За гранью

      Дверь была приоткрыта, Доминик прислонился к косяку, стукнув по дереву три раза. Ходж едва поднял голову, бросив короткий взгляд. Без слов понял вопрос. — Входи, — твёрдо ответил он.       Доминик зашёл, закрыл за собой дверь. Редко кто гулял возле кабинета начальника, но лишние уши всё равно не нужны. Обычно этими ушами была порой донельзя любопытная Кэтрин, что строила иногда абсурдные теории. Видеть тоже никто ничего не должен. Не надо делать из кабинета проходной двор. — Я пришёл с небольшим отчётом по текущим заданиям, — помедлил и всё же подошёл к столу, садиться не было желания. — Говори, — Ходж кивнул, устало потирая веки, надеясь стереть неприятную резь.       Прикрыл глаза, выпуская с губ тяжёлый вздох полной грудью. Откинулся на спинку кресла, запрокинув голову. Кадык плавно двинулся в такт глотку. Затёкшие мышцы нещадно ныли, отдавая тупой болью. Даже расслабленное положение тела не спасало. Он всё равно был напряжён. На плечи легли чужие руки, и Ходж вздрогнул, резко открыв глаза и посмотрел на Доминика.       Доминик стоял позади, цеплялся пальцами за пиджак, который его начальник не снимал даже в помещение. По лицу сложно было прочесть, что задумал. — Позволите? — смело спросил, чуть ли уже не стаскивая одежду с плеч. — Хорошо, — немного в смятение кивнул Ходж.       Позволил стянуть пиджак. Доверился целиком и полностью без задних мыслей. Работать больше не было сил, и усталость просто убивала, придавливая огромным валуном сверху. Хотелось просто упасть на постель и провалиться в сон, но сначала хороший горячий душ. Тогда сон станет крепче и быстрее восстановится. Лишние потраченные полчаса не сделают погоды. — Я поехал к… — начал Доминик и голос его лился, заполняя голову, вытесняя мысли.       Ходж вновь закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на отчёте. Тёплые руки легли на шею, медленно разминая затёкшие мышцы. Постепенно опускались, скользнув под ворот рубашки. Верхние пуговицы были расстёгнуты и ткань легко тянулась. Пальцы умело мяли именно те места, что так болели. Боль вновь вспыхивала при любом нажатие, но потом приходило долгожданное расслабление.       Складка между бровями разгладилась по мере длительности массажа. Неторопливого, медленного и приятного. Наслаждение вытеснило всё из головы, оставляя место для пустоты. Не страшно было пропустить мимо ушей сказанное Домиником и потребовать потом бумажный вариант. Скорее всего, он уже распечатан и завтра будет на столе.       С губ сорвался тихий стон. Не боли, а удовольствия. Ходж расправил плечи и расслабился окончательно, позволяя себе не стесняться и отвечать своеобразной благодарностью на действия подчинённого. Только ему позволял такую вольность, и только он знал о личном. Порой больше, чем родной брат, с которым начали налаживаться отношения.       Доминик понимал, что Ходж давно потерял суть его рассказа. Догадаться было нетрудно — он просто никак не комментировал. От слова совсем. Хоть что-то, но должен был сказать, но нет. Потому пришлось замолчать. Зачем мучить связки и лишний раз напрягать горло, которое порой саднило в конце рабочего дня.       Заметил ли Ходж, что Доминик замолчал? Видимо не придал большого значения. Отдавался целиком и полностью происходящему, присутствуя больше телом, чем мозгом.       Пальцы гладили кожу, мяли мышцы, поглаживали незаметно татуировки. Подушечки прошлись по ключицам, коснулись грудной клетки, добираясь до груди, погладили чёрные головы змей. Пришлось склониться над Ходжем, чтобы можно было добраться до недоступных участков из предыдущей позы. Оставалось всего несколько сантиметров до лица.       Ладони разгладили усталость, будто невидимые складки. Пальцами едва коснулся сосков, сделав размашистые мазки руками и Ходж вздрогнул, открыл глаза и посмотрел на Доминика. Тот замер, едва дыша. Даже не убрал руки, оставив в неудобном положении. Ругательств не последовало в ответ на неаккуратные действия. От этого становилось страшно, неизвестно чего было ожидать ещё.       Ходж медленно поднял руку, коснулся чужой щеки. Вызвал мурашки лёгким касанием, но не дёрнулся, покорно ожидая. Пальцы перебрались выше, дёрнули за шею, вцепившись в пряди волос. Доминик инстинктивно наклонился, и Ходж коснулся его губ. Заставил сердце пропустить удар. Ноги подкосились, лишь чудом не упал на колени.       Вырвался сдавленный судорожный вздох, оставляя часть воздуха в глотке комом. Доминик чувствовал себя неопытным школьником, что не мог пошевелиться от симпатии в его сторону и решительных действий. На задворках нехотя зашевелились мысли. Сердце заглушало их, не давая ничего сказать. Лёгкая растерянность. Сделал шаг назад, отступив.       Ходж ухмыльнулся, развернувшись в кресле. Встал и больше ничего не предпринимал. — Испугался? — голос с нотками хрипоты, азарта и лёгкого возбуждения. — Нет, но… — поджимает губы, хочет сбежать, но не дёргается. — Тебе показалось это странным? — Не формальность? — предположение с надеждой. — Можно и так сказать, — говорит так, будто всё это он задумал, и шло по плану.       Он не принуждает, не отрезает пути отступления, но дверь в клетку медленно закрывается на автомате. Один на один с хищником. Шаг назад и спиной врезается в шкаф. Теперь точно в ловушке.       Руки Ходжа медленно, аккуратно обнимают за талию, ровно над ремнём. Прижимают к телу, горячему через тонкую ткань. Доминик никогда его таким не видел и от того было страшно. Немного. От неизвестности, но с другой стороны становился противовес. Ходж не сделает ничего такого, что не понравится. Стоит выразить несогласие.       Доминик не согласен? Противится? Вырывается? Просто низшие инстинкты. Не более. Рефлекс.       Осознание этой мысли даёт облегчение, смелость, развеивают страх. Доминик сам сделал шаг навстречу хищнику. Рука легла на шею, и он сам поцеловал. Терпко, крепко, осознавая отличие губ Ходжа от женских. Не такие пухлые, не такие мягкие, но не менее приятные. Он бросил вызов, решив отдаться странному жребию. Будь, что будет. Хуже не станет.       Противно не было, безразличия тоже. Сердце гулко билось, от поцелуя кружилась голова. Пусть такого и незначительного. Азарт адреналином растекался по сосудам, заставляя покрывать кожу мурашками и сладко вздрагивать от щемящего чувства. Новый опыт дарил новые ощущения. Ничего сверхъестественного. Всего лишь…       … Поцелуй в губы в ответ. Лёгкий прикус. Доминик приоткрыл рот, едва не ахнув от неожиданности, чужой язык скользнул внутрь. Ноги подкашивались, тело всё ещё била мелкая дрожь от остатков страха.       Ходж заметил это, тут же дёрнул в сторону за руку, разворачивая, толкнул ладонью в грудь. Доминик наткнулся на стол, дерево врезалось в ягодицы и пришлось сесть. Бейкер помог, подхватив под бёдра и усаживая дальше от края. Что-то тяжёлое упало вниз и судя по звуку — просто папка с очередными документами.       Большой палец лёг на нижнюю губу, приоткрывая рот. Ходж встал между разведённых ног, одной рукой упираясь в стол. Гладил тонкую кожу, заворожено смотря на сие действие. Поднял взгляд, посмотрев в глаза, лукаво улыбнулся. — Дальше поцелуя не зайдёт, — поспешно заверил в безопасности, тёмные радужки азартно сверкали, зрачки расширились, стирая границу соприкосновения. — Если ты сам этого не захочешь.       Он вёл себя очень аккуратно, словно боялся вспугнуть. Хотя мог приказать, подчинить, сломать, в конце концов, но нет. Он не такой. Скорее оттолкнёт, чем бросит в костёр. Не погубит, спасёт от себя. Позволит идти добровольно.       Хитро. — Я не узнаю… Тебя и мне это нравится, — шёпотом ответил Доминик и мысленно шагнул в пропасть, утягивая за собой и Ходжа.       Дёрнул за рубашку, заставляя чуть ли не лечь сверху. Сжимает в пальцах ткань, жмурит глаза и впивается в губы. Растворяется вместе с ним в ночной тиши. Переходит черту дозволенного вместе с ним. С ним и упадёт, если так потребуется.