solace

Однажды Ран сказал: ты ничего не знаешь о страданиях и боли. А Т/И ему ответила: да, но это не значит, что я не могу ничем помочь. Хочешь, переспим, ой, в смысле, хочешь, я утешу тебя. Прелесть слов в том, что в удачных комбинациях они иногда дают достаточно сносный смысл. Когда ты говоришь что-либо, то порядок слов настолько уникален, что, возможно, за всю историю человечества никто еще не говорил того же самого. Ран отвечает, хорошо, малышка, я с радостью приму это предложение. Он обнимает ее за талию, когда она садится к нему на колени, гладит ее волосы и говорит: я очень хочу. В смысле, чтобы ты утешила меня. Большинство вещей Ран воспринимает несерьезно, за исключением тех случаев, когда его внутренний фильтр цепляет что-то внесистемное, и ему приходится тратить на это свое драгоценное внимание. Это ограниченный ресурс, и ты не можешь разбрасывать его на бессмысленные вещи вроде чувств девушки из клуба, которой ты так и не перезвонил, или сочетается ли сегодня цвет фурнитуры на одежде с ботинками. За два с лишним миллиона лет существования цивилизации скорее всего никому из людей не приходила в голову комбинация, которая прозвучала бы как «Ран Хайтани, хочешь, переспим прямо здесь и сейчас». А может и приходила. Но об этом может не знать и сам Ран. Т/И губами прикасается к его шее, из-за чего приходится расстегнуть первые пуговицы на рубашке и ослабить узел галстука. Ран следит за каждым движением крайне внимательно. Как двигаются ее руки. С какой частотой она дышит. Смотрит ли она на него как на кусок мяса или что-то большее. Практически все вокруг Ран воспринимает несерьезно, что может являться защитным механизмом психики от внешнего воздействия, несущего вероятность травматичного опыта. От патологически опасной комбинации слов вроде «я люблю тебя», «ты нужен мне», «останься со мной навсегда». Ран говорит: я не против, даже если своими губками ты оставишь отпечаток помады у меня на воротнике. А Т/И: если это игра в любовников, то она дорого тебе обойдется. И речь даже не про деньги. Пиджак и накрахмаленная сорочка с его плеч летят на пол, что выглядит как самый избитый порнушный кадр из кино, который вы только могли себе представить. Ран смотрит – он для нее просто тело или нет. Т/И говорит: милый, неприлично так рассматривать девушку, даже если она в этот момент ублажает тебя. Смысл слов - в самих словах. Смысл любви - обойти Рана Хайтани стороной. У Т/И такой взгляд, будто она в курсе, о чем он сейчас думает. Она целует его шею и ключицы, целует его губы, пока Ран расстегивает молнию на ее платье своими эстетичными и живописными руками. Ему жизненно необходимо понять. Просто кусок мяса. Или что-то большее. В ответ на свои действия он видит кокетливую улыбочку, какая наверняка была у среднестатистических гейш. Не талантливых или одаренных, но вполне сносных и пригодных для того, чтобы позволить им зализать свои душевные тяготы. Описывать секс – это та еще порнография, но, если кто-то знает менее тривиальный способ это сделать, обязательно сообщите. А пока – «он терзает нежный девичий стан» и «рычит ей над ушком от удовольствия». Ран пытается отследить, остался ли у него хоть какой-то трепет, когда перед ним раздевается привлекательная женщина, либо к своим тридцати он успел слишком много их перепробовать. Он только ухмыляется и говорит, мол, хороша, чертовка, прежде чем потянуть ее за руку и уложить под собой. Они всматриваются в глаза друг друга при блеклом лунном свете, прежде чем начнется самая вкусная часть игры. Больше всего он любит чувство непринужденности и вседозволенности, появляющееся ровно тогда, когда он рядом с Т/И. – Знаешь, мне еще никто не давал из жалости, - говорит Ран, когда его ладонь оказывается на ее горле, которое он сдавливает почти что с нежностью. По какой-то причине ни у кого из них сегодня не оказалось с собой резинки. Поэтому, когда Ран толкается внутрь – ему кажется, что он стонет даже громче Т/И. Они смотрят друг другу в глаза, и это распаляет в миллион раз сильнее. – А что, женщины сами на тебя вешаются? - улыбается Т/И, убирая его руку со своей шеи и прикусывая указательный палец Хайтани. Ему не нравится такое смелое выражение лица – поэтому он вдалбливается жестче, чтобы сменить его на более привычное. Может, это заставит ее задуматься над своим поведением. Не бывает идеальной совместимости, бывает отсутствие отторжения в пределах спектра, и эти двое идеально сопоставимы в своих сексуальных предпочтениях: Ран предпочитает владеть. Т/И предпочитает отдаваться. Никто не говорит, что в реальности все так же. Ран будто бы намеренно делает все, чтобы она ощущала боль и его агрессию, чтобы она хныкала и просила быть мягче, но они оба в курсе, что мягче не получится. Потому что это не принесет ни одному из них удовольствия. Пределы спектра для отторжения – никому не ясно, где они находятся. Т/И умоляет его прекратить, пока Ран называет ее похотливой сучкой, и они оба счастливы. Психологическая разрядка – она гораздо ценнее физического ощущения, и Ран с Т/И ровно до тех пор, пока она способна закрывать обе потребности и не лезть к нему в душу. Ему от нее нужен только секс. Ей от него нужна только возможность почувствовать себя слабее. Это идеальный бартер, но Ран все равно чувствует себя примерно так же, как люди на второсортных бизнес-тренингах: они пытаются понять, где же их обманули. Он ощущает себя обманутым, ведь после того, как они оба кончили, он мог бы выставить ее за порог, но не стал этого делать. Они засыпают в трогательных объятиях и со стороны выглядят как пара молодоженов, находящихся на медовом месяце. Это не любовь, но и не ее отсутствие. Ран ни за что бы не позволил кому-то другому отнять ее – и ни за что бы не позволил ей быть ближе дозволенной границы, потому что Т/И, очевидно, уже успела перейти эту линию и без его ведома. Завтра они проснутся и будут делать вид, что не знают друг друга. Но ровно до того момента, пока однажды снова не окажутся в этом блядском отеле.