Она мертва

Как ты там? Тепло ли тебе? Почему же ты все время молчишь, милая? Почему каждый раз вместо твоей улыбки я вижу это ебаное каменное изваяние, холодно глядящее внутрь меня? В самую душу: таковая еще болтается в моем теле, словно тряпичная кукла. Милая, милая девочка, последний раз возьми меня за руку, скажи, что я слишком серьезный. Вновь скажи, что я похож на плюшевого мишку, которого подарил тебе папа на восемнадцать лет. Скажи, что ты любишь меня. Скажи, что будешь драться с Йоонасом, если он снова задержит меня на репетиции. Скажи. Скажи что-нибудь! Я умоляю тебя, только скажи! Я снова стою здесь уже который день. Скоро со мной начнут здороваться люди, ходящие мимо кладбища ежедневно. Странно, правда? Третий месяц я не могу отпустить тебя. Никто не может понять, насколько ты важна для меня даже тогда, когда ты под землей. Милая девочка, мое сокровище.

***

Вчера я написал песню, пусть только текст, но Йоэль и остальные парни обещали придумать мелодию. Думаю, каждый понимает, что мне надо сказать это вслух. Пусть и с помощью музыки. Ты мертва.

***

Я снова начал пить. Ты не любила это, я помню, но ничего не могу с собой поделать. Взял отпуск за свой счет, кажется, скоро перееду жить в коробку, если такая найдется, конечно. Пытаюсь шутить и думаю о тебе. Твои шутки были лучше. Ты была лучше. Лучше, чем весь этот дерьмовый мир с его лесами, реками, пустынями. Я позволил случиться тому, чтобы самая главная драгоценность исчезла. Вернулась в землю, словно алмаз, случайно утерянный при добыче невнимательным копателем. Случайность.

***

Не играю месяц. Парни волнуются, наши фанаты тоже. Ты говорила мне беречь поклонников. Была права. Они все еще пишут мне слова поддержки. Руки не поднимаются ответить им. Я все читаю и все вижу. Ты ведь тоже, да? Поговори со мной, я умоляю тебя. Дай мне услышать твой голос. Последний раз. Последний! Самый последний!..

***

Приезжал Йоонас, пытался поговорить со мной. Мы вышли на улицу, и я увидел бампер. Помнишь, ты хотела доехать до автосервиса, в итоге потеряла его где-то? Он валялся около нашего гаража. Моего. В первые в жизни я рыдал навзрыд. Как тогда, когда я хотел все бросить, когда я почти покончил с жизнью, когда ты пришла ко мне и что-то пела, обнимая, поглаживая по спине - успокаивая. Помнишь? Когда все отвернулись от меня, кроме тебя и парней, ты была рядом. Ты приняла на себя удар моей истерики. Только благодаря тебе я пишу это. Я живой. Ты же помнишь? Ответь мне, милая девочка!

***

Все пятеро завалились ко мне в дом. Навели чистоту, Алекси сломал швабру. Ты еще тогда сказала, что когда-нибудь он это сделает из-за своей неуклюжести. Жаль, что ты этого не видишь сейчас. Представляю, как ты отхлестала бы его ее остатками. Даже улыбнулся от мысли об этом. Разбил твою фотографию. Проклинаю себя за это. Стекло треснуло на твоем лице. Это ты подаешь знак, чтобы я тебя отпустил? Я не могу сейчас. Не могу. Пойми меня, милая девочка. Прости меня.

***

Первый раз пришел на репетицию. Стало легче. Сломал установку, но парни постарались меня успокоить, заказали новую. Сидел в машине и снова рыдал. Кажется, превращаюсь в плаксу. Была бы ты здесь, дала бы мне подзатыльник, ведь эмоции надо выпускать и не важно, какого ты пола. Так ведь, любимая? Хочу вновь услышать твой голос.

***

Нико и Йоонас пели мне новую песню. Я впервые сказал, что тебя больше нет. Или не впервые? Не помню предыдущие разы. Кажется, тогда я разбил лицо водителю той машины. Я сказал, что слушать ее никто не будет. Они послали меня и заставили петь вместе с ними. Голос сел. Спасибо Алекси за хорошую студию со звукоизоляцией. Играл на новой установке. Она шикарная.

***

Я видел того ублюдка. Видел и не сделал ничего. Знаю, ты бы не одобрила мои слова о нем в таком ключе, но я не могу. Ты спасла его ребенка из-под колес его же машины, когда он сдавал задом, выезжая из гаража. Помню, как он материл тебя и не поблагодарил за спасение сына. А в итоге на перекрестке сама погибла, когда ехала на учебу. И вновь за рулем был он. Я хочу убить его. Я сяду, я знаю. Но милая, милая девочка, как же я скучаю.

***

Я должен был тогда сесть за руль вместо тебя, но ты лишь спокойно улыбнулась и поцеловала меня. Малиновая гигиеническая помада. Ты так ее любила. Сегодня я выкинул ее. Ты приходила ко мне во сне, прося сделать это. Милая девочка, как же сильно я замучил тебя своими слезами, если ты сама пришла ко мне во сне. Заставь страдать меня, если тебе Там станет легче. Я готов принять это. Но ты никогда такого не сделаешь. Не сделала бы.

***

Ты все-таки лежишь в гробу. В своем любимом красном платье в ромашку. В белых туфлях. С алой помадой на губах. Ты в шутку просила похоронить тебя так за месяц до этого. Чувствовала. Я сделал это. Тебе легко Там, любимая?

***

Сегодня анонсировали тизер песни. Выход через две недели. Волнуюсь ли я? Нет, главное, чтобы тебе понравилось. Я все еще продолжаю верить, что ты слышишь и видишь все, что тут происходит. Это больно. Грудь все еще спирает при мысли о тебе. Больше не будет так, как раньше, но... Я все еще люблю тебя

***

Впервые пел песню на сцене. Ты гордилась бы мной, я уверен. Перед глазами стояло твое изувеченное лицо и губы, произносящие, словно режущие ножом по телу, те страшные фразы: "Я умираю, Томми, пробит живот. Я знаю. Не, - жуткий кашель прервал твою речь тогда, кровь стекала по подбородку так обильно, что мне, медику, стало жутко, - не говори мне, что это не правда. Руль еще в животе или я...Или кто-то вытащил? - Голос был бодрым. Страшно, жутко бодрым. Будничным, как будто ты говорила об одежде, застрявшей под кроватью. Улыбка кровавыми губами. - Я умру, но обещай мне... - Снова жуткий кашель. Снова кровь по лицу. - Продолжай жить, любимый, продолжай ж-ж-жи...ть". Сердце перестало биться. Улыбка все еще не сходила с губ. Ты говорила так быстро, как могла. Хотела успеть попрощаться. Я все еще помню, как твоя одежда пропитывалась кровью, как внутренности, теплые органы, еще пульсирующие, пытающиеся позволить тебе прожить несколько минут, продолжали функционировать, смешиваясь с тканью твоей любимой черной футболки. Я помню. Я помню твою руку, сжимающую мое запястье. Помню, как медики успели до того, как твое тело закоченело, чтобы убрать окровавленную, исцарапанную руку с моей, потому что я продолжал сидеть, застыв в одной позе. Тогда они уже поняли, что тебя спасать бесполезно, поэтому занимались осмотром того ублюдка. Дали нам попрощаться. Я все помню. Смутно. Я видел это все в меде до этого. Это не было так страшно. Так больно. Так горько. И я пишу об этом сейчас. Я живу. Как ты и сказала, любимая.

***

Я избил его. Меня не поймали, он сам позволил это сделать. Ему тоже тяжело. Ведь он тогда вытащил руль, застрявший в твоем животе. Я успел приехать ровно в тот момент. Ты истошно кричала. Никогда прежде я не слышал настолько отчаянного крика. Он был испуган, когда увидел кусок твоего желудка, его вырвало прямо на обломки твоей машины. Ты была стойкой девочкой, милая, ты прожила целую минуту с небольшим. Помню, как по радио, играющем в твоем раскуроченном авто, сказали, что сейчас "двенадцать часов", а медбрат из скорой подошел ко мне, глянув на свои наручные часы: "Время смерти двенадцать часов, одна минута". Кажется, я могу об этом писать не дрожащими руками.

***

Прошло уже три недели с момента последней записи. Раньше я старался писать хотя бы через три дня, как советовал психолог, но мне уже стало легче. Парни со мной. Фанаты вновь пишут слова поддержки. Песня высоко в чартах. Это не важно. Я продолжаю жить. Продолжаю следовать твоим словам. Я люблю тебя. Ты мертва. Но я все равно люблю тебя. Поэтому должен сделать это. Я отпускаю тебя, моя маленькая девочка. Ты заслужила это. Огонь быстро сжирал тонкую стопку листов бумаги, исписанную с двух сторон неровным почерком, только на последних листах он стал более или менее аккуратным. Как и всегда, пламя было дико голодным. Через десятки секунд рукописей не стало. Томми прикопал пепел рядом с надгробием, нарушив целостность аккуратно постриженного участка земли. Трава зеленела, солнце светило ярко. Сама природа согласно кивала его действиям. Он вздохнул полной грудью и пошел прочь, напоследок взглянув на имя, высеченное на надгробии. В сердце гулко отозвалась ноющая боль. Она всегда будет там, до самой его гибели. Надо идти дальше, надо жить, как бы больно ни было. Он обещал.