—
Прекрасный принц забегал к нему в ларёк каждый день. Иногда забегал в прямом смысле слова, громко разговаривая по телефону, хватая зелёный чай и кое-как протягивая купюру. Судя по всему, разговоры были рабочие. Но Ван Ибо был неуверен. Потому что иногда это были вежливые объяснения, а иногда эмоциональная ругань с какими-то рабочими непонятными терминами. Но улыбался прекрасный принц в белой свободной рубашке и ярких шортах неизменно. И Ван Ибо ещё ни разу не мог противостоять ответной улыбке. Где-то на четвёртый раз принц забежал к нему весь потный, в спортивной одежде и наушниках в ушах. И опять он с кем-то разговаривал. Ибо думал, что умрёт прям там, за кассой. Потому что такое зрелище, да ещё и с расслабленным смехом, а не обычной рабочей напряжённостью… было слишком. — Да, Лу-Лу, подожди немного, — сказал принц, как всегда, пересекаясь с Ибо взглядами и солнечно улыбаясь. — Зелёный чай? — только и спросил Ибо, а принц воззрился на него, как на восьмое чудо света. А потом как рассмеётся. Ван Ибо понимает, что сам не понимает, что и зачем спросил. Но Ван Ибо повторил бы, потому что почему нет. — У вас в магазине совсем смен нет? — спросил принц, всё так же улыбаясь. Он подхватил чай из холодильника и зачем-то помахал им в воздухе. — Просто у меня ночная смена. С полуночи до восьми, — коротко ответил Ибо, пробивая обычный товар. Принц тем временем уважительно присвистнул: — Моё уважение, я бы так не смог. — Дело привычки, — просто пожал плечами Ибо, а потом, подняв взгляд, понял, что оказался не готов к прямому, почему-то хитрому, взгляду. — Привычки, — протянул принц. Ибо не сразу понял. Но когда понял, что был тут какой-то подтекст… было уже поздно. Принц в два шага преодолел расстояние до дверей и, махнув холодной бутылкой на прощание, исчез.—
А один раз принц опаздывал. Ибо уже даже решил бутылку, которую достал заранее, поставить обратно в холодильник. Но, слава богу, не успел. Около семи принц забежал в ларёк в полном обмундировании. В костюме. И очках. На такой фэнси цепочке. Ибо прикипел к ней взглядом, потому что смотреть на ладную фигуру в костюме было немного невыносимо. — Юй Бинь, выпустить его надо сегодня! Что значит… — он внезапно обрывает фразу, наткнувшись на протянутую ему бутылку зелёного чая прямо из-за прилавка. Он смотрит на неё пару секунд, а потом расплывается в такой тёплой и такой противоположной его состоянию всего мгновение назад улыбке, что у Ибо, кажется, в животе гарцует целый легион бабочек. — Что? Нет, всё в порядке, — и голос, которым он это сказал в трубку, был таким другим, что Ибо кажется, что он физически ощущает озадаченность какого-то «Юй Биня» по ту сторону телефона, — Спасибо, — говорит он одними губами, наскоро протягивает деньги и выскакивает на улицу.—
Ночью посетителей очень мало. А Ван Ибо уже к третьему часу ночи задолбался залипать в телефоне. Он прихватил сигареты, кофту (ночью вообще-то до 10 опускается) и выскочил на улицу. На фоне из ларька приглушённо играет какой-то старый поп, а Ибо, не заморачиваясь, присел на выступ под широкими окнами магазина. Вообще, лепота. Тихо, солнце в глаза не светит, а жёлтые уличные фонари и редкие фары машин совсем ничем не мешают. Ибо был где-то в середине своей ленивой сигареты и уже порядком начал подмерзать, как увидел, как по улице идёт кое-кто. Кто именно, Ибо узнал сразу. Потому что, как он успел разузнать, таких ног нет ни у одного парня в их районе. Просто все китайцы низкие, что тут поделаешь. Но правил не бывает без исключений, так что… — А, — принц, имя которого Ван Ибо всё ещё не знает, резко останавливается, когда понимает, кто перед ним стоит. Потом переводит взгляд на вход в магазин. В свете, который оттуда исходит, Ибо видит НАСКОЛЬКО принц выглядит уставшим. Но всё такой же красавчик, чёрт бы побрал этих странных людей. А потом принц смотрит обратно на него. Ван Ибо всё ещё молчит. Может, свою роль играет ночь, а может и сигарета, а может вообще — всё вместе взятое. Но Ибо чуть пододвигается. Принц смотрит на него. А потом каким-то очень плавным движением соскальзывает рядом. — А я к тебе как раз, — принц откидывается назад, макушкой упираясь в холодное стекло витрины. А потом поворачивает голову в сторону Ибо. И под таким взглядом Ибо не знает, что ему хочется сделать. Поэтому несмело улыбается. Принц пару раз моргает. Улыбается тоже. Не так солнечно, как утром, скорее немного измученно. — Ты чего сегодня так поздно? — Заказ сделать не успели. С датами понапутали, вот теперь сижу и разгребаю, — говорит он, всё так же рассматривая Ибо. Почему-то в том, что принц его именно рассматривает, Ибо не сомневался. Он решил не мешать и просто отвернул голову, чтобы снова затянуться, — Можно? Ибо сначала выдыхает дым, а потом у него в голове что-то щёлкает и вместо того, чтобы достать новую сигарету, протягивает свою. Собственную. И его мозг наверное настолько уже в режиме сна, что он даже не сильно удивляется, когда принц безропотно принимает сигарету и со вкусом затягивается. — Вишнёвые, — выдыхает он вместе с дымом и возвращает сигарету, — Я больше люблю обычные, но у вишнёвых запах вкуснее. И Ван Ибо от этого почему-то так приятно, что он довольно улыбается. — А вообще, — продолжает принц уже немного более расслабленно, чем устало, — Тебя как звать? Тут Ибо почему-то закашливается. Принц обеспокоенно выпрямляется. Вот только не успевает он даже что-то предпринять, как Ибо начинает смеяться. И Ван Ибо от этого смеха как-то легко, воздушно. И становится ещё воздушнее, когда он исподтишка поглядывает на принца и видит недоумевающую, неловкую, но улыбку. — Прости, — машет он рукой и бьёт себя по груди, наконец, возвращаясь в вертикальное положение, — Я просто подумал, что я уже твою внешность наизусть выучил, а имени так и не узнал. — Ну не такая уж и необычная вещь в наше время, — наконец понимающе хохотнул принц и только тут Ибо заметил, что его рука сейчас лежит на его плече. Он скосил на неё взгляд. Принц не убрал. Ван Ибо совсем не против. — Ван Ибо. И Ван Ибо протягивает ему вторую руку, чтобы, не дай бог, не потревожить свою хрупкую, только проснувшуюся жажду тактильности. Принц улыбается теперь уже ярко и протягивает свою руку в ответ. — Сяо Чжань. — Чжань-гэ, — тут же вырывается у Ван Ибо. Но он не жалеет. Потому что смех, который потом вырвался у Сяо Чжаня — тоже очень красивый. Такой, немного глупый, хихикающий, но всё равно красивый.—
— Чжань-гэ теперь будет приходить каждую ночь? — Вместо приветствия спрашивает Ван Ибо от прилавка. Сяо Чжань делает нерешительное лицо, поджимает губы и немного качает головой, якобы говоря «наверное, я пока не решил». — Пока это только вторая ночь, — всё же поднимает в воздух палец Сяо Чжань и подходит ближе. — Если это станет традицией, придётся пополнить запасы зелёного чая. Они не рассчитаны на такой спрос. — Кому-то сигареты, а кому-то… — Сяо Чжань на мгновение замолчал, доставая из холодильника, а потом сразу же развернулся к Ибо за прилавком, помахал бутылкой, — зелёный чай. — Так ты ведь тоже куришь, — всё же усмехнулся Ван Ибо, принимая бутылку и пробивая её, потому что… нравится, не нравится, а бизнес есть бизнес. Тем более даже не его. — Редко, — отмахивается Сяо Чжань. — Только по праздникам? — ехидничает и усмехается Ван Ибо, за что тут же получает только что купленной бутылкой по плечу. Сначала Ибо, не ожидавший такой наглости, застывает с обескураженным лицом. Потом, с таким же лицом, хлопает Сяо Чжаня по плечу. Тот, тоже не ожидавший, судя по лицу, не удерживает тихое, милое «ха». А потом вдруг оба начинают ржать.—
— Вот теперь тебя хвалю я, вот теперь тебя люблю я. Именно такими словами Ибо встречает Сяо Чжаня, когда тот, зевая так, что у Ибо только от лицезрения сего действа заболела челюсть, наконец зашёл в магазинчик с утра пораньше, а не поздно ночью. Опять в шесть. Ну что за ранняя пташка, даже на выходных! — Это за что это такое вы меня любите, лао-Ван? — лукаво усмехнувшись поинтересовался Сяо Чжань, который уже наверное по инерции тут же направился к холодильнику с напитками. А потом остановился, повернулся, и подошёл к Ибо. — За всё самое лучшее, — и Ибо попытался улыбнуться той самой дежурной улыбкой для клиентов, хотя наружу просилась совершенно другая. — Что-то как-то не сильно вы меня любите, — демонстративно скривился Сяо Чжань и, так же демонстративно, перевёл взгляд на сигареты за головой Ван Ибо. — Уверен, что лао-Сяо просто принижает свои заслуги. — Просто лао-Ван ещё плохо меня знает. — Это приглашение? — Какой догадливый, — и Сяо Чжань улыбнулся так лукаво, с таким блеском в глазах, что Ван Ибо, кажется, впервые за весь разговор не нашёлся, что ответить. Просто залип на эту улыбку. На родинку под губой. И залип так красноречиво, что Сяо Чжань, вместо того, чтобы смутиться от того, что ему не ответили, рассмеялся. — Лао-Ван, мне сегодня вишнёвые сигареты. Те, что ты мне давал. Ван Ибо с трудом проглотил шутку о том, что Сяо Чжань бы с таким же успехом мог его просто поцеловать.—
— …да. Пожалуйста, запишитесь у нашего менеджера. — Сяо Чжань снова разговаривал по телефону. Он опять был в этих своих домашних шортах. Остановился на пороге, видимо, заканчивая разговор с кем-то. Сегодня он не спешил, был куда спокойнее, хотя Ибо ожидал чего-то другого — понедельник, всё же. Сяо Чжань пока не посмотрел в его сторону, в руках у него была какая-то пластиковая коробка, но содержимое Ибо не видел — оно было ещё дополнительно завёрнуто в салфетку. — Да, я скину вам её номер. Да, до встречи, всего хорошего. — Он ещё прислушивается какое-то время, видимо, ожидая, что оппонент сам повесит трубку, а потом наконец закидывает телефон в широкий карман шортов. — Отпуск! — кричит он тут же, поднимая вверх коробку, как триумфальный огонь. Ван Ибо неподдельно удивляется, а потом широко улыбается, когда Сяо Чжань подходит к нему и аккуратно опускает коробку на прилавок. — Чувствую себя лучше, чем птица в свободном полёте, — усмехается он так довольно, что у Ибо заболели скулы от взгляда на это. — А ты знаешь, как чувствует себя птица в свободном полёте? — спрашивает Ибо, скептически приподнимая бровь вверх. Сяо Чжань щурится на него, но с ответом находится: — Навряд ли лучше, чем я себя сейчас. — Иди сюда, — и Ибо, вдруг, в неожиданном, даже для себя, приливе нежности, протягивает руку и ерошит волосы Сяо Чжаня, которые и без этого выглядели лишь немногим лучше вороньего гнезда. Да, выглядит это довольно интересно, учитывая, что Сяо Чжань немного его выше, но. Сяо Чжань вздрагивает, а потом как улыбнётся, Ибо аж забывает руку убрать. Это вроде и удивлённая улыбка, а вроде довольная. Ибо теряется. Но ему вовсе не неприятно. В точности до наоборот. — А я тебе печеньки принёс, — вдруг говорит Сяо Чжань, поднимая коробочку на уровень их носов, благо (а может и нет) они были ещё не так близко, чтобы она не смогла между ними уместиться. Ибо пришлось с лёгким сожалением убрать руку с головы Сяо Чжаня, ведь та по какой-то мистической причине так прекрасно ощущалась под его ручищей, и принять этой самой рукой дар. Дар оказался легче, чем Ибо думал. — Сам испёк, — гордо заявил Сяо Чжань. — Ты умеешь печь? — удивлённо воззрился на него Ван Ибо. — А то, — самодовольно мотнул головой Сяо Чжань, — Я же один живу. — А я вот тоже, — не принял такой причины Ван Ибо, но не увидел взгляда, которым его одарил Сяо Чжань, потому что уже поставил коробочку с печеньками на прилавок и принялся за изучение содержимого. А если попроще — просто открыл крышку и восхищённо воскликнул. Потому что печеньки с глазурью выглядели просто… — Ахуенно, — выдохнул Ибо, за что тут же получил лёгкий удар. — Хуй — это у тебя, а это — печеньки. — Ахуенно выглядящие печеньки, — повторил Ибо и наконец поднял взгляд на Сяо Чжаня. Тот смотрел на него, как на непослушного ребёнка. Но тем не менее очень довольно. Если первое Ибо не понравилось, то второе — очень даже. Так Ибо узнал, что мат Сяо Чжань использует и не обращает на него внимания только когда заебался. Странная, но, по скромному мнению Ибо, очаровательная черта. Ну может быть чуть-чуть непонятная.—
С того момента ночные посиделки их перестали состоять только из зелёного чая и сигарет. Сяо Чжань, пронюхав, что обычный рацион Ван Ибо состоит буквально из «того, на что наскребу», явно поставил себе цель его откормить. И даже отговорки, что «с полнотой танцевать неудобно, гэ!» отшивались категоричным «ты на этих танцах и скейтах всё сожжёшь, не ной». А ещё Ван Ибо узнал, что Сяо Чжань — графический дизайнер и вообще — уставший, задолбавшийся, но своей работой довольный, как мало кто. А Сяо Чжань узнал, что Ван Ибо — студент хореографического факультета, который еле успевает всё, что на себя навешал, но от подработки ни за что не откажется. И вообще Ван Ибо рядом с Сяо Чжанем трещал, да не затыкался. Учитывая то, что Сяо Чжань всегда внимательно слушал, пусть и не отвечал ему таким же потоком — пощади уставшего старика, Бо-ди! — Ван Ибо было совсем за это не стыдно.—
Сегодня выдалась какая-то очень холодная ночь. Удивительный контраст с адской жарой дня. Ван Ибо, даже сидя с Сяо Чжанем впритирку на выступе под слепым отверстием бывшего окна на заднем дворике у чёрного хода в магазинчик, чувствовал, как леденеют его конечности. Он пытался их разминать, то и дело шевелил пальцами на ногах в кедах, а руки держал только, и только, в карманах, хотя курить хотелось очень. А Сяо Чжань, который только что закончил коротенький рассказ о том, как его кошка Орешек сож… скушала его наброски по логотипу и всё пришлось переделывать, и что всё это ему очень напомнило все эти школьные рассказы, только что выбросил бычок всё той же вишнёвой сигареты. История была глупой, но Ибо смеялся. Правда, звучало это как нервный смех из-за холода, но всё же. — У меня руки замёрзли до смерти, — наконец тихо пожаловался Ибо. Сяо Чжань ничего не ответил. Ибо только услышал тихий, понимающий хмык, а в следующий момент Сяо Чжань уже встаёт перед ним. Перекрещённые ноги Ибо Сяо Чжань перешагивает одной ногой и таким образом Ибо оказывается слишком близко к смерти. А потом Сяо Чжань берёт его ладони в свои, закрывает их, как только позволяет их размер, который раза в два меньше, чем у Ибо. И подносит их ко рту. Ибо чувствует, как от тёплого дыхания греются не только его заледеневшие пальцы, но и вообще всё тело. И в этот раз он не смог удержаться от тупой, за километр пахнущей нежностью, шутки: — Чжань-гэ, знаешь, у меня, кажется, губы тоже замёрзли. И Сяо Чжань поднимает на него лукавый взгляд. А потом… потом наклоняется, опаляя своим дыханием губы Ибо. Именно, что опаляя, потому что у Ибо они совсем не холодные, но уже поздно. Слишком близко. Ван Ибо вскакивает на ноги, обхватывает талию Сяо Чжаня и целует. Так, как хотел уже много времени. Так, чтобы Сяо Чжань выдохнул через нос, чтобы закинул руки ему на плечи, ладони прижал к затылку, зарылся в волосы и притянул ближе. Чтобы Ибо чувствовал жар, чтобы скользнул языком по зубам, проскользнул внутрь, словил судорожный вдох и отстранился. Чтобы Сяо Чжань смотрел на него так, как сейчас, счастливо, ярко. И дышал через раз, пытался сглотнуть, но только застывал на движении и снова выдыхал. — Согрелся? — шёпотом спросил его Сяо Чжань, пока его ладони, будто бесконтрольно, поглаживали затылок и зарывались в отросшие волосы. — Ещё нет, — выдохнул Ибо и снова потянулся за поцелуем, губами сминая зарождающуюся улыбку.