***
Свадьба, как обычно, была долгой и скучной и проходила в попытках не заснуть и в ожидании десерта. Последний подоспел как раз к тому моменту, когда Дана уже начала сползать под стол от усталости: тесные туфли нещадно жали детские ноги, привыкшие проводить полдня в беготне по улице, внук тети Оноры, вредный толстяк Генри, которого посадили рядом с ней, постоянно чавкал и портил воздух, а зануда Шерилин то и дело пинала ее локтем в бок и уводила с ее тарелки картошку фри. Но стоило Дане припасть к сулившему второе дыхание десерту, как в бок снова уперся острый локоток Шерилин. – Сейчас мы, – прошипела она ей на ухо и встала. – Фто мы? – спросила Дана с набитым ртом, начисто позабыв про их «номер». Внезапно освещавшие зал ресторана софиты резко развернулись к их столу. Гости заулыбались и захлопали в ладоши, глядя на них, чем лишили Шерилин возможности ответить в своей привычной язвительной манере: она лишь сделала большие глаза и кивнула в ту сторону, где сидели новобрачные. Вдруг ощутив, как вспотели ладони, Дана, не выпуская тарелку из рук, на ватных ногах поднялась со своего места и принялась выискивать глазами родителей. Мама ободряюще кивнула, папа похлопал, и даже Билл, впервые удостоенный чести сесть за «взрослый» стол, небрежно помахал ей рукой. Но Дана стояла как вкопанная и не могла сделать ни шагу. Улыбка медленно сползла с лица мамы, и она подскочила с места, чтобы помочь ей, но ее опередила тетя Онора. Ее крепкая недобрая рука подхватила Дану за шкирку, вытолкнула из-за стола и потащила вперед. Чего не учла ни сама тетя Онора, ни ее командирская десница, так это тарелку с десертом, которая словно намертво присохла к рукам Даны. Большой шарик подтаявшего шоколадного мороженого, вздрогнув и чавкнув, соскользнул с покосившейся тарелки и, как лавина, покатился вниз. И вот уже поток сладкой коричневой жижи стремительно стекает по розовым бантам и кружеву ее новенького платья. Завороженная этим зрелищем, Дана выпустила тарелку из рук в этот же момент врезалась в атласную синюю громаду ягодиц тети Оноры. Та взвизгнула, ощутив на заднице липкий холод, Дана разревелась, софиты услужливо подсветили их еще усерднее. Зал загудел, Генри громко пукнул и расхохотался, и весь мир вокруг превратился в безумную круговерть, в которой для маленькой Даны осталась лишь одна точка опоры – грустные, но полные сочувствия глаза ее матери. 1982 Нахмурившись, она изучала свое отражение в зеркале. – Ну не знаю, мам… – Ты выглядишь потрясающе! – с горящим взором заверила ее Маргарет, продолжая скакать вокруг нее с булавками и иголками в руках. – Вот тут только немного подоткнуть… А вот тут затянуть… Чуть-чуть длинновато, но не беда. Она поднесла руки к груди и окинула восторженным взглядом результат своих трудов. – Чудесно! – Может, все-таки лучше то? – спросила Дана, бросив жалостливый взгляд на припасенное специально для выпускного платье, сшитое по последней моде: ярко-розового цвета, с пышным рукавом с одной стороны и глубоким декольте. Маргарет моментально осунулась, и в разговор вступила стоявшая в дверях Мелисса. – Нет, это лучше, Дана. В том ты выглядишь как надкусанное пирожное. – Вот именно, – кивнула, просияв, мама. – Я за туфлями! – сообщила она и вышла из спальни. – Оно правда красивое, – тихо заверила чуть не плачущую сестру Мелисса и встала рядом с ней перед зеркалом. – Стильное, благородное, очень тебе идет. – Оно старое! – всхлипнула Дана, но Мисси была непреклонна. – Сделай маме приятно. Это ее бальное платье, в нем она танцевала с папой. – Она приобняла сестру за плечи. – Поверь, через пару лет ты не пожалеешь. – Я хочу не пожалеть сегодня, – упрямо отрезала Дана. – Ой, да брось, сегодня будет как у всех, и платье этому не помеха. – Мелисса заговорщически подмигнула сестре. – Твой дурачок стянет с тебя любое и даже не запомнит, что на тебе было надето. – Эй, ну хватит! – воровато оглядевшись, Дана разгневанно толкнула Мелиссу под ребра, но та только рассмеялась. – Слушай, когда будешь выходить замуж и мама выудит с чердака свое свадебное платье, тебе будет чем ее пристыдить. Скажешь, что уже надевала ее старье на выпускной. Так что сегодня ты страдаешь ради будущего. – Не знаю, Мисси… – Дана медленно повернулась вокруг своей оси, изо всех сил вытягивая шею, чтобы как следует себя разглядеть. – Платье правда шикарное. А нынешняя мода как из дурдома, – заметила, пожав плечами, Мелисса. – Ну прости, я не такая нонкоформистка, как ты. – Кто-кто? – Не хочу быть не как все! К тому же я едва могу в нем пошевелиться. – Тебе и не надо будет особо шевелиться, просто ляг, расслабься и не дергайся, – продолжала поддевать ее Мисси. – Да ну тебя! – раздраженно выплюнула Дана и, швырнув в сестру игольницей, направилась к двери, неловко перетаптываясь, как пингвин: платье жало и стягивало ее во всех возможных местах, и она чувствовала себя как бревно на ножках. – Мам, ну ты где там? – крикнула она, с трудом перегнувшись через перила лестницы. Ей казалось, что она слышит, как старая ткань начинает с треском расходиться у нее на спине. – Ходи поаккуратней, а не как обычно, – продолжала выдавать советы Мисси. – И можешь себе позволить один медленный танец. А потом переоденешься. – Отстань уже, – буркнула Дана. – И самое главное, – продолжила Мелисса неожиданно серьезным тоном, невесть как успев оказаться прямо за спиной у сестры: – Не делай ничего такого, чего тебе не хочется. И помни о своей безопасности. – Господи! – Дана закатила глаза. – Можно подумать, ты провожаешь меня в экспедицию! – Просто не хочу, чтобы ты наделала глупостей и позволила кому-нибудь себя обидеть. И вообще не нравится мне этот твой Маркус. – Это я уже поняла, – хмыкнула Дана. Снизу послышались торопливые шаги Маргарет. – Все будет хорошо. – Само собой, дорогая, – согласилась Мисси и крепко обняла сестру напоследок.***
Платье трещало, скрипело и стонало, словно умоляя отпустить его на покой, но все-таки выдержало все положенные испытания. Дане даже удалось относительно изящно усесться в машину Маркуса (точнее, его отца) и станцевать целых два медленных танца, не опозорившись. Поэтому из здания школы она вышла счастливая, окрыленная и, конечно, немного разогретая дешевым вином, которым они тайком угостились перед началом мероприятия. – Ну… – Она повернулась к Маркусу, когда они дошли до парковки. – Куда теперь? Он переминался с ноги на ногу и теребил «бабочку», пытаясь хоть немного ее ослабить. – Будет вечеринка в лесу, могу тебя подвезти, – произнес он заученным тоном, и Дана сразу поняла, что он репетировал эту фразу с того момента, как позвал ее на выпускной. Маркус был не в ее вкусе и к тому же слегка туповатым, но котировался выше, чем задроты-ботаники, хотя, разумеется, не дотягивал по авторитету до игроков сборной по футболу. В целом, приемлемо. Она совершенно точно не собиралась отправляться в колледж девственницей. Сколько можно тянуть? А поэтому… – Конечно! – с фальшивой радостью ответила она и стала ждать, когда Маркус откроет для нее дверцу машины, но он не догадался это сделать и сразу плюхнулся за руль. Дана запрыгнула (насколько ей позволяло платье) на пассажирское сиденье и, посмотрев на своего спутника, поняла, что в этом танце вести придется ей: лицо Маркуса от волнения пошло красными пятнами, он ерзал на месте и никак не мог вставить ключ в замок зажигания. Дана втайне надеялась, что для него это будет не первый раз, но ее надежды таяли на глазах. Ну что ж, как-нибудь разберутся. Не бином Ньютона. – Поедем сначала на смотровую площадку, – предложила она. Смотровой площадкой это место называли для красного словца: на самом деле подразумевались всего лишь окраины ближайшего парка, которые старшеклассники прямолинейно прозвали «траходромом», а патрульные обычно игнорировали, особенно во время выпускных. Маркус понял ее правильно и, тяжело сглотнув, молча кивнул. Припарковавшись в отдалении от других машин, они какое-то время действительно прилежно смотрели в окно, хотя вид оттуда открывался скорее на свалку, чем на городские достопримечательности. В магнитоле завывал Стиви Уандер, пиво в бутылках подходило к концу, и Дана решила брать быка за рога. Не мудрствуя лукаво, она набросилась на Маркуса с поцелуем, и через пять минут слюнявого постанывания и ощупывания друг друга дело дошло до раздевания. Пиджак и ремень Маркуса препятствий чинить не стали, чего нельзя было сказать о ее платье. Сначала Дана пыталась расстегнуть молнию сама, но так и не смогла дотянуться, после чего за дело взялся Маркус. Следовало отдать ему должное – он честно старался не испортить атмосферу и долго сражался с молнией, даже не прерывая поцелуя. Но в конце концов Дане пришлось, изгибаясь и ерзая задницей по приборной доске, повернуться к нему спиной. Молния не поддавалась. – Просто порви его! – наконец сказала она, стараясь говорить с придыханием, чтобы фраза прозвучала страстно, а не раздраженно. Но упрямая ткань, весь вечер грозившая разойтись по швам от любого громкого звука, оказалась крепче крепкого, и в конце концов им пришлось признать поражение. Маркус приобрел ярко-свекольный оттенок, а в районе его ширинки назревала настоящая катастрофа. Досада Даны сменилась жалостью: ей вполне хватало если не жизненного опыта, то знаний о мужской анатомии, чтобы догадаться, что бедняге хреново. – Можно и так, – просипел он, каждым слогом выдавая свое отчаяние, но взял себя в руки и нелепо-кокетливо похлопал себя по коленям. – Запрыгивай, – предложил он, и Дана с трудом удержалась от того, чтобы не расхохотаться. Пока он возился с молнией на брюках, она попыталась провернуть предложенный им трюк, но у платья были другие планы. В этом положении оно сдавливало ее бедра с такой силой, что раздвинуть ноги решительно не представлялось возможным. Плюнув на все, Дана подхватила юбки снизу, чтобы задрать их повыше, но добилась лишь того, что весь Маркус, включая его голову, пропал где-то в глубинах пышной ткани, где вряд ли мог свободно дышать. – Какая тесная у тебя машина, – попробовала пошутить она, но Маркусу, кажется, было не до шуток. – Какой дурацкий у тебя наряд! – яростно выкрикнул он откуда-то изнутри продолжавшего гнуть свою линию платья. Дане захотелось как следует треснуть этого идиота, но она напомнила себе, что нужно сохранять человеколюбие. Определенно, мать неспроста так настаивала на этом чертовом платье. В него, должно быть, была вшита программа по сбережению ее девственности. Грустно вздохнув, Дана все-таки устроилась на коленях Маркуса, перекинув обе ноги на пассажирское сиденье и примяла юбки, чтобы посмотреть ему в глаза и извиниться. Но глаза Маркуса были плотно закрыты, он странно пыхтел, издавая довольно комичные посвистывания, и спустя секунду не успевшая ничего понять Дана ощутила сквозь тонкую ткань, как теплая влажная струйка стекает по ее правому боку. После долгой и тяжелой паузы она уныло переползла на пассажирское сиденье и уставилась в окно, стараясь не глядеть на Маркуса. Она слышала его тяжелые вздохи, звук застегивающейся молнии и звон пряжки ремня. – Извини, – хором сказали они и снова погрузились в тишину. Рядом припарковалась машина, из которой раздавался радостный женский смех и недвусмысленные причмокивания. – Отвези меня домой, – тихо попросила Дана. – Я переоденусь. Маркус горестно усмехнулся на последнем слове и завел мотор. – Доберешься до леса сама? – сухо поинтересовался он, и она кивнула. По дороге до ее дома никто из них больше не произнес ни слова. 1998 – Просто скажи мне правду: почему ты не хочешь идти? – продолжал допытываться Малдер. – Не хочу и все, – огрызнулась Скалли. – Я тоже не хочу. Этого недостаточно, – усмехнулся Малдер, нагло развалившись на ее кровати. – Сними ботинки, – процедила Скалли и скрестила руки на груди. Он послушно сбросил обувь. – А почему ты не хочешь идти? – попыталась она сменить тему. – Потому что я не люблю свадьбы. И не смей менять тему, Скалли. Она закатила глаза. – Это же Байерс, твой лучший друг! – Он и твой друг, Скалли, и хватит уже меня стыдить. – Он повернулся на бок. – Давай, колись. Она замялась. – Это прозвучит глупо. Ты будешь смеяться. Малдер преувеличенно-серьезно прижал руку к груди. – Я не буду смеяться. Клянусь. Скалли горестно вздохнула. – Все дело в платье. Малдер не стал смеяться. Только напряженно моргал. – В платье? – Я не хочу надевать платье. Ненавижу платья. Он изо всех сил пытался понять. Но, судя по его озадаченному виду, получалось плохо. – Но ты же все время ходишь в юбках. – Юбки – это совершенно другое, – гневно возразила она. – Платья меня не любят. На мне платьевое проклятье, понятно? Малдер сел на краешек кровати. – Это звучит как что-то из моего репертуара. Если бы я был… ну, скажем, злобным двойником феи-крестной. Он не смеялся, но в его глазах загорелись игривые огоньки, что только подлило масла в огонь. – Так и знала, что ты не поймешь, – пробормотала Скалли и задумчиво повернулась к гардеробной. – Каждый раз, когда я надеваю платье, что-нибудь случается. Что-нибудь ужасное и позорное. – А вот с этого места поподробней, – шутливо потребовал Малдер, но заслужил только полный праведного гнева взгляд. – Ни-ког-да, – отчеканила Скалли. – Ты никогда не услышишь от меня ни одной истории про Дану Скалли в платье, ясно? Он поднял ладони вверх. – Яснее ясного, Скалли. Но знаешь, любое проклятье можно снять. – И как же? – с улыбкой поинтересовалась она. – Например, набраться смелости, надеть платье и пойти со мной на свадьбу Байерса. И если все пройдет хорошо… – Ничего не пройдет хорошо! – Она развела руками. – В том-то и дело! – Ох… – Малдер потер лоб указательным пальцем. Он мог сколько угодно биться о любые загадки вселенной, но подобные женские выкрутасы ставили его в тупик. – Ладно. Я думаю, Байерс даже не заметит, если ты наденешь юбку. – С ума сошел? Это же свадьба, Малдер! Ты шафер, а я приду с тобой! Конечно же, все заметят! – Ну а если взять платье и разрезать его пополам… – Пробовала. Не пройдет. – Пробовала?! – изумленно переспросил он. – Ты серьезно? – Ладно, смотри! – Скалли распахнула дверцы гардеробной. – Та-дам! – И она театральным жестом, как экскурсовод в музее, указала на дальний угол шкафа, где висели немногочисленные платья. – Ну, показывай! – заинтересованно согласился Малдер. – Итак, платье номер один. Не знаю, почему я его не выкинула. – Скалли достала вешалку с длинным бежевым платьем с пайетками и поморщилась. – Его я надевала… – Погоди, – прервал ее Малдер, – ты же сказала, что покуда ты жива, я не услышу ни одной позорной истории. – От самых позорных я воздержусь, – мрачно сказала Скалли. – Так вот, это платье я надевала на годовщину свадьбы Чарли и Мэри. Пайетка отвалилась от рукава и оказалась в тарелке Дэйва – это их младший сын. Надо ли говорить, что он ее съел, поперхнулся… – Батюшки, – искренне ужаснулся Малдер. – Все кончилось хорошо, но ты бы видел, как на меня смотрела Мэри! Идем дальше, – продолжала Скалли и вытянула следующую вешалку с длинным закрытым красным платьем. – Вот это я напялила на прошлый День благодарения. И о чем только думала? – горестно спросила Скалли в никуда, воздев очи горе, как будто надеть платье на семейное торжество было самой бредовой идеей в мире. – Естественно, его прищемило дверцей такси, и я как следует извалялась в грязи и проехалась спиной по асфальту. Причем заметь, платье не пострадало, зато пришлось выбросить новое пальто. – Скалли, – попытался вставить хоть слово Малдер. – Но ведь ты редко их носишь, и, рассуждая с точки зрения статистики, некоторые трудности… – Это не трудности, Малдер, это чистой воды проклятье! – горячо заверила его Скалли и яростно выдрала со штанги следующую вешалку. – Ну а это… О боже мой, нет… – Она закрыла лицо ладонью и покачала головой. – Эта история из числа позорных. Малдер замер в ожидании. – Ну ладно, – решилась Скалли. – Это «чудесное» платье… – Она посмотрела на темно-синюю ткань с таким отвращением, словно платье было сшито из шкур диких животных, – я надела на вечеринку своей подруги, которая много лет не могла устроить свою личную жизнь. Ее новый приятель готовил для нас лазанью, напился и облапал меня, когда я зашла на кухню. Малдер заметно помрачнел. – Но причем тут платье? – сдержанно спросил он. – При том, что руки у него были в муке, и когда я вернулась в гостиную, все узрели мою пятую точку с двумя большими белыми отпечатками его ладоней. Губы Малдера задергались, и в конце концов он не выдержал и расхохотался. – Это не смешно, Малдер, – сурово произнесла Скалли. – Нет, – согласился он сквозь смех. – Это отвратительно, и мне жаль, что ты столкнулась с таким засранцем. Кстати, он жив? – Не знаю, – равнодушно ответила Скалли, возвращая платье на вешалку, – но Патриция со мной больше не разговаривает. – Она с сожалением пригладила развешенные платья и вздохнула. – Ну что, достаточно? – Там осталось еще одно, – осторожно заметил Малдер, показывая пальцем на самую крайнюю вешалку. – Ах, это… – Скалли извлекла платье на свет божий. – А это я не надевала. На вешалке висело простое черное платье приталенного фасона, от которого так и веяло дороговизной. Малдер не устоял и, подойдя к шкафу, провел по ткани пальцами. – Зачем же ты его купила? – спросил он. Скалли пожала плечами. – Оно мне идет. Очень идет. И, как известно, у каждой женщины должно быть маленькое черное платье. – Она грустно улыбнулась и аккуратно повесила платье обратно. – Пусть просто висит. Не хочу испортить плохими воспоминаниями вещь, которая стоит как две моих зарплаты. Малдер продолжал завороженно смотреть на платье. – Может, наденешь? – чуть охрипшим голосом спросил он. Скалли хмыкнула. – Не знала, что маленькие черные платья входят в список твоих фантазий. – Она с улыбкой покачала головой, но все-таки сняла вешалку со штанги. – Ну хорошо, только быстро. Отвернись. Малдер послушно повернулся лицом к кровати. – Ну вот, – тихо сказала Скалли у него из-за спины. Он развернулся и после долгой паузы прокомментировал: – Ничего себе… Скалли приняла этот комплимент без стеснения. Несмотря на внешнюю простоту, это было лучшее платье в ее жизни. Идеальной длины, идеальной фактуры, благородного цвета и кроя, открытое, сексуальное – но не слишком. Без ненужных украшений, хлипких бретелек, небезопасных пуговиц, молний и бантов. Его словно сшили специально для нее. Великолепное платье. Само совершенство. Добавить пару правильных аксессуаров – и она выглядела бы в нем сногсшибательно где угодно, даже на свадьбе – и это несмотря на черный цвет… Скалли встряхнула головой, чтобы вымести из головы неуместные мысли. – Ну все, хватит, – решительно сказала она продолжавшему пялиться на нее Малдеру. – Не то произойдет что-нибудь страшное. – Постой, – теплая ладонь Малдера легла на ее почти оголенное плечо. – Я тут подумал… может, стоит испытать его на прочность? – Не поняла, – нахмурилась Скалли. – Хочешь использовать его как стрелковую мишень? Малдер на удивление серьезно покачал головой. – Давай так: если ты благополучно переживешь сегодняшний вечер в этом платье, будем считать, что проклятия больше нет. – А ты рисковый парень! – усмехнулась Скалли. – Да, я такой, – с гордостью ответил Малдер. – Обещаю быть рядом, даже если на тебя выльется бочка дегтя и вывалится мешок перьев, и все это на глазах у директора ФБР. Или если платье свалится с тебя прямо посреди ресторана. – Ресторана? – заинтересованно переспросила Скалли. – Конечно, а что еще я могу предложить столь роскошной женщине, как не ужин в дорогом ресторане? – галантно спросил Малдер и поцеловал ей руку. – Перестань кривляться, Малдер, – привычно отчитала его Скалли, но не без оттенка кокетства.***
Они вернулись из ресторана довольные и усталые. А главное – живые и невредимые. – Постой, – пробормотал Малдер, когда она открыла двери гардеробной. Он притянул ее к себе за руку и коснулся губами изящного запястья – раз, другой, оставляя поцелуи все выше и выше, пока не добрался до ее плеча, потом – до впадинки на шее, до мочки уха и наконец – до губ. Его руки скользнули по ее бедрам, обтянутым юбкой платья, слегка приподнимая ее. Тонкая деликатная ткань хоть и служила барьером между ними, но будто усиливала каждое ощущение: прикосновения Малдера казались еще более нежными и дразнящими, а тепло его пальцев достигало ее кожи с небольшим запозданием. Это привносило в их ласки новый оттенок – ожидания и предвкушения. – Не снимай его, – хрипло шепнул Малдер ей на ухо, и Скалли ощутила, как тело моментально отреагировало на его слова: колени подогнулись, зазвенело в ушах, внизу живота потеплело. Еще несколько раз его ладони томительно-медленно проследили изгибы ее поясницы и груди сквозь бархатистую ткань – и наконец, совершенно неожиданно для нее, с нажимом легли на обнаженную кожу ее бедер. Скалли застонала и, оторвавшись от губ Малдера, принялась яростно расстегивать пуговицы его рубашки, пока он одной рукой возился с ширинкой брюк. Ей хотелось, чтобы он был обнажен, хотя сама она оставалась одетой. В этом было что-то возбуждающее, что именно – Скалли сама не знала. Может быть, уязвимость его наготы. А может, то, что она, затянутая в этот столь не характерный для нее, но столь совершенный наряд, казалась сама себе красивой сексуальной игрушкой для него. И сейчас это не оскорбляло ее, наоборот – заводило еще больше. Избавившись от одежды, Малдер ловко приподнял ее и прижал к стене, а Скалли обхватила его ногами. Его сильные руки с легкостью удерживали ее в таком положении. Он резко отодвинул в сторону узкую полоску ее кружевных трусиков, и она, закрыв глаза, запрокинула голову в ожидании. И он не заставил ее долго ждать: спустя мгновение его член уже полностью погрузился в нее. С каждым движением он впечатывал ее в стену, а Скалли, не открывая глаз, представляла, как выглядит сейчас со стороны – как путаются в рыжий вихрь недавно идеально уложенные волосы, как натягивается и блестит черная ткань на ее спине и ягодицах – там, где ее поддерживают руки Малдера, – и от этого возбуждалась еще больше. Она кончила, когда он с силой оттянул зубами край декольте, рискуя порвать ткань, и его горячий язык коснулся ее соска. Сквозь накрывшую ее волну наслаждения она услышала его предоргазменный стон, но очнулась только тогда, когда Малдер нежно уложил ее на кровать и накрыл одеялом.***
Лежа в кровати и борясь с неумолимо накрывающей ее пеленой сна, Скалли вспомнила свои слова о «платьевом проклятье» и усмехнулась. «Да потому что не в платьях дело, – высокопарно сказала она сама себе, – а в людях». «Или, быть может, – подумала она, перевернувшись на бок, – просто надо было найти То Самое Платье? Единственное и неповторимое?» – Малдер? – тихо позвала Скалли и легонько толкнула его в бок. – М? – сонно отозвался он. – Так и быть. Я пойду с тобой на свадьбу. Скалли не видела в темноте его лица, но почувствовала, что Малдер улыбнулся. – Отлично, – пробормотал он и тут же захрапел.***
– Ну давай же, Скалли! – воодушевленно шептал он ей на ухо. – Дерзай! – Ни за что, – прошипела она, но Малдер был непреклонен. Он ловко схватил ее за руку, вытащил в зал и тут же ретировался обратно на свое место, откуда взирал на нее с омерзительно самодовольной ухмылкой. Скалли с трудом удалось сдержаться и не погрозить ему кулаком, но в конечном итоге пришлось нацепить на лицо глупую улыбку и приготовиться ловить букет невесты, как того требовали столь ненавистные ей свадебные правила. С отвращением слушая повизгивания окружающих ее молодых барышень («И откуда они все только взялись на свадьбе Байерса???»), она пригладила платье и тихонечко спряталась за спину какой-то крупной дамочки под шесть футов ростом, которая, судя по ее воинственному настрою и принятой позе, не собиралась упускать свой шанс и делиться с кем-то перспективами семейного счастья. Что вполне устраивало Скалли, потому что она, в свою очередь, вовсе не собиралась охотиться за этим дурацким веником и дарить Малдеру возможность подшучивать над ней до конца жизни. Для пущей убедительности она скрестила руки на груди и уже спустя минуту равнодушно наблюдала, как букет отправился в путь и теперь летел ровнехонько в ее сторону. Стратегически позиция была выбрана идеально. Баскетболистка в пурпурном платье не подвела: она ловко растолкала всех более хрупких девушек поблизости и, мощно оттолкнувшись от земли, взмыла вверх. На секунду Скалли показалось, что девица перестаралась и вот-вот пробьет головой потолок, однако расчет оказался верен: букет летел прямиком прыгунье в руки. Но когда ее мускулистая рука почти коснулась белоснежной ленточки, что-то произошло. Барышню вдруг перекосило, и ее мощная фигура дала нехороший крен на левый борт. Расцепив от растерянности руки и открыв рот, Скалли с ужасом наблюдала, как увесистая девица, промахнувшись мимо букета, теперь готовилась приземлиться прямо на нее. Дальнейшие события разворачивались со скоростью, достойной хорошего боевика. Надеясь увернуться от неминуемо летящего на нее «снаряда», Скалли отпрыгнула в сторону, но сама потеряла равновесие и в попытке вернуть его рефлекторно ухватилась за краешек скатерти. Это фатальное решение не спасло ни ее, ни скатерть: Скалли упала, а все содержимое стола устремилось в ее сторону со скоростью горной лавины. Зал замер, женщины, позабыв про букет, ахнули, но к Скалли подоспела неожиданная помощь: сверху ее прикрыл невесть откуда взявшийся Малдер, чей безупречный смокинг в итоге принял удар на себя – тарелки с закусками, столовые приборы, бокалы с вином и как вишенка на торте – пара горящих свечей, от которых ткань на одном рукаве моментально вспыхнула. Скалли вскрикнула от ужаса, но Малдер успел стянуть с себя пиджак и, проворно вскочив, затоптал пламя ногами. Гости, потеряв дар речи, молча наблюдали за разворачивавшейся на их глазах катастрофой, и зал погрузился в полнейшую тишину. Пока откуда-то с другой его стороны не послышались восторженные аплодисменты и улюлюкания Фрохики, к которым вскоре подключились и остальные. Только в этот момент Скалли осознала, что на коленях у нее что-то лежит, и, медленно опустив глаза, увидела там потрепанный букет невесты с грязным отпечатком чьей-то подошвы на нарядной глянцевой оберточной бумаге.***
– Что ж, – с плохо скрытым облегчением сказал Малдер, когда они, проводив молодых, выпили по последнему бокалу и вышли на свежий воздух. – Я все-таки думаю, что твое платьевое проклятие снято, Скалли. – Он окинул взглядом ее оставшийся в безупречном состоянии наряд. – Платье цело. Ты цела. – Чего не скажешь о тебе, – рассмеялась Скалли и похлопала его по плечу. – На твоем месте, Малдер, я бы больше никогда не надевала смокинг. Чем черт не шутит? Может, проклятье перешло с моих вечерних нарядов на твои. Малдер посмотрел на нее очень серьезно и даже обиженно. Но в уголках его глаз прятались игривые огоньки. – Полагаю, безопасности ради нам обоим следует надеть на нашу свадьбу футболки и джинсы, – сказал он и помахал у нее перед лицом злосчастным букетом, который зачем-то прихватил с собой. Скалли закатила глаза и с наигранной суровостью поинтересовалась: – Ты делаешь мне предложение, Малдер? – У Байерса тридцатипроцентная скидка в этом ресторане, – то ли шутливо, то ли вполне серьезно сказал он и нежно поцеловал ее в макушку. – Не пропадать же добру!