Страшная правда

      Страшная правда, которую узнала Асока только что, не давала ей покоя.       Вот уже некоторое время Тано обучала Галена Марека балансу Силы, и это было самое неоднозначное событие в жизни, коее вообще происходило с тогрутой. Дело было даже не в том, что ей приходилось переучивать бывшего ситха новым правилам и способам взаимодействия с Силой, дело было даже не в том, что женщина раньше никого и никогда не учила, а, пожалуй, в том, что со дня их самой первой встречи этих двоих невероятно тянуло друг к другу. То ли свою роль играло, что кого-то они оба были учениками Дарта Вейдера, то ли самой судьбой мастеру и падавану было предречено сойтись вместе, но связь между Асокой и Галеном являлась просто невероятной, чудесной, волшебной, мистической… И это казалось слишком трудно объяснить.       Полностью погружённая в свои мысли Асока молча прошла на небольшую ярко освещённую изумрудную поляну, где её уже ждал её ученик. Мелкая зелёная листва вольготно шуршала на лёгком освежающем ветру, создавая ощущения покоя и умиротворения.       Один незначительный взгляд на Галена, и по телу прошлась обжигающая дрожь. Он был молод, красив, силён, невероятно привлекателен внешне, но… Тано к нему тянуло не это, нечто другое, более глубокое и необъяснимое чувство, запрятанное где-то далеко-далеко в сердце. Похоже, Марек испытывал к своему мастеру то же самое, данный факт можно было понять, по тому, как тоже слишком долго задержав на тогруте взгляд, он резко отвёл его в сторону, когда она это заметила.       Времени терять было некогда, и, тяжело вздохнув, Асока решила приступить к тренировке.       — Начнём, — почти с болью в сердце поднимая на Галена глаза, она педантично взмахнула рукой, указывая ученику положенное для данного урока место.       Мареку, как и любому другому ситху, не нравилось подчиняться, наверное, потому его взгляд на неё в этот миг был обжигающе суров, но, Гален подчинился. Почему-то именно ей, он готов был подчиняться в любом наставлении, о котором она просила, и одновременно с этим, каждой клеточкой души, тела и ментального сознания, словно бунтовать, как будто бросая ей вызов.       Отношения Галена и Асоки уже давно перешли ту грань недоверия ситха и джедая, ту грань неловкости бывших незнакомцев, ту грань притирания друг к другу учителя и ученика, они преодолели почти все грани дозволенного, кроме последней, самой запретной…       Она была столь сладостно соблазнительной, столь яркой и манящей, и её с таким трудом можно было преодолевать, столько времени находясь наедине друг с другом, проводя вместе, пребывая так близко.       Марек спокойно и размеренно проследовал на указанное место и занял необходимую позицию для погружения в Силу и её контроля. Он медленно закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться и настроиться на умиротворительный лад, но, даже так перед собой он видел лишь Асоку, тем более, когда та была настолько близко.       Гален ощущал её присутствие всем телом, когда Тано находилась у него за спиной, казалось она вот-вот могла слиться с ним воедино ментально, тесно переплетаясь своими язычками светлого пламени с его тёмными в Силе. Она была так близко и одновременно так далеко, что сердце бешено колотилось в груди, а грубые пальцы сильных мускулистых рук чуть подрагивали от лёгкого волнения. Марек знал, что она чувствует его эмоциональное состояние до каждой мельчайшей крупицы, как и знал, что её сердце в такие моменты бьётся так же сильно, вместе с его в унисон.       Асока была взволнованна не меньше Галена. Она являлась взрослой, опытной женщиной, но рядом с ним, она дрожала, словно лист на осеннем веру. Тано и сама не понимала, что такого особенного было в этом мальчишке, что так манило её к нему. Но тогрута просто сгорала от влечения, словно мотылёк у пламени ночной свечи. Гален был для неё чем-то таким соблазнительным и запретным, таким привлекательным и неправильным, страстью и любовью в одном лице, связью учитель и ученик, для без эмоционального джедая, и невероятно греховной похотью для обычной женщины.       Он знал и её чувства, так же прекрасно, как и она его. Их тянуло друг к другу, манило, и с каждым днём это желание становилось всё невыносимее. Они пытались бороться с ним, но все попытки были тщетны. Слишком близко, слишком будоражаще сознание, слишком горячо… Слишком много лишних взглядов, мыслей, прикосновений…       Голос Асоки со словами о том, чтобы Гален сконцентрировался, прозвучал, как всегда твёрдо и достаточно холодно, но только Марек мог уловить в нём трепетные нотки женского волнения. Тембр слегка дрожал, явно выдавая неспокойное состояние Тано. И это буквально разжигало пламя во всех уголках души и тела, вселяя почти невозможную надежду.       Марек пытался сосредоточиться на Силе, чуть более упрочив позу для её дальнейшего возможного контроля, но контролировать собственные эмоции было куда сложнее, чем ранее неведомую светлую сторону.       — Не так, поправь стойку! — громко скомандовала Асока, и её рука твёрдо-мягко легла на мужественное плечо Галена, ласково сбегая вниз по мускулистому предплечью и груди.       Это прикосновение было просто невыносимо, не первое, одно из тысяч вот таких вот необходимо-неловких, но каждое обжигающее льдом и пламенем, как единственное. Эти сладостные муки можно было терпеть долго, но… Не бесконечно!       Одна секунда реальности в миг изменила всё.       Резкий захват кисти Тано, чёткий разворот, и Гален уверенно прижал Асоку спиной к ближайшему дереву. Контролировать себя уже не было сил. Тогрута явно такого не ожидала, но поначалу даже и не сопротивлялась. Её расширенные бешено бегающе из стороны в сторону зрачки взволнованно смотрели на Марека, а дыхание слегка сбилось и стало более прерывистым и громким.       Асока, как будто выжидала того, что он сделает дальше, одновременно с замиранием от вожделения и ужаса слишком сильно бьющегося сердца.       Этот «конфликт» назревал уже давно, мастер и падаван чересчур увлеклись своим «обучением» настолько, что подобное развитие событий было просто неизбежным. Каждый взгляд жёг ярким пламенем желания, каждое прикосновение обжигало запретной страстью, каждая мысль друг о друге вызывала непристойные фантазии, и, рано или поздно, они должны были преступить эту грань дозволенного, когда пути назад к отношениям учитель и ученик уже не было. И вот, настал их час!       Умело и настойчиво Гален приблизился к Асоке. Всё это время она командовала им, но сейчас он должен был быть главным. Плевать на возраст, плевать на их статус учителя и ученика, плевать на всё. Он был сильным мужчиной, а она — слабой и хрупкой женщиной в его руках. И она должна была поддаться. Того хотела Сила, так было суждено.       Уверенно приблизившись к Асоке ещё на пару сантиметров, Гален слегка склонился над ней и одним резким движением впился в губы страстным поцелуем. Он слишком давно хотел этого, он слишком давно ждал… Они оба хотели.       Сильные мужские руки плавно скользнули по стройному изящному телу тогруты, обвивая за тонкую талию, лаская чуть приподнятое вверх левое бедро.       Марек целовал Тано настойчиво жадно, нетерпеливо, похотливо, и она отвечала ему с той же пылкой неудержимой страстью. Не важно, что раньше они были по разные стороны баррикад, не важно, что между ними была такая огромная разница в возрасте… Сейчас между Галеном и Асокой существовали лишь любовь и страсть, и, казалось, ничто на свете не могло их остановить.       Гален чувствовал, что Асока хотела этого, много дней невоплощённого в реальность желания, много эмоций, много чувств. Она желала его так же сильно, как и он её, очень-очень сильно, но что-то столь же несокрушимо сдерживало Тано в сей момент.       И если в первые мгновения тогрута не сопротивлялась столь агрессивному проявлению чувств, то, спустя пару мгновений, она, всё же, опомнилась.       — Нет, Гален, не надо… Остановись! — почти беспомощно, отчаянно упираясь руками ему в плечи, попыталась оттолкнуть Марека женщина.       Тогрута как будто чувствовала свою вину, разрывая очередной поцелуй, пылающий на её пухлых карамельных губах запретным грехом, и отводя в сторону бесконечно виноватый взгляд.       — Зачем? Ты ведь тоже этого хочешь. Не сопротивляйся. Асока, давай будем вместе, давай займёмся любовью и отомстим Вейдеру… — череда страстных поцелуев вновь и вновь покрывала стройное утончённое тело почти трепещущей в руках своего ученика тогруты, а его умелые кисти столь соблазняюще скользили в самых-самых нужных и чувствительных местах, затуманивая здравый рассудок женщины пьянящим желанием.       Ещё несколько ласк, ещё несколько проявлений чувств и эмоций, Асока буквально задыхалась от вожделения в объятьях Галена, Тано так сильно желала его, но она одновременно знала, что они не должны были этого делать, просто не могли, не имели права.       Податливо и смиренно позволив Мареку подарить ей очередной страстный поцелуй в губы, Асока с огромным трудом вновь оттолкнула его от себя. Медлить больше было нельзя, иначе это бы зашло так далеко, что уже ничего невозможно было исправить. Они оба хотели друг друга, они оба сгорали от страсти и любви, но они должны были остановиться здесь и сейчас. Раз и навсегда! Ведь между ними существовала одна страшная тайна, которая в корне меняла всё.       Резко сопротивляясь новой попытке Марека её поцеловать, Тано громко выкрикнула слова, коие острыми лезвиями всё это время сегодняшней тренировки раздирали ей душу:       — Нет, Гален, мы не должны… Я — твоя мать!       И эта прорезающая реальность фраза на секунду заставила сбитого с толку Марека замешкаться, изумлённо глядя в обезумевшие глаза Тано, но то, что тогрута произнесла далее было ещё более сокрушительной новостью, чем то, что Гален уже успел услышать.       — А Вейдер — твой отец…       Жестокое осознание того, что женщина, которую он так сильно всем сердцем любил, столь неистово всей душой желал, была его матерью, а мужчина, которого он так люто ненавидел всю свою жизнь, был его отцом, окончательно разбили реальность, мечты и надежды Галена, сокрушая его возможное призрачное счастье в тысячу серебряных осколков разбитого зеркала, звенящим дождём рассыпающихся на пол.       Руки сами соскользнули со столь соблазнительного, но теперь недосягаемого тела Тано прочь, а глаза, под давлением тяжёлого дыхания от груза всего мира на плечах, сначала устремились наземь, а затем поднялись к небу. От собственных бессилия, невозможности что-то изменить и неистовой слепой ярости Марек упал на колени, и его громкий, душераздирающий кик эхом отдался в пространстве:       — Нееет!       Это был крик неистового страдания от столь ужасной, столь давящей на бесконечно надеющиеся душу и сердце, страшной правды.