Butterflies of Death | Бабочки смерти

Остаться без друзей - самое горькое, после нищеты, несчастья @Франклин. Б.

Мужчина лет пятидесяти прошел через дверь в помещение с серыми оштукатуренными стенами и удивительно высоким потолком. Женщины рыдали и махали руками так, что даже ему самому стало тяжело на душе. В правом углу стоял пожилой мужчина в черном костюме, низко склонив голову и слушая соболезнования от пришедших. Пак Чонин все еще стоял в прихожей и внимательно смотрел на фотографию покойного Мун Ган Тэ, слегка приподнявший уголки губ. Черные глаза с каким-то ужасом смотрели на фото в раме среди пышных цветов и он никак не мог поверить в реальность происходящего. Он перестал смотреть на него и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Сжав кулаки, он медленно прошел вглубь помещения и остановился перед братом Ган Тэ. - Мне жаль, - у него застрял ком в горле. Отчего было трудно глотать. Хаджун взглянул на него и с удивление заметил, что в глазах его блестят слезы. Он уже бросился на колени и тихо плакал. Позабыв о головной боли, о холоде, Хаджун присел рядом и обнял его. Достоверные обстоятельства его смерти по прежнему не были известны, но в том, что это было злодейское покушение, не было сомнений. Он был перед ним виноват, перед своим другом Ган Тэ, которого несправедливо лишили жизни и имел полное право отомстить тем, кто это сделал с ним и его семьей. - Нашел из-за чего рыдать. Позади них стоял мужчина в таком же черном одеянии, как и все остальные. Его глаза насмешливо блеснули, тогда как Чонин с немым удивлением обернулся на него. - Что ты здесь забыл? - сухо спросил он. - А мне сюда нельзя? Вот уж глупый вопрос. Мы были коллегами много лет, конечно я должен быть здесь. Чонин с трудом приподнялся, глубоко дыша и почти с ненавистью посмотрел на него. Он схватил его за шиворот и притянул к себе. - Вам бы лучше начать молиться, потому что я собираюсь уничтожить каждого из вас. 3 октября 2001 год. Республика Корея, Тэджон. Блестело яркое солнце, переливаясь золотцем берез. Легкий попутный ветерок ронял листья деревьев. Листопад хороводом кружился, устилая влажную от частых дождей землю, а на небе плыли последние кучевые облака. В лучах октябрьского солнца на небосклоне все выше поднимались стайки птиц. Хорошую ясную погоду сменяла пасмурность и серая небесная пелена. Совсем скоро были серьезные зимние заморозки. Ган Тэ пробирался сквозь деревья на гору Помунсан в непродуваемой куртке и теплых широких штанах. Вместе с ним, позади плелся Чонин, укутанный в шерстяной шарф. Шли они по дорожке в виде лесенки, где были проложены еще пешие маршруты. В непосредственной близости тропа превращалась в очень крутую и опасную для ног скалу. Остановившись и отдышавшись, в первый пик они увидели окрестные хребты гор. Желание идти дальше совсем пропало в Чонине и он повалился на огромный камень. Ноги уже словно отваливались, больно ныли, что уже предвещало, что он будет страдать от мозолей завтра. Ган Тэ обернулся на него и остановился. - Дорога будет долгой. Может стоит взять перерыв и вернуться? - Не знаю как ты, но я устал и проголодался. Он скинул с себя рюкзак и достал оттуда две бутылки воды, одну протянул Чонину, а свою махом осушил. Пак взглянул на него и улыбнулся. - Забавно. Лет двадцать лет назад, мы приходили сюда в компании всех наших друзей, а теперь остались только мы с тобой... Для меня это было лучшее время в жизни, хоть тогда я и потерял многое: семью, друзей, уважение. Ган Тэ молча закивал головой. - К слову о семье, ты говорил с мистером Кингом? Что он сказал? Чонин повёл плечами, сжал огромные кулаки и, стиснув зубы, тяжело вздохнул. - Он выгнал меня, прежде чем я что-то сказал, - беспечно проговорил он, крутя в руке бутылку. - Нет, я не виню его, но он вдруг превратился в незнакомца, будто мы никогда не знали друг друга. - Чонин, - начал другой. - Мне кажется, ты должен остаться здесь на некоторое время. Мин нуждается в тебе сейчас, как никогда. - Да, я знаю, - поднялся он и выпрямился. - Но я должен знать, что с ней происходит. Ган Тэ ничего не говоря и не поднимая глаз на него, встал и пошёл за ним. - Я слышал, что твоя дочь готовится к поступлению в Сеульский. Судя по твоим словам, она достаточно смелая и умная, - сказал Чонин с незаметной улыбкой. - Если быть откровенным, то я надеялся отправить ее заграницу, а не оставлять в Сеуле. Смелых здесь не жалуют. - Ты как всегда, выступил в своей роли и настроил ее против себя, - сказал Чонин, пожимая плечами. - В конце концов, что она знает о Троице? Почему ты ничего не говоришь своей дочери? - Поверь, это как раз тот случай, когда чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Так будет лучше для нее, - твердо сказал он. - Я хочу защитить ее от этой жизни. Чонин понимающе кивнул головой. Беспокойство Ган Тэ - обычная родительская забота. Он всегда относился к дочери со смесью угодливости, предусмотрительности и трогательной отцовской любовью. Когда Чонин хотел семьи, то он строил карьеру и занимался тратой времени, да и хотелось пожить для себя. Чонин рос в семье с двумя братьями и сестрой и мечтал о том, чтобы завести свою семью. Так сложилось в жизни, что теперь он остался один, в отличие от своего товарища. - Чонин, - резким тоном сказал Ган Тэ, - Если со мной что-то случиться, обещай, что позаботишься об Арым. Оставайся с ней до конца. - Хён, - вздохнул он, - Я тебе много раз говорил, что беспокоиться не о чем. Я уверен, моя помощь тебе не пригодится. - Неизвестно, как все сложится и когда появится возможность бросить все это. Пообещай, что поможешь моей дочери, не смотря ни на что. Вопреки его самым страшным ожиданиям, никто не кричал на Ким Ену, когда он вошёл в дом. Когда он пришёл, его отец как раз сидел за столом. Никто ничего не говорил и Ену просто двинулся по коридору. Ким Юн все сидел и читал, а рядом стояло питье, наготове. Как же приятно, когда ты сидишь вот так, расслабившись, один в пустом доме! Но внезапное появление сына омрачило его настроение и он пристально смотрел на бледное исхудавшее лицо в ссадинах Ену. Узнать его было трудно, да и смотреть было неприятно - настолько изменился он за последние дни. - Я понимаю, секретность и все такое… Но ты можешь хоть намекнуть, что с тобой произошло? Куда ты шёл? Ену сердит поджал губы, нахмурился и повернулся к отцу. - И не подумаю! Ты предал нас, меня и Сору… - начинает он и скрепя сердце, произносит вторую часть своих мыслей. - Ты мне больше не отец. - Что за глупости ты болтаешь? - возмутится мужчина. - Ты - мой сын! Или ты до сих пор в обиде на меня из-за своей матери? На лице Ену застыло выражение недоумения и какой-то детской обиды, которое вернулось вперемешку с безысходным отчаянием и спазмом схватило за горло. - Но сейчас ты уже взрослый человек, - как мог спокойно произнёс его отец, - Пора уже отпустить свои обиды и жить дальше. - Это не из-за мамы, - возрастил тот. - Зачем ты избил Сору? По мере того, как он говорит, лицо мужчины помрачнело, но он лишь задумчиво покачал головой. Он отвёл взгляд, словно избегал смотреть сыну в глаза, но без лишних слов осушил стакан воды и ушёл. Начал звонить телефон. Ену потянулся за трубкой и уже был наготове обругать достающих его уже долгое время журналистов. - Прекратите звонить! Сказал же, что ничего не знаю! - Это Менсу, мистер Ким, - изумлённо проговорил тот. - Я это, по одному делу хотел поговорить. - Ну? - Кто-то от лица мистера Пака попросил совсем на некоторое время подержать в Макбете кое-кого во второй «гостинице». Ену сощурил глаза и вопросительно взглянул на трубку. - Он что, с ума сошёл? Это абсурд. Никто ещё не выходил за порог второй гостиницы. Разве что только мертвые. - Мне не уточнили все в подробностях, но я думаю, все будет в порядке, если мы оставим ее у себя лишь на пару дней среди других девчонок. - Она хоть совершеннолетняя? - задумчиво пробормотал он, водя пальцем по деревянной столешнице. - Ты же знаешь, я не хочу проблем. - Она-то не взрослая. Она школьница. От неожиданности мужчина поперхнулся и пролил на себя немного воды. Ену звонко закашлялся и в ужасе вытаращил глаза. - Что ты сказал?! Нет, нет, держать во второй гостинице школьницу - даже для меня это уже слишком. Чем этот мерзавец думал, когда предлагал тебе такое? Нет, это даже не обсуждается! - Мистер Ким… - вздохнул тот, - К сожалению, у нас нет выбора. Он грозился весь Макбет перевернуть вверх тормашками и устроить скандал. - Он-то? Да кто он такой? Этот лопух перепуган до смерти - ему только ловушки и устраивать, да гавкать как щенок. Можешь не бояться его. - Да что ты говоришь? - раздался на том конце трубки чужой голос. - Спокойно! Я только на минутку. - Кто ты? Где Менсу? - занервничал Ену, прижимая трубку к другому уху. - Ничего я не делал! - фыркнул Мин, толкая от себя назад мужчину. - Я понимаю твоё беспокойство. По меньшей мере это некрасиво, по большей - опасно. Пойми, я сам не рад от этой затеи, но должен. Она уедет ровно через три дня после приезда, правда! - Я не знаю, что ты задумал, но ты об этом точно пожалеешь и от проблем не оберёшься! - прошипел Ену сквозь зубы. - Делай что хочешь и иди к черту!