На том конце провода

Мало кто поймет, но совсем паршиво, когда после трудного дня тебя подводят наушники, твоя спасательная лодка в океане шума улицы и доставучих людей. И тебе совсем не остаётся делать, как стать шестеренкой в текущем дне. Отпустить себя в омут мыслей, позволить миру литься в уши и раствориться в этой дикой смеси, от которой так отвык. Бывает, идёшь себе по улице, смотришь не вперёд, а по сторонам: на автомобили, проплывающие мимо, на людей, что избегают с тобой взгляда, на небо, сталью покрытое... ...На телефонную будку, прямиком из прошлого века. Такое ощущение, что она была здесь всегда, сколько бы времени не прошло. Была, когда ты ещё мелким играл с друзьями, была, когда ты уже подростком скрывался от ментов или предков, дабы покурить спокойно, была, когда ты тащился на первое свидание. Была, словно вековой дуб на окраине города, пережив десяток ларьков, что открывались и закрывались за углом. Только ты не помнишь, чтобы этой будкой кто-то пользовался. И уж тем более она явно не должна звонить. Тормозишь. Смотришь на телефон и на люд, идущий по своим делам. Казалось бы никто не замечает настойчивого звона на всю улицу. Никто, кроме тебя, конечно же. "Что за хрень?!" - очевидный вопрос всплывает в голове. И ты подходишь, ведомый нитью любопытства, что всегда приводит к неприятностям. Берешь в руки тяжёлую трубку, вспоминая, как мать или дед могли часами держать ее у уха и болтать с тётушкой из глухой деревни обо всем и ни о чем: о просмотренном эпизоде "Санта-Барбары", похождениях кого-то из шебутных родственников, о тебе, твоих оценках в школе или о том, как ты ляпнул какую-то глупость на семейном празднике, когда тебе было шесть, или о том, что творится в мире, да дивиться тому, как раньше было лучше, пускай какое-то время назад был кризис и мешок картошки казался приличным подарком на день рождения. — Чува-а-к, - слышишь ты на том конце провода. Кажется, никто уже так не разговаривает давным давно. Но ребенку, что говорит с тобой плевать на все с высокой колокольни. - Как делишки? — Н-неплохо. - с придыханием отвечаешь. В памяти что-то шевелится, но неясно, что именно. - А твои? — Зашибись! Кэпсы у Димки выиграл, такие, с покемонами, а потом с Машкой пошли купили жвачки. Сейчас сидим у меня дома, играем в сегу. Голову захлестнуло волной названий, кадров из рекламы, что засела на мозговой подкорке. Жвачки "бумер", сухарики "3корочки", "Колгейт" с бобром и "Тайд" с лозунгом "тогда мы идём к вам!" - все пронеслось, как 25-ый кадр из рекламы шайтанской клиники по лечению всех болезней гипнозом. Дни и ночи за приставкой, когда не отрываешь взгляда от экрана телевизора, размером с тебя самого. Где-то на окраине мозга маячит идиотский страх, что этот ящик однажды грохнется тебе на голову, которая лопнет, как арбуз в дешевом боевике со Стивеном Сигалом (не лопнет, конечно). — А ты чем маешься? - голос звонкий, такой... знакомый. Где ты мог его слышать? Он совсем не схож с писком племянницы или детьми коллег. Ты, наверное, слышал его на детской площадке, мимо коей прошел пятнадцать минут назад. — Я... Я с работы иду, а там... ... А дома буду залипать в телефон, пролистывая ленту ВК в поисках срачей или смешных котов и собачек. Убивать время до сна, до следующего дня, дабы вновь начать цикл, в который сам себя волей-неволей загнал. Вот она, одна из прелестей взросления - позволишь уснуть внутреннему ребенку, как все твое нутро опустеет и все, весь мир, окружение, люди - все становится блеклым, постылым, безразличным. Будто бы ты становишься второстепенным персонажем в собственной истории. — Мы с Машкой поспорили, что ты работаешь в крупной корпорации, как ты и хотел. Ходишь каждое утро с кейсом из... как ее?.. В памяти что-то начинает проясняться. — Из крокодиловой кожи? - говоришь упавшим голосом. — Точняк! И кричишь на всех, а сам сидишь в офисе и получаешь деньги, ни черта не делая! А вечером, дома, поедаешь чипсы и сладости на ужин. Ты хочешь сказать правду. Поведать, как работаешь в крупной компании, в ее филиале, офисе на другом конце города, на какого-то мудака за треклятые копейки, но не можешь пока уйти, так как то кризис, то хочешь найти работу по специальности, на которую отучился херову тучу времени назад и не помнишь ни черта, так как вдобавок к этому еще и спал на всех парах. Хочешь сказать, что питаешься вместо ужина какой-то дрянью, забыв о нормальной еде, так как совсем не хочется готовить. Не видишь смысла. Во всем не видишь гребаного смысла. Но ты молчишь, как подобает примерному взрослому. Взрослые всегда вынуждены врать детям, дабы те не узнали жестокую правду раньше времени. Хотя, все преркасно (может и не совсем прекрасно) понимают, что дети понимают. Уже знают, только не совсем в той форме, как она есть. Дети давно знают, откуда берутся дети, но не до конца понимают процесс. И вместо того, чтобы толково все разъяснить, взрослые несут чушь про пестики и тычинки, искренне веря, что так будет понятнее и не травмирует детскую психику. Жаль, что эта ложь травмирует в разы больше, когда подросток понимает, что его пестик или тычинка далеко не такой примитивный, как казалось на первый взгляд. Хотя, что уж говорить - ты и сам до последнего думал, что беременность наступает от поцелуев. Спасибо порнухе, случайно найденной на папиной кассете. за срыв покровов. — Да, все так. - отвечаешь наконец. Врешь, нагло врешь, но так надо. — Крутяк! Значит, мне не о чем беспокоиться! Но... никто мне не поверит, что я говорю с... Ты не смог дослушать и бросаешь трубку. Потому что стыдно даже слышать голос себя из прошлого.