войд

время и место действия: не наше время. — мы все стремимся к беспорядку. Антон редко видит сны, задевает своими высокими ожиданиями чувства окружающих и никогда не оправдывается. Пьёт много кофе, крутит в руке простой карандаш с вечно сточенным грифелем. Ищет смысл в радужке человеческих глаз, хмурится, когда что-то недоговаривают и отвечает «ничего», когда его переспрашивают. Антон — студент первого курса астрофизики, который всего за один семестр успел нахватать больше двоек, чем многие выпускники. Арсений гладит футболки перед тем, как надеть, ест овощи на обед, ложится спать в определённое время и по будильнику просыпается. Он ведёт аккуратные конспекты, несмотря на быструю речь преподавателей, и — о удивление, он ведь даже не студент медицинского. А преподаватели всё равно рассказывают материал с такой скоростью, будто их вот-вот поглотит чёрная дыра. Но даже если это и случится, зачем Арсению знать о строении небесных сфер внутри чёрной дыры? Профессор кладёт перед Арсением стопку самостоятельных работ с предыдущей пары и говорит тихонько передавать между студентами. Арсений смотрит на фамилию вверху листка, а потом обращает внимание на оценку рядом с ней. Арсений Попов — 98. Антон Шастун — 0 и пустой лист после имени-фамилии-баллов. Они пересекаются в кафетерии, когда Арсений стоит в очереди за свежими овощами и замечает за одним из столиков в углу помещения Шастуна, который держит в руках какую-то книжку и параллельно крутит на пальцах карандаш, увлеченно что-то вычитывая. — Тебе нужна помощь может? Мне не сложно объяснить тебе пару тем, но ты ведь как упертый баран, — практически шипит на него Арсений, подушечками пальцев сжимая учебник по строению звёзд в руке. Антон усмехается, медленно поднимая взгляд на одногруппника. — Ну попробуй. — О, — удивлённо выдыхает Арсений, и, кажется, даже забывает, что ему делать дальше, ведь Антон ни на секунду не прерывает зрительный контакт и это заставляет Попова усомниться в своей уверенности. — Тогда после пар встретимся в кофейне, тут, рядом, — пытается объяснить он. — Ну, которая… — Я понял, — кивает Шастун, Арсений затыкается и продолжает стоять на месте, играя с Антоном в гляделки. — Ты извини, но я люблю обедать в одиночестве, так что не мог бы ты… — А, да, конечно, — кивает Попов сдаваясь, и спешит оставить Антона одного, проигнорировав тот факт, что еды у Шастуна и нет вовсе. Только книжка и карандаш. ; — Что ты читаешь? — спрашивает Арсений, как Антон моментально захлопывает книгу и убирает её в сторону. Арсений смотрит на обложку — книга обернута в белую бумагу, скрывая от чужих глаз автора и название. — Пятьдесят оттенков, — расплывается в гадкой улыбке Шастун. — Интеллектуально, — на выдохе замечает Попов, убирая свою сумку с учебниками на свободный третий стул за их столиком. — Ты уже что-то заказывал? — Только пришёл, — коротко отвечает Антон. — С чего мы начнём обучение? — он переходит сразу к сути. — Ну, думаю, начнём с самого начала, — пожимает плечами Арсений. — С Большого Взрыва? Думаешь, успеем? — Начнём со строения звёзд, — останавливает его Попов, открывая перед собой учебник на рандомной странице и подкладывая под него свою же открытую тетрадь также на рандомной странице, словно больше для вида. Арсению удаётся рассказывать о строении звёзд ни на секунду не подглядывая в учебник и тетрадь, которые он положил перед собой. Арсений рассказывает о космических объектах с таким интересом и энтузиазмом, что и сам не замечает, как легко выдерживает зрительный контакт с Антоном. Они отвлекаются только на заказ. Арсений выбирает себе апельсиновый фреш в то время, как Антон обходится двойным американо. — Буду звать тебя звёздочкой, — говорит Антон, отпивая кофе. — Какой именно? — Ну, Ригель к примеру, — пожимает плечами Шастун. — Потому что Ригель такой же яркий? — вопросительно хмурит брови Арсений. — Горячий, скорее. Арсений давится своим фрешем и наклоняет голову, пряча щёки, покрывшиеся румянцем, под чёлкой. — Радует, что ты разбираешься в звёздах. И сколько подобных подкатов были выигрышными? — Ты мне скажи, это первый. — Ну, неплохо. Антон смеётся. Совсем не громко, зато искренне. Он за своим языком следить особо не привык и говорит по большей мере то, что хочет сказать. Правда, в большинстве случаев, слова у него на языке появляются с опозданием, а потому многие из них остаются не озвученными. Шастун ни капли не соврал — Арсений горяч. Возможно, конечно, не так горяч, как Ригель, но определённо горяч, когда не прячет от Антона напуганный взгляд, а рассказывает о космосе так, будто это единственная тема для разговора во всей Вселенной. ; Они учатся по большей части в кофейне или в трейлере, где Арсений живёт со старшей сестрой. Второй, к слову, толком не бывает дома, она то на работе, то у своего парня. А потому весь трейлер принадлежит двум студентам астрофизикам, когда те собираются там по вечерам, разбирая задачи на коленках. — Ты ведь неплохо понимаешь материал, почему у тебя сплошные двойки? — вдруг спрашивает Арсений, пока они находятся в разгаре решения. — Это протест, — коротко отвечает Антон, опуская взгляд на свою тетрадь с каракулями, в которых вообще-то живёт решение их задачи. Антон подгибает под себя коленки, сидя на ворсовом ковре и локтями упирается в высокий матрас арсеньевской кровати, крутя на пальцах карандаш и не отрывая взгляд от тетради. — И что за протест? Арсений вопросительно хмурится, глядя на Шастуна, что сутулится над своей тетрадью и словно пытается спрятаться от всего мира, услышав вопрос. — Антон, — обращается к нему Арсений, касаясь своей ладонью плеча парня. Попов тянется к нему через свои тетрадки, раскиданные по кровати вперемешку с ручками и парой учебников. Антон на вопрос не отвечает, не поднимает взгляд, кажется, впервые самостоятельно прерывая зрительный контакт, но и от руки Арсения на своем плече не отстраняется. — Почему ты выбрал астрофизику? — Потому что космос большой, а люди маленькие, — тихо отвечает Антон. — И как это понять? — Арсений вопросительно хмурится. Антон, ещё немного промолчав, наконец поднимает голову и смотрит в глаза Арсения, сидящего на кровати. Арсений не знает, что в его взгляде можно вычитать и в какой-то момент в глаза Антона становится страшно смотреть, но Попов, несмотря на внутреннюю тревогу, взгляд не отводит и ждёт до последнего. Сдаётся Антон, переводя взгляд на руку Арсения, что по-прежнему лежит на плече Шастуна. И даже здесь Арсений топчет внутреннюю тревогу, не убирая руку. — Звёздочка, мы не закончили с задачей, — возвращает его на Землю Антон. Арсений нервно сглатывает, убирая руку с плеча Антона и роняет свой взгляд на тетрадь. Преподаватели своих студентов не жалеют даже несмотря на то, что они всего лишь первокурсники, которые только вливаются в учебный процесс. А потому, Антон с Арсением, которые пытаются решить тридцать задач по физике, сдаются уже на двадцать третьей и постепенно проваливаются в сон прямо в спальне Попова. Арсений засыпает первый, а Антон, благодаря литрам выпитого кофе, успевает решить ещё пару задач, прежде, чем подобно коту залезет на кровать Арсения и уснёт рядышком. Просыпаются они по арсеньевскому будильнику. Арсений разлепляет глаза и чувствует, что ему сложно пошевелиться. Он думает — обычное дело, неспокойные сны и он опять запутался в одеяле. Сонные глаза закрываются, и он на ощупь пытается распутаться из плена собственного одеяла, но хватается за руки Антона, обвитые вокруг своей талии и испуганно взвизгивает. От этого просыпается уже Антон, медленно приоткрывая глаза. — Тише, звёздочка, не нужно орать с утра пораньше, — успокаивает его Антон, пока напуганный Арсений поднимается с кровати, сметая своей ногой половину учебников и тетрадей, оставленных на матрасе. — В смысле не нужно орать?! Какого чёрта ты вообще спишь со мной в одной кровати, еще и прилепился ко мне как банный лист к голой заднице, — выпаливает Арсений. — Так, звёздочка, — тормозит его Антон, приподнимаясь на локтях и потирая сонные глаза пальцами. — Ни к чьей голой заднице я не лип. По крайней мере — этой ночью точно. Мы просто уснули вместе из-за этих задач. На, порадуйся лучше, — Антон приподнимается и ищет свою тетрадку, показывая Арсению. — Я ещё несколько задач решил. Сам! Арсений смотрит на тетрадь Антона, но словно мимо неё, стараясь до конца проснуться и переработать в голове всё произошедшее. — Ты ещё и видел как я сплю? — Я тебе больше скажу — ты первый прилепился ко мне во сне, потому что тебе стало холодно. Я, видимо, поспешил с выводами, сравнив тебя с Ригелем. — Эй! — останавливает его Арсений. — Это уже походит на оскорбление. — Прости, звёздочка, — в доброй усмешке выдыхает Антон. — Не хотел задеть твои чувства, — разыгрывает он. — Ты также горяч, как Ригель — зуб даю. — Зубы нынче дорогие, так что береги свои и не липни ко мне как банный лист. — Да не лип я к тебе! — выдыхает Антон. — И вообще — ты сладко спал и не возмущался этому, так что не надо выступать сейчас, тебе нравилось спать в моих объятиях. — Антон! — практически кричит на него Арсений. — Выдыхай, звёздочка, я всё прекрасно понимаю, рядом с тобой спал такой красивый молодой человек, что ты прижался ко мне во сне потому что замёрз, — Шастун не может перестать шутить. Арсений зло смотрит на Антона, стиснув челюсти, и второму вдруг кажется, что в него сейчас полетят все учебники и тетради, что попадутся под руку. — Так, стоп, — останавливает Арсения Антон, медленно подходя ближе и сгребает его своими большими руками в объятия. — Звёздочка, мы просто вместе уснули, потому что устали — ничего сверхъестественного, ладно? Прости за мой тупой юмор, — Шастун утешающе гладит лопатки Арсения. Попов выдыхает через пару мгновений после того, как Антон прижимает его к своей груди. Арсений даже не спешит сопротивляться потому что в объятиях Шастуна ощущает себя в какой-то степени правильно. ; — Смотри, что я достал, — Арсений показывает Антону два билета, когда садится за его столик в кафетерии. Антон присматривается — два билета в обсерваторию. — Вау, — без малейшей эмоции произносит Антон, и у Арсения опускаются плечи. — Я думал, ты будешь рад. — Я рад, надеюсь, ты хорошо проведёшь время. Арсений хмурится. — Теперь я понимаю, почему у тебя плохие оценки, — выдыхает Арсений и кладёт один билет на стол, пододвигая его к Антону. — В пять вечера электричка, не смей опаздывать. А я пойду, потому что ты у нас мистер-неприкосновенная-персона, любишь обедать в одиночестве. Антон не успевает ничего спросить или возразить — Арсений оставляет его наедине с билетом в обсерваторию. Антон, в общем-то, и возражать не особо хочет, скорее, врезать себе за медлительность собственного мозга в таких легких логических цепочках. ; Они встречаются на вокзале чуть раньше пяти вечера и шагают к кассе, покупать билеты на электричку, которые Антон оплачивает за двоих, даже не попросив на это разрешения. — Сколько, кстати, я должен за билет? — вспоминает он. — Я не возьму ни копейки за твое просвещение в сфере астрономии, — с легкой ноткой гордости произносит Арсений. — Какой благодетель, — хмыкает Антон в улыбке. В электричке у окна садится Арсений, а места напротив оказываются пустыми, однако пересаживаться Антон не спешит, пусть это и дало бы ему возможность почитать книгу в белой обложке. Он лениво вытягивает ноги, откидывая голову на спинку кресла и ловит лицом солнечный свет, попадающий в окно. — У тебя есть ещё какие-то непонятные темы из тех, что мы успели пройти с начала обучения? — Арсений вдруг нарушает тишину. — А что ещё мы с тобой не разбирали? — интересуется Антон. — Я не помню, чтобы мы говорили об энтропии. Арсений замолкает на какое-то время и Антону приходится повернуть голову в его сторону, чтобы проследить за реакцией Попова. — Отложим энтропию на потом, это довольно сложно объяснить. — Что, энтропия сложнее гравитационной сингулярности? — интересуется Антон, нахмурив брови. — В данный момент — да, — кивает Арсений, отворачивая голову к окну. Арсений попросту не знает, как объяснить Антону энтропию, он, честно, и сам с трудом понял эту тему, а как теперь объяснить её Шастуну и не запутать того — вопрос сложный. Они оба замолкают и смотрят за сменяющиеся виды за окном. Антон роняет взгляд на руку Арсения, что лежит на подлокотнике и не особо раздумывает о своих действиях, когда берёт его ладонь в свою руку и разворачивает внутренней стороной к себе, пальцами проводя по линиям. Арсений не спешит вырвать из хватки Шастуна свою руку, он лишь поворачивает голову и следит за тем, как Антон кончиком пальца водит по его ладони. — У тебя красивые руки, звёздочка, — замечает Антон. — Эм… спасибо? — как-то неуверенно произносит Арсений, не зная, что на такое стоит отвечать. Антон, впрочем, тоже ничего больше не говорит, он вплетает свои пальцы в пальцы Арсения и чуть сжимает, никак это не комментируя. Арсений боится даже шевельнуться, что уж там попросить хоть какое-то объяснение. Экскурсия по обсерватории проходит так, как Арсений себе её и представлял — интересно, познавательно и красиво. Он разглядывает каждую фотографию на стене, они — единственное, что подсвечивается в тёмном просторном помещении. Антон с Арсением останавливаются у множества мониторов со сменяющимися изображениями и внимательно всматриваются в них. Антон всегда остаётся позади. Он здесь был — он всё это видел. Он не видел Арсения, смотрящего на всё это с глазами-сердечками. Антон видит. Видит, как Арсений этим горит. Теперь не только слышит, с каким интересом Попов рассказывает Антону о космосе, теперь он видит. Антон не сразу понял, что Арсений решил подтянуть его не потому что сердце его — благодетель, а потому, что Арсению хочется, чтобы кто-то его послушал. Чтобы кто-то услышал, с каким интересом он говорит о космосе, словно ребёнок, узнавший что-то новое. Потому что преподаватели, оценивающие твои знания — одно, а человек, который готов заткнуться и слушать тебя только потому что ты наполнен энтузиазмом — другое. И Антон готов Арсения слушать. ; — У меня нет стимула учиться, — признаётся Антон. — Тогда зачем ты поступал? — Родители хотят, чтобы я получил диплом. — А сам ты чего хочешь? — Кофе, — коротко отвечает Шастун. Арсений шумно выдыхает, но поднимается на ноги со своей кровати и шагает в сторону кухни, чтобы налить Антону кофе. Арсений уже понял — Антон жить без кофе не может. Он, наверное, течёт у него по венам. В любом случае, даже если нет, Арсений знает точно, что Антон насквозь им провонял. Знает, потому что в обнимку они спали уже не первый раз, каждый раз объясняя это на утро тем, что «устали, пока решали задачи» даже если задачи они не решали. — И тебя поцеловать, — тихо добавляет Антон, когда остаётся в комнате один. ; Антон сдаётся в вечер, когда Арсений рассказывает об ультрафиолетовых катастрофах. И Шастун тянется к нему через конспекты на кровати и в его ребро впивается его же собственный карандаш, когда он прижимается телом плотнее к матрасу, чтобы дотянуться до Арсения. И Арсений ему это позволяет. Позволяет оказаться в запредельной близости, останавливая ладонью, которую кладёт на рот Антона, словно горизонт событий, когда ещё не поздно всё изменить. — Напишешь завтрашний зачёт на «отлично» и я тебя поцелую, — ставит условие Арсений, прекрасно понимая, что хочет сделать Шастун. — Это нечестно, — замечает Антон, отлепляясь губами от внутренней стороны ладони Арсения. — Нет? — удивляется Попов. — Тебе ведь нужен был стимул учиться. — Хорошо, за завтрашнее «отлично» — поцелуй, а что дальше? — А ты так в себе уверен? — тихонько смеётся Попов, когда Антон валится на бок рядом с ним. Честно, Арсению лучше не знать, насколько Антон в себе уверен. ; Когда Антон сдаёт зачёт по энтропии на отлично — Арсений напрягается и у него сразу появляется масса вопросов к Шастуну ведь они с ним даже не проходили эту тему, а парню удалось получить больше баллов, чем получил сам Арсений. — После пар в кофейне, — почти строго произносит Арсений, когда подходит к Антону в столовой в обеденный перерыв, а тот привычно читает свою книгу в белой бумажной обложке и крутит на пальцах карандаш. — Договорились, звёздочка. И Антон даже не смеет опаздывать, но приходит всё равно позже Арсения. Тот, как первый пришедший, оставил за собой право выбрать место и сел в самый дальний угол кофейни, отгороженный книжным шкафом под потолок. Антону пришлось его поискать. Пока Арсений ютится на деревянном стуле, Антон падает на диван, положив свою книжку с карандашом вместо закладки на стол. Арсений не спешит к нему пересаживаться. Он совершенно игнорирует то, что они практически каждую ночь спят в обнимку, ведь поцелуй — другое, и Арсений чертовски сильно его боится. — Как ты это сделал? Мы ведь не проходили энтропию, — замечает Арсений. — Ты уже делал заказ? — Да, я заказал тебе двойной американо, — тут же отвечает он. — А теперь ответь на мой вопрос. — Спасибо, звёздочка, — по-доброму улыбается ему Антон, а потом замечает на себе хмурый взгляд Арсения, ведь тот так и не дождался своего ответа на вопрос. — Я знаю эту тему, — говорит Антон. — И остальные, вообще-то, тоже знаю. — Я не понимаю, — шумно выдыхает Арсений, прячась в сгибе своих локтей на столе. Антон кладёт ладонь на плечо Арсения и слегка поглаживает. — Так, давай познакомимся получше, звёздочка. Я — Антон Шастун и мне восемнадцать лет. Арсений, вздрагивая, поднимает голову и испуганно смотрит на Антона. Теперь он не понимает ещё больше. — Иди сюда, — Антон хлопает ладонью по месту рядом с собой на диване. — Позволь мне тебя обнять, — просит он. Арсений ничего не понимает, но чувствует, что пересесть ему нужно, ведь в объятиях Антона всегда становилось спокойнее, может, и сейчас сработает. Арсений пересаживается, и Антон тут же окольцовывает его талию своими ладонями, притягивая ближе. Арсений прижимается щекой к груди Шастуна и дожидается от него хоть каких-то объяснений. — У тебя, наверное, есть вопрос касательно того, как я в восемнадцать попал на первый курс — колледж мне зачли экстерном благодаря УКП (организация по Управлению и исследованию Космического Пространства), — рассказывает Антон и Арсений поднимает голову вновь, практически сталкиваясь лбом с подбородком Шастуна. Младший тихонько смеётся. — В общем-то, не такой я баран, каким ты меня назвал, — расплывается в улыбке он. — Расскажи мне подробнее, — просит Арсений. И Антон рассказывает. О том, как подавал заявку в УКП. О том, как её одобрили и Антона от космоса отделяло всего пара жалких месяцев. И о том, как отец этого всего лишил, потому что «Антон, ты не робот — ты человек, тебе ещё рано ставить на себе крест и мчаться в космос. Он никуда от тебя не денется». И о том, что этот протест, о котором Антон ничего прежде не рассказал — это протест родителям, что он, наверное, робот. А зачем роботам корочка о высшем образовании? — И зачем тогда ты согласился на мою помощь? — Ты слишком уверенно о себе заявил, что мне показалось, будто у меня и нет возможности отказаться, — усмехается Антон и слышит, как тихонько смеется Арсений на его груди. — А потом мне очень понравилось тебя слушать. Никогда ещё не слышал, чтобы о космосе говорили с таким большим интересом. И даже если ты рассказывал всё то, что я уже знал — я слушал тебя как завороженный. Арсений поднимает на Антона взгляд. — Получается, что ты смухлевал с этим зачётом. Я ведь не знал, что ты отлично разбираешься в материале! — возмущается Арсений. — Но тем не менее, условия я выполнил. Я сдаю на отлично — ты меня целуешь. Арсений вздрагивает, поджимая губы в тонкую линию, отлепляя себя от груди Антона и тянется ближе к парню, прикрыв глаза. — Это твой первый поцелуй? — догадывается Антон, остановив Арсения своими ладонями на его мягких щеках. — Так заметно? — в тоскливой усмешке выдыхает Попов, приоткрывая веки и опуская взгляд, чтобы не смотреть в глаза Антона. — Мы не будем целоваться сейчас, ладно? — предлагает Шастун, притягивая Арсения обратно к своей груди. — Т-ты не хочешь этого, да? — его пальцы невольно сжимают ткань антоновской футболки. — Очень хочу, звёздочка. Но мы сделаем это в более романтичной обстановке и условиях. ; Арсений теряется, когда Антон за руку ведёт его в электричку и они едут по тому же маршруту, по которому ехали в обсерваторию, но на этот раз они идут не к главному входу. Они отклоняются от главной дороги вправо, и Антон уверенно ведёт за собой Арсения. — Куда ты ведёшь меня? Антон молчит, игнорируя вопрос Арсения. Они поднимаются по лестнице у одной из строений почти под самый купол, Антон достаёт из кармана джинсов ключи, открывая ими дверь и толкает её, дожидаясь, пока Арсений зайдёт внутрь. Попов нервно сглатывает, боясь, что их за подобное могут арестовать, в конце концов, здесь люди работают и вместе с тем проводят экскурсии, двум студентам астрофизикам, решившим, что им всё позволено, здесь не место. Арсений осматривается, помещение просторное, купол закрыт и всё освещение сводится к паре торшеров, что успел включить Антон, быстро промчавшись по полу. Арсений всматривается внимательнее — высокий матрас с белым одеялом и бордовым вязаным пледом небрежно перепутаны между собой. Рядом с подобием кровати стопками выстроились книжки в белых обложках, что скрывают авторов. Арсений хмурится, но осматривается дальше. Несколько больших телескопов, выстроенных в ряд и деревянный круглый стол, заваленный тетрадками. По стенам расклеены фотографии, сделанные НАСА за множество лет исследований космоса, Арсений присматривается и к ним. — Антон, где мы? — тихо спрашивает Арсений. Антон нервно сглатывает, подходя ближе к Попову и подхватывая его ладони своими руками. Он приковывает к себе всё внимание Арсения. — Я — дома, а ты — у меня дома. ; Теперь они учатся у Антона дома ничуть не реже, чем учились дома у Арсения. В конце концов, смотреть на ночное небо с открытым куполом обсерватории куда интереснее, чем из маленького трейлера Арсения. — Я мог бы сказать, что мои атомы всегда знали твои атомы и прочее, но ты и без меня прекрасно знаешь закон сохранения информации, — произносит Антон, глядя на Арсения, на коленках которого лежит тетрадь с нерешенной задачей. — И как тогда ты признаешься мне в любви? — интересуется Арсений. Антон даже не хочет его останавливать. Арсений знает, что Антон влюблен. И Антон знает, что Арсений в этом уверен также, как и в том, что Земля круглая. Своими глазами он этого не видел, но все факты на это указывают. А одним из того, что знает Антон — это то, что все реальные процессы необратимы. — Ты знаешь, что энтропия не может уменьшаться? Арсений кивает. — Где мы? — В твоей комнате. — Мысли глобальнее, звёздочка, — улыбается Шастун. — В замкнутой системе. — Ну, можно и так, — улыбается Антон. — Все необратимые процессы сопровождаются возрастанием энтропии всей замкнутой системы. А все реальные процессы необратимы. Антон подаётся немного вперед и касается своими губами губ Арсения, невесомо проводя кончиком языка по нижней губе, а после укладывает ладонь на шею Попова, притягивая того ближе к себе. Арсений даже откладывает свою тетрадь в сторону, пододвигаясь ближе к Антону и не желая ни на секунду отрываться от его губ. Весь тот страх, что наполнял его лёгкие прежде, касательно первого поцелуя — Антон вытеснил своим кофейным ароматом. — Это сейчас энтропия увеличилась, да? — догадывается Арсений, когда они наконец отлепляются друг от друга и улыбаются как довольные коты. — Правильно, звёздочка. — И энтропия постоянно лишь увеличивается? Антон кивает. Мои чувства к тебе не угаснут, ведь мы подобны энтропии — стремимся к бесконечности. — Я тебя ненавижу, — шепотом говорит Арсений, утыкаясь лицом в шею Антона, и обхватывает того своими руками, прижимая ближе. — Как мне теперь переплюнуть такое признание? Антон тихонько смеётся, целуя Арсения в висок. ; Первый раз у них получается скомканным, два неумелых котёнка, полагающихся лишь на свои ощущения и постоянные разговоры. Арсений запомнил это также, как и их первый поцелуй, потому что Антона угораздило сравнить оргазм со взрывом сверхновой. Впрочем, последующие разы были уже получше. Антон видит перед собой Арсения, покрывая его шею и ключицы отчасти жадными поцелуями, а Арсений видит перед собой звёзды — буквально. Купол обсерватории остаётся открытым, когда Антон тянет Арсения за собой на высокий матрас и целует-целует-целует, до ноющей боли в губах. Тогда он перебрасывается на его грудь и рёбра, предусмотрительно избавив Арсения от вязанного свитера с футболкой. Арсений нетерпеливо стягивает с Антона футболку, откидывая её в сторону, а самого Антона толкает в плечо, укладывая на лопатки и нависая сверху. Арсений выпрямляется в спине, глядя на Шастуна сверху-вниз и медленно скользит взглядом по груди Антона, водя по горячей коже кончиками пальцев. — Чёрт, я так сильно тебя люблю, — шепчет Арсений, а потом опускается, практически вгрызаясь в губы Антона поцелуем. Они оба оказываются жадными до чёртиков. До поцелуев, до касаний, до объятий — чертовски жадными. Арсений расстёгивает антоновские джинсы, стягивая их вместе с бельем, а потом раздевается и сам. Они остаются совершенно обнажёнными, наедине друг с другом и молчаливыми звёздами. Антон тянется к тюбику смазки, запрятанному под подушками и вытаскивает его вместе с презервативом. Арсений подставляет ладонь, голодно облизывая губы и Антон выдавливает смазку на его ладонь, а после принимается разбираться с презервативом, отвлекает его арсеньевский глубокий стон. — Так, звёздочка, ты лишаешь меня работы — так нечестно, — останавливает его Антон, когда тянет за талию ближе к себе. Арсений расставляет бёдра по обе стороны от талии Антона, а сам практически падает грудью на его лицо, когда чувствует крепкие пальцы на своих ягодицах. Антон пачкает пальцы в смазке, которую Арсений успел размазать вокруг ануса. Одной рукой оттягивает ягодицу Попова, а второй, отделив пару пальцев толкается в жаркое нутро, вырывая у Арсения ещё один стон. Попов хватается ладонью за плечо Антона, то ли в попытке остановить, то ли в немой просьбе не останавливаться. — Нормально, что я мечтал о твоих пальцах внутри с сегодняшней пары, когда ты крутил карандаш? — тяжело дышит Арсений, когда Антон раздвигает пальцы внутри, немного прокручивает, а услышав слова Попова и вовсе добавляет третий. — Чёрт, Антон, я ведь кончу. — Мы для этого здесь и собрались, звёздочка, — расплывается в улыбке Антон. — Получается, вот о чём ты на парах думаешь… смотри, чтобы мне потом не пришлось темы объяснять. — Антон… — Да, звёздочка? — Пожалуйста, я хочу… — Арсений задыхается от избытка ощущений. — Чего ты хочешь, звёздочка? — испытывает его Антон. — Чёрт, я тебя прибью. — Скажи мне, чего ты хочешь? — Твой член! — практически злится Арсений, дернувшись вперед, отчего антоновские пальцы выскользнули наружу. Арсений самостоятельно заводит руку за спину, обхватывая пальцами член Антона и направляет его внутрь, медленно насаживаясь и привыкая к ощущениям. Шастун заботливо поглаживает поясницу Арсения, пока тот принимает в себя всю длину и немного ерзает на бёдрах Антона, привыкая к размерам. — Помоги мне, — шепчет Арсений, роняя голову на грудь Антона. Дважды просить его не нужно. Антон подхватывает любимые ягодицы обеими руками и начинает двигаться — медленно, давая к себе привыкнуть, а когда тихий скулеж Арсения сменяется стонами — Антон даёт себе свободу. Он начинает двигаться активнее, вколачиваясь в уже податливое тело Арсения. Шастун, кажется, срывается, переворачивая Арсения на лопатки и забрасывая одну его ногу на своё плечо. Арсений давится собственными стонами, когда Антон, словно озверев, трахает его. Нога Арсения соскальзывает с антоновского плеча и Попов тянет его к себе, схватившись за предплечье и поцарапав кожу аккуратно стриженными ногтями. Антон утыкается лицом во влажную шею Арсения, вдыхая его, он обвивает ладонями его спину и заставляет Попова изящно выгнуться в пояснице. — Ты такой невероятный, — сбивчиво шепчет Антон. Он вскидывает голову, прижимаясь всем своим телом к телу Арсения. Антон обнимает талию Арсения, крепко прижимая к себе, пока Арсений сжимает волосы Антона практически до боли, прижимая к своей шее. — Конечно, я ведь твоя звёздочка, — уже расслабленно усмехается Арсений, пачкая свой живот спермой и распадаясь на атомы в крепких руках Антона. Антон кусает губу, довольно улыбнувшись, когда толкается глубоко внутрь, изливаясь в презерватив с низким стоном. Он падает на Арсения, скользя мокрыми от слюны губами по его ключицам. ; Антон сутулится в спине, сидя на краю кровати, пока Арсений сладко спит, и высчитывает на коленке по формулам то, что ему понять уже который год не под силу, а отец отказывается на эту тему с Антоном даже говорить. В учебниках недостаточно информации, а к архивам УКП доступа у него нет. Он знает, что утром, когда Арсений это увидит — сначала даст Антону подзатыльник за то, что тот не спал ночью, а потом за то, что так криво пишет. Но в итоге, Арсений, конечно же его поцелует — без этого никак. ; Антон ложится на грудь Арсения и тот зарывается пальцами в пшеничные волосы, мягко перебирая их, пока Антон прикрывает уставшие глаза и облегченно выдыхает. — Ты, космос и физика — моя религия, — заключает вдруг Антон. — Антон, если ты собрался встать передо мной на колени — это не религия, это просто твое высокое либидо. И оба смеются. Антон не может не признать, что в какой-то степени Арсений прав. ; Антон отцу сообщения ни разу не записывал. Даже сообщения отца смотрел редко и не все. В день, когда Антону исполняется девятнадцать, к компьютеру он идёт сам, но ни слова про свой День Рождения не говорит. — Я так стремился в космос не потому что я робот, а не человек, а потому, что на Земле меня ничего не держало, — признаётся он. — Сам подумай — мама в работе, ты — в космосе. Если её я видел хоть иногда на неделе, то тебя за всю свою жизнь в сумме года два максимум, — Антон нервно сглатывает. — В общем, если кратко, то теперь я нашёл свою гравитацию. Я вас познакомлю, когда ты вернёшься. Он тебе понравится. ; В день, когда Арсений встречает в трейлерном парке маленького чёрного котенка, он даже не раздумывает о том, может ли он забрать себе — он просто забирает. А Антон об этом узнаёт лишь вечером, потому что ездит домой, собрать некоторые вещи перед тем, как остаться у Арсения на несколько дней. — Как его назвать? Антон почесывает затылок. — Вормхол? Кротовина? Войд? — предлагает Шастун, пожимая плечами. Арсений прижимает чёрного желтоглазого котенка к своей груди и подозрительно смотрит на парня. — Ты реально хочешь назвать котёнка червоточиной? — А Войд тебе чем не нравится? — Антон… — тяжело вздыхает Арсений. — А нашим детям ты бы какие имена дал? — А ты уже думаешь о наших детях? — усмехается Антон, прикусив губу. — Хочу, чтобы мои дети были такими же умными как ты, и невероятно красивыми как я. Антон тихонько смеётся, приобнимая Арсения за талию. — Будут, — подтверждает Шастун. — А насчёт этого комочка шерсти. Вылитый Войд же, нет? — Малыш, если что — ты знаешь кому гадить в тапки за такое имечко, — улыбается Арсений, глядя на маленькую мордочку Войда.