лекарство

искренне захотелось разрыдаться, периферийным зрением увидев отрывок костиного сообщения. но глаза и без того щипало и сушило табачным дымом, а юра ровным счетом чувствовал _ничего_ как бы ни хотелось. он будет за это себя ненавидеть. за то, что ни голода, ни тоски, ни грусти, ни стыда, ни сожаления в этот момент он не испытывал. юра просто бесконечно сильно устал. ему до ненормального казалось утомительным просыпаться по утрам, идти на работу, контактировать с людьми, курить, о чем-то думать, дышать и в целом жить. потакать своему желанию и на неисчислимые дни запереться у себя дома – никогда не было хорошей идеей. к сожалению, у юры таких не было. что делают другие, когда проявление каких-либо эмоций уверенно прощается с тобой и хлопает дверью, уходя, юра не знает, но, кажется, его попытки что-то предпринять подтверждают теорию об отсутствии хороших идей. вряд ли тот же костя одобрил бы потушенные бычки на коже, синюшные губы от ледяной ванны, бездны под глазами, выпирающие ребра и перманентный дым в квартире. в любом случае у кости лучше получалось заставить сердце встрепенуться и начать биться. юра его совершенно не заслуживает. каждый раз после таких призрачных эпизодов, он уверен, что костя больше не вернется. ему надоест чувствовать холод, успокаивать после истерик, терпеть перепады настроения, уговаривать проветрить комнату и что-нибудь поесть, в конце концов ему надоест любить. все еще вопрос вселенной, как он вообще умудрился влюбиться в такого, как юра. больше всего юре хотелось выцарапать себе горло, вырвать волосы и переломать себе кости за то, что лучше ему не становилось. если бы был план, фраза "что-то пошло не по плану" замечательно подошла. но это просто надежда на то, что любовь выгонит дурь из головы, превратилась в отчаяние, высасывающее душу. юра начал сомневаться хотел ли он вообще быть спасенным. потому что остатки разума пытались докричаться и донести, что любовь не лечит, лишь только может временно облегчить боль. и еще кто-то сказал бред о том, что ему не костя нужен, а терапия. костя нужен. как воздух. особенно сейчас, когда темноволосый не дышал из-за внезапно нахлынувших слез, боли от врезающегося в ноги разбитого зеркала, в отражении чьих осколков преломлялся образ юры. угольно-черные волосы в куске побольше, трясущиеся руки в кривом, а серая кожа в остальных мелких. секунду назад ничего не было. страх себя настиг неожиданно, как приступ эпилепсии. страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно страшно стены насмешливо кричали о том, насколько он жалкий и мерзкий. колокола слишком громко вторили им. голова шла кругом, а сердце перпендикулярно ей. хотелось и умереть, и выжить одновременно. юра давно уже не дома, его обволакивает черная пелена животного страха. это будет длиться ближайшую бесконечность. среди всего хаоса, тепло и тихо, но слышимо доносился успокаивающий голос кости. как же кошмарно много его в юриной жизни. и никогда достаточно. даже когда костя опять поднимает юру с кафельного пола, умывает и укладывает спать. даже когда, по просьбе, отложив все дела, ложится рядом. даже когда обнимает и дает все свое тепло, которое только может дать. – я тебя очень сильно люблю, – вдруг с зыбким голосом бубнит юра из-под одеяла, – поверь мне, пожалуйста. костя поднимает темно-светлую голову и немного удивлённо отвечает: – я тебе верю, – немного подумав добавляет, – и я тебя люблю так же правдиво и сильно. какой же костя потрясающий. самый потрясающий, честно говоря. юре страшно, что он слишком редко показывает насколько сильно им дорожит, любит, то есть _правда_ любит. не из-за того, что он всегда рядом, терпит его, не спрашивает вопросы, ответ на которые очевиден, продолжает возвращаться. а потому что он – костя. юра таких как он никогда не видел. до одури красивых, теплых, замечательных, понимающих, добрых и разумных. любовь все еще не панацея. от одного присутствия объекта обожания юра не перестанет быть опустошенным, истеричным, грустным временами. но если костя будет рядом, он сделает все для того, чтобы захотеть быть спасенным. с ним спокойнее. – я подумал, что хочу стараться быть счастливым. – ты стараешься. иногда костя врет. юра никогда не старался. всё ради чего он действительно старался, вышло ему боком. потом он просто перестал. ведь если бы он старался, убивал бы он сам себя столько времени? костя и сам понимает, что обманывает обоих, потому что не раз поднимался вопрос о посещении больницы. – недостаточно, – отвечает юра, – запиши меня на прием. костя молча кивает. сейчас обсуждать внезапные решения было слишком тяжело для воспалённого сознания. можно отложить на утро и уснуть. с надеждами, которые не превратятся в отчаяние.