Все, что осталось в библиотеке

Когда он был маленьким мальчиком, библиотека казалась ему местом бесконечного волшебства. Урианжер подтаскивал к полкам стулья, доставал книги — все подряд, которые попадались под руку, — относил на стол и пропадал на целый день. В этих книгах ему открывались целые миры, вселенные, где он никогда не бывал, знания, которых он никогда без их помощи не познал бы. Люди вокруг были скучными, вера в богов казалась ерундой — библиотека была его храмом, а книги — его друзьями. Жаль, что мир плохо понимал такую дружбу. Он еле успел переступить порог библиотеки, как его обступили. Человек шесть; все мальчишки. Некоторых из них Урианжер смутно припоминал — кажется, они жили по соседству и пару раз кричали что-то ему вслед, когда он спешил по улице в библиотеку, но он был в таком радостном предвкушении встречи с друзьями, что не обращал на это внимания. А сейчас они стояли плечом к плечу, перегораживая путь, и, как назло, никого из взрослых рядом не было. — Это Урианжер Огюрэ, он рядом с рынком живет и никого знать не хочет, нос задирает, как будто он чем-то лучше нас, — сказал один из них. — Покажи, что читаешь, — другой вырвал книгу из рук Урианжера. Тот попытался защитить свое сокровище, но его оттеснили к стене, не позволив приблизиться к вору. А тот открыл книжку, пролистал — и вдруг, схватив всей пятерней, рванул страницу. Послышался ужасный звук рвущейся бумаги, мальчишки загоготали. — Отдай! — крикнул Урианжер, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Если бы его избили, он бы, наверное, стерпел. Но вот так... — Что вы делаете?! Вор пошатнулся, выронил книгу и завыл, зажимая рукой разбитый нос. Стоявшая перед ним девочка-ругадинка подняла том, потом — вырванную страницу и растолкала плечами мальчишек, оказавшись возле Урианжера. — Держи, — она впихнула ему в руки отвоеванное, а потом повернулась к обидчикам и подбоченилась. — Ну, кто еще хочет? Те заворчали, но в драку лезть явно не хотели — сплошь элезены, они были заметно меньше этой девочки. Вор с разбитым носом ревел, размазывая по лицу кровь и слезы, и обещал, что с ней разберется его отец. — У меня, знаешь, тоже отец есть, и наверняка больше твоего, — сварливо ответила она. Этот аргумент решил конфликт: мальчишки, ворча и продолжая угрожать, убрались восвояси. Прежде чем Урианжер успел поблагодарить спасительницу, девочка крепко стиснула его руку и повела его в глубину библиотеки. — Дураки, — проворчала она, когда они нашли одиноко стоящий стол, со всех сторон окруженный шкафами. — Да не реви ты, я уверена, что ее можно склеить. Меня Мунбридой зовут. Хочешь, клей из дома принесу, и постараемся что-то сделать? Только сейчас он понял, что по щекам текут слезы, и поспешно вытер их рукавом. После этого дня они сидели в библиотеке вдвоем, плечом к плечу, погрузившись каждый в свою книжку. В перерывах между библиотечным досугом Мунбрида отловила и отлупила по одному всю ту компанию, которая пыталась к нему приставать — и после этого мальчишки-ровесники предпочитали Урианжера игнорировать. Но он совсем от этого не страдал, ведь Мунбрида, шумная, боевая и чересчур, на взгляд Урианжера, эмоциональная, оказалась к тому же весьма неглупой. Днем они читали, вечерами — устраивали бурные диспуты по поводу той или иной теории, и идеи, высказанные новой подругой, часто удивляли Урианжера. Иногда ему казалось, что именно ее смелость позволяет ей глядеть шире, видеть больше, чем мог увидеть он. Они проводили в библиотеке долгие дни, учась друг у друга. Он — ее смелости, открытости, взгляду с неожиданного угла. Она — его усидчивости, дотошности, умению подмечать малейшие детали. Однажды Урианжер поймал себя на мысли, что думает о Мунбриде как о своем друге, и эта мысль почему-то не вызвала удивления. Это был праздник Талиака, бога-покровителя Шарлаяна. Несмотря на то, что Шарлаян был городом науки, а Талиак — богом знаний, праздник в его честь всегда проходил шумно и несколько истерически, словно все ученые в городе использовали этот день, чтобы расслабиться. Вино лилось рекой, на улицах звучали нестройные пьяные песни — словом, Урианжер этот праздник всей душой ненавидел и предпочитал спрятаться от него в самом тихом углу библиотеки. Так он сделал и в тот раз, углубился в «Тайны древнего Аллагана», когда примчалась Мунбрида. Если жизнь Урианжера была довольно однообразной — библиотека, учеба, симпозиумы, снова библиотека — то вокруг Мунбриды все кипело ключом. Она сама собиралась стать ученой, но и боевые навыки оттачивала старательно, долгие часы проводя на тренировочной площадке с топором. А еще в последний год ее то и дело осаждали женихи, в основном ругадины из хороших семейств. Урианжер не знал, встречается ли она с кем-либо: они никогда не обсуждали эту тему — но удивился, увидев ее здесь в день Талиака. Он уверен был, что она празднует где-то в толпе своих ухажеров. — Я понимаю твою любовь к библиотеке, но ты не думал о том, чтобы раз в год высунуть отсюда нос? — спросила она, садясь на стол перед ним и вынимая у него из рук книжку. Урианжер неопределенно пожал плечами. — Не знаю... Может быть, когда-нибудь... Мунбрида закатила глаза: — Восемь лет я тебя знаю, восемь дней Талиака прошло с нашей первой встречи, и это «когда-нибудь» так и не наступило. Хорошо, что я предвидела это. Она покопалась в сумке, висящей на боку, и достала бутылку вина, потом два стакана, потом завернутые в бумагу сэндвичи. — Есть и пить в библиотеке? — не поверил Урианжер. — А ты отложи книжки подальше. Что поделать, если зануда не идет на праздник, праздник придет к зануде. По многолетнему опыту Урианжер знал, что противостоять ей бесполезно. Он послушно переставил на полки все разложенные по столу книжки и вернулся к нему, когда Мунбрида уже разлила вино по стаканам. — За Талиака, бога знаний, — она первой подняла стакан, и Урианжер прикоснулся к нему своим, присоединяясь к тосту. Вино было совсем слабенькое, оно толком и не пьянило — но все равно то ли от него, то ли от атмосферы запретности происходящего, то ли от доносившихся с улицы нетрезвых песен — Урианжер ощущал себя не совсем собой. Как будто кто-то другой захватил его тело и делает то, на что самому Урианжеру никогда не хватило бы смелости. Как, например, пить вино в библиотеке. Или целовать Мунбриду. И она, что странно, не возражала. Обнимала его, прижимаясь к нему пышной грудью, ее привыкшие к топору руки оказались неловкими и никак не могли справиться с пуговицами на платье — и тогда Урианжер, обмирая от своей смелости, ей помог. Ткань скользнула вниз, обнажая покатые плечи, гладкую бледную с лиловатым оттенком кожу — и Урианжер припал к ней губами. Он был сугубым теоретиком, хотя, конечно, читал разнообразную литературу — но сейчас поддался слепым инстинктам. Из-за оттенка кожи Мунбриды, обычного для ругадинов, но совершенно непривычного глазу элезена, ему все время казалось, что она мерзнет — и сейчас он пытался согреть ее руками, губами, телом. Мунбрида отвечала на его неловкие ласки, касалась его в таких чувствительных местах, о существовании которых на своем теле он и не подозревал — и с каждым ее прикосновением под кожей все сильнее разгоралось тепло. Когда они оказались на полу между полками, Урианжер все же смутился. — А это можно в библиотеке делать? Мунбрида заныла сквозь зубы, и он, бросив взгляд на ее грудь с темно-лиловыми сосками, решил, что на тему осквернения храма подумает позже. Он обхватил ее сосок губами, принялся посасывать, касаясь языком, а второй рукой скользнул по бедрам и дальше — между ног, к влажным складкам. От прикосновения его пальцев Мунбрида застонала и выгнулась, обхватила его руками. Желание, сильнее любого, что он когда-либо ощущал, затопило его полностью, Урианжер забыл о библиотеке, книгах, своей карьере ученого, о всем том, что волновало его всю его жизнь. Из всего значимого осталась только лежащая на полу девушка и желание соединиться с ней, логически завершить ту связь, что выстраивалась между ними все эти годы. Он старался не спешить, не сомневаясь, что для Мунбриды это так же впервые, как и для него, но она все равно поморщилась, когда он оказался в ней. Но когда Урианжер испуганно замер, не желая причинять ей боль, с закрытыми глазами покачала головой. — Все хорошо... Не останавливайся. Он послушался, начал двигаться, чувствуя, как удовольствие нарастает — хотя больше, казалось, было уже некуда. Мунбрида постанывала, подавалась ему навстречу, ее руки крепко сжимали его плечи — и, Урианжер, подчинившись секундному импульсу, наклонился и снова поцеловал ее в губы. Потом все закончилось, и это было ярко и остро — почти до боли. А еще позже они лежали на полу, сплетясь руками и ногами, и Урианжер думал о том, что не было никакого осквернения. Никакой храм нельзя осквернить искренностью и доверием. — Если б я знала тебя хуже, я бы заподозрила, что ты с кем-то практиковался, — сказала Мунбрида, восстановив дыхание. — Я анатомический атлас читал... Но признаю, там было не так увлекательно. Мунбрида, не открывая глаз, протянула руку, нащупала на ближайшей полке увесистый том и съездила этим томом ему по уху. Урианжер, обложившись книгами, писал доклад по теоретическим аспектам арканимы — последний его доклад в Шарлаяне — когда его нашла мрачная Мунбрида. — Мастер Луизуа не берет меня в свою команду, — сообщила она, опершись плечом о книжный шкаф. Урианжер медленно отложил листок. Доклад докладом, но сообщенное ею было куда важнее. — Что? Почему? — А я знаю, почему? — раздраженно буркнула она. — Тебя берет, Танкреда и Я’штолу берет, а я в пролете. Хотя я уж точно не хуже ученый, чем вы. — Ты отличный специалист по Эфиру, — нахмурился Урианжер. — Я просто не понимаю, чем вызвано это решение, я был уверен, что ты поедешь с нами. Я попробую с ним поговорить. — Вот этого не надо! — возмутилась Мунбрида. — Еще не хватало, чтобы ты мне место в экспедиции наныл. У меня, знаешь, есть гордость. Нет — так нет, унижаться и упрашивать не буду. Урианжер немного помолчал. Для того, чтобы произнести следующие слова, ему понадобилась вся его сила воли, но он напомнил себе обо всем, что связывало их, и все же сказал: — Тогда и я останусь. — Не дури! — Мунбрида повысила голос. — Это твой шанс. Наука Шарлаяна давно уже слишком тесна для твоего ума, тебе необходимо поехать в Эорзеа, чтобы двигаться дальше. Слишком глупо оставаться из-за меня. — Но это будет значить, что мы не увидимся... — Долго, — она пожала плечами. — Годы, может, десятилетия. И что? Ты все равно останешься моим дорогим другом, а в остальном... Ты свободен. Настоящий ученый не позволяет чувствам затмевать открывающиеся перед ним перспективы. От ее жестоких слов внутри что-то оборвалось. Урианжер хотел возмутиться, хотел сказать, что все не так, что их связь не убить расстоянием — но Мунбрида не позволила ему. Закусив губу, она встряхнула волосами и убежала так быстро, будто за ней монстры гнались. И он почему-то понял, что не стоит идти за ней. Библиотеки в Эорзеа были не чета шарлаянской — ни по размеру, ни по наполнению, но в них было то, чего в Шарлаяне не было — знания, которым неоткуда было проникнуть в закрытый город. Годы шли, Урианжер изучал книги и свитки, архивные документы и записи устных преданий, насыщаясь знаниями, как губка — водой. Среди Потомков Седьмого Рассвета у него сложилась репутация того, кто знает все — и именно к нему шли с вопросами об устройстве мироздания. Он ни с кем больше не сближался — хватит. Дружба с книгами была, по крайней мере, безопасной. Не угрожала ему тем, что снова разобьет ему сердце. — Специалист по Эфиру из Шарлаяна прибыл, — сообщила Минфилия ему через жемчужину, и он, хотя больше всего на свете ненавидел вылезать из своей библиотеки, все-таки решил это сделать. Асианы и борьба с ними оставались важнейшим приоритетом для Потомков, и ученый, приехавший специально, чтобы помочь с этим, нуждался во всей возможной поддержке. Не успел он войти в кабинет Минфилии, как его почти сбили с ног — хотя какое там «почти», в следующий миг Урианжер ощутил, что его, крепко сжав в объятиях, отрывают от пола. Когда он рассмотрел, кто именно с таким энтузиазмом его тискает, его сердцу стало тесно в груди. Он столько всего мог ей сказать. Как одинока была библиотека без нее. Как мало ему было редких дружеских писем. Как не хватало ее смелости, ее горячности, ее умения посмотреть на все под другим углом. Как сильно он тосковал. — Поставь меня на пол, — сказал он вместо всего этого. — Я тоже очень рада тебя видеть, — Мунбрида улыбалась так широко, как не улыбалась никогда, и Урианжер не смог сдержать ответную улыбку. Позже он привел ее в свою библиотеку и там, в окружении привычных книг, они поговорили. Урианжер рассказывал о своих исследованиях, о всем, что узнал за эти годы. Мунбрида — о проекте, над которым работала в Шарлаяне. Она говорила о работе, а Урианжер все время боялся услышать в ее рассказе, что она вышла замуж за какого-нибудь ученого-ругадина, что у нее дети — такие же боевые и решительные, как их мама. Боялся — и ждал этого. И, когда ожидание стало невыносимым, спросил сам. — Нет, семьи нет, — она пожала плечами. — Вообще ничего серьезного. Я слишком много работаю для постоянных отношений. А у тебя? — Вообще ничего, — ответил он. — Книги, исследования... и все. Секунду они смотрели друг на друга, а потом Мунбрида взяла его за воротник, притянула к себе и коснулась его губ своими. Панический сигнал бедствия от Минфилии застал его врасплох. Урианжер даже успел удивиться — почему ему? Он же практически не боец. Да, при прошлогоднем побеге из Каструм Сентри ему пришлось вспомнить искусство арканимы и сражаться вместе со всеми, но обычно он в боевых операциях Потомков участия не принимал. «Если я прибегу ее спасать, не доставлю ли я этим еще больше проблем настоящим спасителям? Не разумнее будет его проигнорировать?» Урианжер продолжил работу, но какой-то червячок сомнений все равно грыз его. «Минфилия не стала бы слать сигнал всем, если бы не нуждалась во всех. К тому же с ней Мунбрида. Если уж она не справилась...» Нужно было хотя бы проверить, в чем дело. Урианжер засунул книгу и блокнот с записями в сумку — поработает в штабе Потомков, в родной библиотеке, так даже лучше — и отправился к этериту. Через полчаса он уже переступил порог кабинета Минфилии и увидел, что там собрались уже все, и, на первый взгляд, никакой опасности им не угрожало. Когда он вошел, все разговоры стихли, все уставились на него, но когда он смотрел в ответ — отводили взгляды. Мунбриды среди них не было, а сама Минфилия стояла, опираясь на стол, и держала в руках эфирное оружие, сконструированное Мунбридой, и почему-то это встревожило его сильнее, чем странное поведение остальных. — Что случилось? — спросил он, глядя на всех по очереди. — Почему сигнал тревоги? Где Мунбрида? — Урианжер, — начал Танкред, но закашлялся, а потом беспомощно взглянул на Иду. Та сделала шаг назад. — Кто ему расскажет? — вполголоса спросила Я’штола, и от этого вопроса внутри все замерзло. Урианжер впервые в жизни ощутил, как сердце перестает биться. Даже когда Мунбрида в Шарлаяне сказала ему, что он свободен — ему не было так больно. — Не надо, — услышал он свой голос будто со стороны. — Я понял. Остальные смотрели на пол, потолок, стены, но только не на него. Вечером он сидел в библиотеке и, наверное, впервые в жизни не занимался в ней ничем конструктивным. Просто сидел, прислонившись спиной к полкам и надеясь, что его храм подарит ему успокоение. Успокоения не было. Боль не становилась глуше. Она, казалось, стала частью его — эта боль. Впервые в жизни Урианжеру захотелось уйти отсюда, уйти от книг, которые больше всего напоминали ему о ней. Напиться с Танкредом. Подраться с Идой. Сделать что-то, что наверняка сделала бы Мунбрида, если бы он погиб, а она осталась жива. Вместо этого он прижался к полке еще сильнее, надеясь слиться с ней, исчезнуть, превратиться в библиотечного духа, наставлявшего бы будущих ученых. Неужели он, отдавший библиотеке все и ради нее упустивший что-то бесценное, не заслужил такой мелочи в ответ? Книги молчали как чужие.