Герои умирают в одиночестве

Умирать страшно когда ты один. Один завтракаешь. Один слушаешь радио. В полной тишине смотришь в окно. Иногда Леви казалось, что он просто оглох и из-за этого не слышит звуки улицы, пение птиц, шелест листьев в конце концов. Мир замер, как и все те лица, которые он видел на протяжении всей своей жизни. И первой, кто приходил сразу на ум была Петра. Удивительно. Дожить до девяносто лет, прочувствовать тысячи образов самых разных людей и каждый раз возвращаться к невозвратному началу. Сейчас он живет в роскошной квартире, сделанной в нежных, мраморных тонах. В его доме всегда чисто. Кухня полна вкусной еды. Раньше он об этом даже и не мечтал, засыпая в грязном сарае или пыльном кабинете. Но тогда у него было то, чего сейчас нет и быть не может. Он до сих пор помнит как выглядел каждый солдат, которого он хоронил. Их навсегда застывшие, бледные лица и безжизненный взгляд. Еще вчера пятнадцатилетний мальчишка рвался в бой, а сегодня его кладут в братскую могилу, с десятками таких же, как он. Аккерман знал какой итог ждет каждого человека из разведкорпуса, когда они выезжали за чертовы стены. Смерть предугадать он конечно же не мог, но предугадать эмоции, которых ему так не хватало, вполне. Одиночество это плохо. А еще хуже, это когда к нему добавляется еще и бессмысленное сожаление, обхватывающее сердце со всех сторон. Эрвин. Человек, с которым они толком не попрощались. И сейчас так хочется хоть на секунду попасть туда, в это ужасное месиво и сказать как сильно он будет скучать. Как долго он не будет спать. Как долго будет мучаться от воспоминаний давно минувших дней. А может просто сказать ему: «Не уходи.» Он не должен был брать с собой Изабель и Фарлана. Он не должен был терять их. Если бы тогда, вечером, он настоял бы на своем, они могли увидели солнце без войны. Изабель бы вышла замуж и зная ее веселый характер, устроилась работать воспитателем в детском саду. А может школьным учителем. Она бы больше не думала о том, будет ли жить завтра. Фарлану бы понравился Эрен, и он бы с удовольствием изучал его с Ханджи. Его глаза продолжали бы жить. Если бы только тогда, он сделал бы всё по-другому. Аккерману всегда нравился блеск в глазах людей, которого у него не было почти с самого рождения. Наверное, он пропал тогда, когда Кушель обслуживала очередного клиента, наивно полагая, что ее сын спит. А если и не спит, то в любом случае ничего не поймет. Но он всё понял, будучи совсем ребенком. А может, огонь в сердце пропал когда Кушель умерла. Он ведь до сих пор помнит тот солнечный день. День, когда он впервые нашел себе друга и потерял всё. Стояла невыносимая жара. Леви гулял по городу, осматривая облеванные улицы и переулки. Там обычно пахло мочой, алкоголем и рвотой, что было характерно для помойки. Там-то он и повстречал его: черного, как этот переулок котенка. Он пытался уснуть на относительно чистом участке земли. И тогда мальчик понял, что это точно судьба. Котенок любит чистоту, а значит они с ним похожи и смогут подружиться и порадовать маму, которая на тот момент сильно болела. Пока весь счастливый, он бежал с котенком на руках, его остановил странный полноватый человек, одетый в богатые одеяния. Леви поначалу очень испугался. Вдруг это хозяин животного? Или человек, знакомый с ним? Хотя сейчас он понимает, что лучше бы это был хозяин. — Ты куда так спешишь, парень? — положив ладонь на плечо мальчика, насмешливо спросил мужчина, пожирая глазами котенка и Аккермана. — К маме. — такого недоверия и одновременно желания открыться, он еще не испытывал. Незнакомец его пугал, но сейчас у него в руках счастье, а оно часто затмевает бдительность и разум. — А как зовут твою маму? — сев на корточки спросил он снова. С горящим от любопытства взглядом, но Леви пропустил это мимо своих сияющих от радости глаз. — Кушель. А вы ее знаете? Мужчина хищно улыбнулся, нездорово глядя на мальчишку. Его губы перешли на тихий шепот, хотя даже если бы он кричал на всю улицу, его вряд ли бы кто-то услышал. Ведь этот город не имел ушей и глаз. Тут-то Леви и распелся о болезни матери, о бедности, да и обо всем на свете, что только знал. Он хорошо запомнил слова того человека: «Если хочешь получить желаемое, нужно всего лишь проглотить свое временное счастье. Сам подумай. Твой кот умрет через 2-3 года, от голода вместе с тобой. А вот мать проживет долгую жизнь, зарабатывая на еду. Может стоит рискнуть и…». Дальше он помнил всё смутно. Вроде пришел домой, взял котенка. Даже смог напоить его молоком. А потом достал карманный нож и приблизился к животному, мирно лакающему жидкость, в единственной тарелке. Повалив котенка на спину, он медленно стал разрезать плоть, не обращая внимание на крики, укусы и отчаянные попытки вырваться, из его каменной хватки. Разрезав пузо до конца, Леви со всей силы замахнулся ножом в глотку его уже мертвого друга. Он перестал сопротивляться и кричать. От него исходила лишь вонь и тишина, пронзившая уши Аккермана. Он достал внутренности животного, складывая их в тарелку, из которой только что пил котенок. Мухи быстро налетели и на полное червями, сырое мясо в медной тарелке, и на труп распотрошенного животного. Позже оказалось, что это был постоянный клиент матери, с которым она обычно встречалась в его доме. Его мерзкое лицо и голос Леви помнит до сих пор. Погружаться в болезненные воспоминания он больше не стал, и умывшись в ванне, сделанной всё в тех же, мраморных тонах, отправился на улицу. В чистом подъезде даже стены, казалось пахло свежестью. Несмотря на их серую бледность, они всё равно радовали глаз. Трость уже давно износилась, но новую покупать не хотелось. Пусть хоть что-то будет с ним до конца. На улице сияло солнце, вокруг проходили люди, но Леви не слышал их. А они, судя по всему, не видели его. И тогда он подошел к небольшому магазину чая, напротив дома. На него дружелюбно смотрел человек, не говоря ни слова. И тогда он поздоровался первым. Его панический взгляд всё метался вокруг, а разум склонялся к пониманию, что его никто не слышит. Как же так. Почему? Леви с трудом дошел до дома, всё не успокаиваясь, он ведь в своем уме. Он не сошел с ума. Он должен быть в порядке. Не бросая трость он снова зашел в ванну, которая сейчас казалась мрачнее обычного. Кран легко поддался его руке и он услышал шум воды, только кажется, он доносился совершенно из другой комнаты. Посмотрев а зеркало, он обомлел. Перед ним стояла Петра. Всё такая же молодая и живая. На ней платье, сшитое по современной моде, в руках сумка с цепочкой из белого золота и один розовый билет. Ее улыбка осветила темную ванну, а карие глаза облегченно смотрели на него, говоря, что всё наконец закончилось. Она медленно протянула ему руку, всё так же неловко улыбаясь. Леви не спешил отвечать ей тем же, он не настолько стар, что бы стать психом. Но ему хотелось хотя бы на миг, почувствовать себя живым вместе с ней. И он поддался. Он выбрал чувства. Свои, ее. Это было не важно, главное не оглядываться назад, не смотреть на то, что потерял. Но Аккерман всё равно по привычке опустил голову вниз. На полу лежал старик, очень похожий на него. И как же он сразу не понял, что умер? Его взгляд быстро метнулся обратно к зеркалу. В отражении всё еще стояла живая Петра с сияющими глазами и он. Молодой, как раньше. С блеском в глазах, который так рано погас при жизни.