Лео-в-Лео

Призрачное существование подобно проклятию, по крайней мере для того, кто искренне любит свою семью. Ни поговорить, ни прикоснуться. Мрак. Возможно, только возможно, единственный плюс – независимость от сна, время поразмыслить. Например, за какие грехи ему такое наказание? Хотя, всё и так очевидно: мало того, что не справился с врагами, не смог уйти от погони – какой он теперь ниндзя после такого?! – так ещё и привёл врагов к семье. И даже не только к семье – Эйприл по доброте душевной лишилась всего. Конечно, рациональная часть всё твердит, что не он сам привёл врагов, а те заранее знали их местоположение, ибо как иначе они так быстро переместились с границы с Квинсом почти в центр Бруклина? Получается, проклятые Футы загоняли его аки добычу на охоте только ради развлечения и на самом деле могли напасть в любой момент? Не сходится, он отправил поспать гораздо больше двух отрядов их «пехотинцев», не рационально же совсем. Или говорить о рациональности не имеет смысла, если речь идёт о воскресшем злом мастере ниндзюцу?.. Как вариант, за ним наблюдали с того самого момента, как он вышел на пробежку. Но тут тоже вопросы: с точки зрения стратегии, было бы логичнее атаковать, пока они были порознь. Хотя, и так тоже справились недурно, мда. Вопрос века: что делать, дабы такого не повторилось? Во-первых, стать менее самоуверенным – че-фон всё время был на поясе, что мешало позвать братьев? Возможно, как оправдание могло бы послужить желание защитить братьев, да и показывались Футы не все сразу, словно в очередь стали. Вот только нет: можно было минимум раза три не принимать бой, а попытаться скрыться. Во-вторых, необходимо больше тренировать как технику и силу, так и наблюдательность. Тоже мне ниндзя, не способный отбиться от врагов. В-третьих, не помешало бы больше литературы почитать, узнать больше по тому же планированию, да только где ту взять. На свалках такое добро – редкость, всё чаще на переработку отправляют, если кто и решил избавиться от бумажных изданий. Много мыслей, короче говоря. Однако, это всё в любом случае невозможно в нынешнем состоянии. И это ещё одно направление всех мыслей последней пары дней, пока его тело находилось в лихорадке – тренированное или нет, те нагрузки да в ливень привели к не очень хорошему результату. Поэтому теперь Леонардо наблюдал за семьёй, паря где-то под потолком и занимаясь самообманом, для разнообразия. Скажем, вот не любит одна черепаха болеть: это чувство беспомощности и слабости, учитывая условия их жизни (канализация-кхе-кхем) и общую невозможность выхода к людям вообще (только разве что в Хэллоуин и только под присмотром мастера) и в больницы в частности (лаборатории-кхух-кхе-кхе, Раф рассказывал, как это отстойно). Короче, не любил Лео болеть, как и его братья. И, в данном конкретном случае, наверное, даже хорошо(?), что сознание не плавает в бреду болезни. По крайней мере, была надежда, что с уходом лихорадки удастся вернуться в тело, а непонятное бормотание при первых попытках лишь бред усталого разума. Ну или хотя бы естественные реакции тела. Не-е-ет, и в тот момент бывший старший брат уверился в своей ничтожности, слабости, безответственности, никчёмности, безалаберности… И так далее по списку, поэтому Кто-то способный взял и решил заменить плохого его на более достойного. Кстати, соответствие имени о многом говорит. Быть может, этот Леонардо – спаситель всех черепах-мутантов во всех вселенных? Чисто как теория, раз уж жизнь после смерти существует как минимум в двух видах. На самом деле, духовное одиночество давило. Не то чтобы Лео любил болтать без умолку, как Майки, или бросаться недовольством, как Раф, или пытаться объяснять ход своих мыслей-теорий, как иногда делал Дон, но, когда вся жизнь проходит в компании активных братьев, внезапное игнорирование оказалось достаточно болезненным. Да и наблюдать со стороны было странно. От неловкости от личных подслушанных или увиденных сцен, до фэйспалма из-за не менее странного поведения нового-Леонардо. Чего только стоила ситуация с «невинными каламбурами», вызывающими улыбку только у Майки, и то кривую. Правда, есть опасения, что «хоккейная принцесса» имеет место прижиться в лексиконе одного конкретного ворчуна, больно лицо довольное было. А вообще, отходя от темы наблюдения, Лео серьёзно опечалила его ограниченность – путём некоторого количества попыток и некоторого времени раздумий выявилась возможность отходить от собственного тела не более чем на пять метров. В двухэтажном доме с мансардой, если бы его кто-нибудь мог видеть, наверняка бы получил сердечный приступ от вида висящего на потолке тела без головы. Или просто головы без тела, если очевидец находился на той мансарде. В таком ракурсе даже хорошо, что его никто не видит. Конкретно ограничение представляет собой некий барьер, стукнуться об который в первый раз было сродни моменту появления Шреддера на соседней крыше. И тут даже оправдываться не хочется, даже перед собой, ибо как-то не задумывался о призраках в общем, а тут вот оно как вышло. К слову, пройти барьер было возможно, вот только… боль, словно тебя разрывает на мелкие песчинки ещё, теоретически, можно было бы заставить уйти на задний план как с чувством постоянно ноющих мышц после усиленной тренировки, но. С каждым лишним сантиметром его оставшаяся духовная часть становилась размытой, прозрачной. Переставала существовать – понял он на подсознательном уровне в тот первый и единственный раз, когда пытался преодолеть непонятные «условия». Возвращаясь к происходящему в доме, этот мускулистый парень без капли рационального мышления, то есть, конечно, полноправный хозяин сей уютной заброшенной фермы, Кейси любезно выделил одной семье мутантов чердак-мансарду в постоянное пользование на безвозмездной основе. Знаете, чему их учил мастер Сплинтер с самого детства? Попадаться на глаза людям – опасно. Люди их никогда не примут, запрут в лаборатории таких интересных нас и начнут изучать ради собственного блага. Мало ли какая-нибудь кровушка мутантов идеально подойдёт для очередного омолаживающего клетки крема?! Да и опасность представляют, как же, гигантские животные (черепахи) бегают где-то рядом, да ещё и с оружием. Опасно! А с опасностью что нужно делать? Правильно, устранять. Каждый из них знал об опасности: ни беззаботный большую часть времени Майки, ни временами теряющий в ярости контроль Раф, ни ведомый любопытством Дон не покажутся людям без веской причины, и то попытаются избежать этого. И вот перед ними двое людей, девушка и парень, не просто принявшие их. Готовые встать на их защиту. И если буквально несколько дней назад Леонардо ещё сомневался в решении мастера довериться, то теперь он… рад? Возможным друзьям, напарникам? Тому же Майку от скуки часто одно место свербит. Правда, не хотелось бы втягивать таких хороших друзей в совсем уж скверные ситуации. …снова забывая, что теперь от него ничего не зависит… И снова возвращаясь к настоящему и к живым, за всеми этими личными и не очень переживаниями легко было списать необычности поведения на резкие изменения. То, что раньше мастер Сплинтер мог медитировать в любом месте точно не значит, что и в любой ситуации – наверняка у него тоже некоторый стресс… Хотя обычно медитация помогала совладать с эмоциями… Короче, никто не медитировал эти два дня его относительно тяжёлого состояния и пять дней осознания его амнезии (как бы это странно не звучало для него самого, но Лео надеялся, что являлся тем недостающим кусочком памяти, а не собственным духом). Этот факт, наверное, дошёл до всех одновременно, когда мастер позвал нового Леонардо уединиться, когда остальные братья, разобрав найденную на отведённой им площади старую одежду огромных размеров, отправились на разведку. Потому что болеть недо-хладнокровным черепашкам-мутантам зимой очень и очень не нравилось, много больше тканевых мешков, сковывающих движения. На самом деле, медитация – единственное более-менее привычное занятие, которое осталось у Лео от привычной жизни, даже если та суть «заглянуть внутрь себя» звучит весьма нелогично. Тогда как нынешний квартирант его тела как-то весь сдулся при одном упоминании. Нелепая поза, далёкая от идеала, постоянные дёрганья, которые не получится списать даже на больную руку. Этот Леонардо-самозванец начинал выводить настоящего из себя, что не всегда получалось даже у дуэта самого неусидчивого и самого яростного его братьев при молчаливой поддержке самого умного. Редкость, но и такое случалось – чего только от скуки не придумаешь. Эх, детство. — Пап… Эм, мастер Сплинтер, я не думаю, что занятия йогой помогут мне вспомнить хоть что-нибудь, — неуверенно заявил самозванец в некоторой степени насмешливым тоном. Лео не знает, что о нём теперь подумает мастер – сам он был глубоко возмущён – но вслух тот лишь ответил: — Цель медитации отнюдь не изменить что бы то ни было вокруг себя, но погрузиться в свой разум, стать ближе к самому себе, — спокойно пояснял крыс, медленно зажигая старинные свечи. Почти как в самый первый раз, когда отец собрал их после самой первой тренировки с деревянным оружием. — Ты можешь сосредоточиться на чём-то, разобрать по полочкам или разобраться в себе. Вспомнить забытое, найти недостающее. — Ла-а-адно, я попробую, — с интонацией «если вы отстанете от меня после этого» и немного настороженно ответили ему, тяжело вздохнув. Лео от такого отношения даже захотелось ударить незнакомого лично Леонардо. — И-и-и, что нужно делать? — Доверься своему телу, оно наверняка помнит, — не обращая внимания на наносное, мудрствовал сенсей. Тем не менее, узрев полнейшую растерянность, хоть и в идеальной, насколько это вообще возможно для черепахи, позе лотоса, кратко пояснил. — Умерь дыхание и успокой разум. Не сразу, далеко не сразу у Леонардо это получилось, вот только как-то странно. Не то чтобы Лео доводилось наблюдать данный процесс со стороны духовной, да и мастер Сплинтер, кажется, ничего не заметил, но… Не доводилось раньше и представить картину духовно дымящегося тела. Это так дико и неестественно, что вся злость позабылась. Представший взору высокий и худой черепашка-мутант, словно нарочно испачкавшийся в краске, в панике озирался вокруг, пока не остановил взгляд на полупрозрачной черепахе, сидящей на шкафу свесив ногу и положив подбородок на колено второй. — Эм-м, здрасьте? — нервно спросил тот, заламывая руки. — Что за панцирь? — ответил ему Лео, впервые не способный подобрать подходящих слов.