Дети, которым суждено убивать

      – Интересно, какие они на вкус? – задумчиво протянула Ксенон, глядя на отчет в голограмме. Там была настоящая рыба.       Фтор пожал плечами, открывая пачку с коричневыми рыбными слайсами. Ксенон вздохнула и подняла сорванную этикетку, где гордо красовалась надпись «10% натуральной рыбы»:       – Уж явно вкуснее, чем это. – она снова повернулась к отчету, забрав из рук Фтора бутерброд. Это было начало двести пятьдесят пятого года, за пару месяцев до начала обучения Тугурами Икс. Ксенон читала отчет об освобождении Осимы от оккупации Яккайны.        Осима – остров, который до прихода Яккайны был шведским столом для высокопоставленных лиц Японии. Те уж точно хорошо знали, какая на вкус рыба, и что такое натуральные овощи. Им по статусу положено есть остатки пригодной в пищу природной еды.       Я слышала, в прошлой эре рыбы и мяса было больше, проще выращивались овощи и фрукты. Мне бы хотелось увидеть это, попробовать. Иногда от таких мыслей во мне вспыхивает выученное презрение к людям прошлой эры. Они своими опытами и биологическим оружием лишили нас всего многообразия натуральной еды. Но я понимаю, что это не мои мысли. Понимаю, что Ученые тоже навредили природе. Нельзя так быстро построить цивилизацию без вреда для среды, которая привыкла жить без человеческих технологий.       Пускай натуральной еды не хватало на всех, ее смешивали с концентратами неведомых мне химических веществ – на Осиме об этом помнили только те, кто работал там. Это почетная работа, великое счастье быть распределенными на этот остров, чтобы работать на благо власть имущих. Или для того, чтобы подворовывать себе натуральной еды. У каждого свои приоритеты.       Ксенон откусила хлеб с рыбным слайсом и хотела было пошутить, что в последний раз натуральную еду она пробовала из груди матери, но потом задумалась: вряд ли та стала бы заниматься таким. Ксенон и ее сестру с малых лет воспитывал отец.       Впрочем, Фтор и так бы не оценил шутку. Он никогда не понимал юмора. Но иногда все же с опозданием смеялся. Сейчас же он, обхватив двумя руками бутерброд, жевал, опустив маску и  обнажив зеленоватое лицо с небольшими дырами на щеках, сквозь которые Ксенон могла рассмотреть его желтые зубы. Она не задержала на нем взгляд – знала, что тот стушуется и отвернется. Чего хуже – забьется в угол. Кто их разберет, этих жертв неудачной мутации?         Проветрив мозги за первым приемом пищи со вчерашнего дня, Ксенон устало опустила голову, облокотившись на колени. В голове было пусто после операции по освобождению Осимы. Она выжала из Ксенон все.         Девушка понимала, что прошедшая операция была не просто пределом ее возможностей, а находилась за ним. Отряд справился, она сыграла ту роль, которую на нее возложил Наджимури. Но она еще чувствовала груз, свалившийся на ее спину, хотя все уже было позади. Это мешало вернуться к работе, что куда сильнее удручало Ксенон. И даже привычное присутствие Фтора, который всегда тенью следовал за ней, давило. Будто бы ей при нем нужно было быть еще сильнее, хотя он от него этого и не требовал. Фтор никогда ничего не требовал.  Через четыре года ее ровесники с гражданки будут выходить на работу, думать о семье, детях. Раньше Ксенон это казалось столь коротким отрезком времени, сейчас же она с некоторым отвращением к себе осознавала себя ребенком, которого не по возрасту, по стечению обстоятельств и ради тактического преимущества поставили на место командира Тайного Отряда, хотя таковым она себя не ощущала.  Ксенон не хотелось испытывать жалости к себе, не хотелось ощущать себя ребенком – она теряла драгоценное время, которое должна была потратить на возвращение к обязанностям. Но несмотря на изнурительные тренировки, каждодневное совершенствование навыков, она чувствовала – ей чего-то недостает. И каждый раз приходила к мысли о том, что недостает возраста. Тринадцать – вроде бы уже взрослая. Будь на гражданке, после уроков бы обязательно на стажировке до ночи сидела, знакомилась с местом, в которое пойдет работать. Но все это казалось игрушечным, не таким сложным.  Ксенон прекрасно понимала, что Наджимури назначил ее на эту должность не командования ради, но все равно продолжала из кожи вон лезть, чтобы выдать результат. Если не плыть – обязательно уйдешь на дно.  Ксенон проморгалась и повернулась к столу, сложила в ровную линию голограф, стилус и жевательную резинку. Поразмыслив немного, повернула стилус в горизонтальное положение и наконец взяла себя в руки.  – Мы пойдем. К Аргону?  – прохрипел Фтор, надевая маску. – Да, конечно. — голос Фтора вырвал ее из удручающих мыслей и она с благодарностью посмотрела на него, встав из-за стола.         Да, именно для этого Фтор рядом, чтобы уберечь ее от собственных мыслей, которые были страшнее любой поставленной задачи. Из-за них Ксенон могла потерять счет времени и полчаса натирать ладони мылом, пытаясь унять их.        Фтор молча последовал за Ксенон в бункер пыток. Кабинет Аргона девушка считала вторым кабинетом для Тайного Отряда. Туда часто приходили сослуживцы: вроде бы по работе, а не упускали времени обменяться сплетнями, пожаловаться, возмутиться, попросить совета.    Другие солдаты знали его как Йосиду Арату – безжалостного  мясника из бункера пыток. Но в Тайном Отряде его кодовым именем было “Аргон”. И Аргон  был совсем другим.  Всегда внимательно слушал, помогал, подсказывал. Был своего рода отцом для отряда. Неформальным командиром. Но он не претендовал ни на что, в нем не было никаких стремлений выслужиться, он не конкурировал с Ксенон на глазах Наджимури. Понимал – не Ксенон решала, кем ей быть. После смерти прошлого командира кто-то должен был занять его пост. Эта ответственность взвалилась так внезапно,  однако кабинет Аргона готов был принять Ксенон в любое время, помочь, хоть она всегда отказывалась и заходила только по делу.        Потрепанные кресла, скрытые под пледами, радушно встречали Ксенон, а на столе лежали затвердевшие мюсли. Кажется, даже потомки потомков застанут их, потому что никто не решался откусить хотя бы маленький кусочек. Хотя Аргон всегда предлагал угоститься. Не с издевкой – по-отцовски жалел Ксенон, зная, что она пропускает еду в угоду работе. Она терпеть не могла жалость. Но Аргону спускала это с рук.       Знала, семья у Аргона далеко. Как и любой служащий Линии Будущего, он мог позволить себе лишь изредка видеть их, но чаще посылал сообщения с переводом денег. Надолго никого не отпускали. Ксенон не могла взять понять, зачем военным вообще нужна семья. Но, видя тоску Аргона, все же не решалась спросить.        Они вошли в его комнату. Ксенон не сразу заметила одеяло, лежавшее комом на диване. Фтор подошел к нему и с любопытством ткнул пальцем, тут же отпрянув:       – Человек, – заключил он и тут же получил неодобрительный взгляд Аргона.       – Тише, прошу вас. Эта девочка с Осимы.       – И зачем же ты ее у себя спать уложил? Ей здесь не место. Всех найденных во время освобождения нужно было отправить в Распределитель. Аргон, объяснись.       Аргон покачал головой и присел рядом со спящей, чтобы погладить ее по голове:       – Такая хрупкая, я ее по глазам нашел. Испуганные, большие. А сама маленькая, худенькая, одни кости. В этом городе я не видел больше детей, – он помолчал. – У меня дочь ее возраста. Ксенон стушевалась – не привыкла слышать о семье в Линии Будущего. Не принято это.        –  Вайн. Имя как раз для девочки с острова плодородия.       Аргон не стал продолжать, а  Ксенон не стала задавать вопросов. Она молча сидела, зная, что продолжения рассказа не будет. Фтор повторял за ней. Ксенон чувствовала, что Аргону нужно чье-то присутствие, ему тяжело быть одиноким. Понимала, девочку он не отпустит. Понимала, что та останется в Линии Будущего под его покровительством.        Наверное, это лучше, чем отправиться на переработку. Она потеряла свое место в обществе, пусть и не по своей воле. Хотя Ксенон все равно была против. Привязанность к кому-то вне отряда могла плохо закончиться. Эмоции – слишком опасная вещь. Но Аргон не отступил бы – не было смысла мешать ему. Потому Ксенон решила, что будет наблюдать и сдерживать их взаимоотношения, чтобы это не вылилось в угрозу. Аргон добился того, чтобы выходить Вайн самостоятельно. Он кормил ее с ложечки, ставил капельницы, менял памперсы. За два месяца ему удалось поставить ее на ноги. Аргон лишь один раз пожаловался на то, что она боится еды. Сказал он это, перематывая руку с глубоким укусом. После этого некоторых приспешников перестали пытать ядами. «Вайн по-другому не может, она на этом мясе выживала», – оправдывался Аргон. 

И вот к чему это привело.

      Ксенон стояла,  прислонившись спиной к стене у входа в кабинет Аргона, вспоминая события прошлого года. Мысленно корила себя за то, что не вернула Вайн в Распределитель.       Аргон стоял рядом. Был мрачен. Пытался прислушиваться к разговору Тацуми с Вайн, хотя знал, что ничего не услышит. Ксенон раздумывала над тем, насколько происходящее является проблемой, и как это скажется на ней. Она прекрасно знала, что Тацуми трясется над Тугурами, даже по-своему понимала почему, но никогда не лезла. Предпочитала вообще не пересекаться с Икс, сторонилась ее, хотя та наверняка забыла о ее существовании. Они давно уже были разными людьми.        Ксенон перевела взгляд на Фтора, ногтем ковырявшего стену. Он единственный был безучастен к происходящему. Это даже вызывало некоторую зависть. Есть вещи, к которым Ксенон не хотела бы быть причастной. Но Вайн угораздило подружиться именно с Икс.        Ненадолго Ксенон задумалась о том, что сейчас Тацуми говорит Вайн. Наверняка сначала он хорошенько встряхнул ее, чтобы не ревела. Чуть надавил, чтобы внимательно слушала. Запутал, чтобы начала сомневаться в том, что увидела на самом деле. Конвульсии и вопли Тугурами в сознании Вайн превратил в обычный обморок от увиденного, на распросы ответил уклончиво, что-то в духе: “все бывает в этом мире”. Ксенон хорошо знала все уловки Тацуми. Знала настолько хорошо, насколько не хотела бы знать.       Он пудрил Вайн мозги, чтобы подвести ее к мысли о том, что нужно молчать о происходящем, по-хорошему вообще забыть, а в обмен он сгладит углы и сохранит секрет Вайн, так же ловко играя с сознанием Икс.       Но это ли главное? Тацуми ведь будет говорить так, будто бы не знает, что за ужин застала Икс. Будто бы этого никогда не было, будто бы это не важно.        Ксенон ненадолго поймала себя на мысли о том, что не знает, как реагировать. Она хотела было развить ее, подумать над тем, что произошло, но вовремя остановила себя. Это не касается ее. Чувства и моральная оценка не повлияют на ее работу, на отношение к  ней, не нужно занимать голову лишним.       ...Я думаю об этом. Думаю каждый раз, когда стираю текст и снова пишу. Мне кажется, я что-то упустила. Не могли же они так просто закрыть глаза на каннибализм? Как это возможно? Я думаю… И понимаю, что, наверное, они в чем-то правы. Что такое человек? Это гражданин, работающий на благо своей страны. В таком случае, съесть пленного приспешника Яккайны тоже самое, что съесть рыбный слайс. Натуралка, о которой грезят. Но что тогда сдерживает других, не больных после оккупации? Ведь это натуральное мясо, безжалостно убитое их же руками. Что мешает сделать это? Я думаю об этом…