинилкетоном? Ах, да, химия отсутствует в твоём лексиконе напрочь. Но всё равно запах смерти вреден для организма… Меня бы он порадовал при более тривиальных обстоятельствах, так что мне не до этого. Вот лучше скажи, когда это мир стал вращаться вокруг тебя, а, Мисаки? А если я тебе не позволю утянуть себя за собой? Ты ведь забьёшь крышку нашего гроба. Я тебя уверяю, что там нам будет тесно всю длинную, длинную вечность. Промозглую и совершенно тёмную. Представь себе. Абсолютная темнота. И никаких звуков. Даже нашего дыхания не станет. Пожалуй, это не подходящий для меня способ сойти с ума. Так что я отвоюю для себя иной ящик, но потом. А на пока я отдёрну твою руку, а ты… падай, Мисаки. Просто падай, Мисаки. А я продолжу искать дальше во тьме пламя, потому что твоё… — Эт-то…б-был…ло ох-ху…енно… прям…мо к-как н-н…и-и…н-н…дзя… Проклятье! Ну вот за что ты так? Продолжаешь притворяться, что внутри всё ещё теплится жар, такой ненавистно ярко-рубиновый, куда притягательнее всяких камней, шуршащих в глубинах Подземного Царства. — Тц, идиот, только подожди, я-то нас вытащу, но вот тебе это дорогого будет стоить. — Огрызаюсь я в почти глухую, давящую тишину среди безмолвных стен какого-то цеха или подобия ангара, вслушиваясь в звуки ночи и прикидывая стратегию отступления.*`p`♛`k`*