Дориан Грей Невского проспекта

Вот там он и сидел. В своей будочке. Экскурсиями торговал. В районе дома Зингера. В тесной будке с ним ещё тётка была. Крепкая, вся закутанная от холодной затянувшейся весны. С красным, как кирпич, лицом от постоянной работы на улице, от ветра и солнца. Он сидел внутри, лишний раз народу не показываясь, а бойкая тётка, навесив на себя рекламный плакат, ходила и зазывала приезжих на экскурсии. Обзорная, ночная, по крышам. Петергоф, Мариенгоф. Ладога-шмадога. Дворец Юсупова, дворец Меньшикова… Знаем-знаем! А вот по этой лестнице маленький Пушкин бегал своими маленькими ножками! Петропавловская крепость с посещением собора. Петропавловская крепость без посещения собора. А в лавру не желаете? А на лодочке по каналам сегодня покататься нельзя. Уровень воды поднялся. Да и зачем вам каналы? Езжайте-ка вы лучше в Павловск! Ночные мифы Петербурга. Не желаете? Графиня родами скончалась. Девятнадцать лет было жизни ея. Цезарь Антонович Кюи с супругою Мальвиной Рафаиловной. Не желаете ли? Но ничего мы не желали, кроме как отдаться чувству заоблачному и прекрасному. Отдаться. Да-а-а. И тётка ходила, а он в будке сидел. Такой… Такой он был… Вообще, на таких людей надо паранджу надевать. Потому что… Вот идёшь ты по Невскому. Поел шавермы. Запил это дело глинтвейном. И всё хорошо. И солнышко даже вышло из-за тучки. А тут — бац! И ты не знаешь, как дальше жить тебе! Когда вдруг видишь вот эти глаза карие, и брови, и густые, волнистые, тёмные волосы. И эти мраморные пальцы. Гуляешь, ничего не подозревая, а тут вдруг раз — и погиб насовсем! Пропал вовсе! Что жил — всё зря! Из-за таких вот! И он ещё такой… Как будто ничегошеньки не произошло: — Вы картой будете расплачиваться? И волосы за ухо заправляет. Картой. Сволочь! Гад модельной внешности! Мерзавец бессердечный! Негодный негодяй! Дориан Грей. Прекрасный… в прекраснейшей прекрасности… А вечером он с лёгкостью запрыгивал на потёртый скейт и уезжал в сторону Московского вокзала. И несмотря на сырой ветер с Невы, который дул ему в лицо, развевая его густые локоны, на нём была одна только рубашка на голом теле. Стоп. В смысле — ветер с Невы? Если он ехал на Московский вокзал, как ветер с Невы мог дуть ему в лицо? Нева-то у него за спиной была, получается. Хм… Ну другой какой-нибудь ветер обдувал его модельное тело! Что вы ко мне пристали с этой Невой? С какой-нибудь Маркизовой лужи дул на него ветер, с гнилого финского болота ветер дул! Что уж, в Ленинграде ветров мало, что ли?! Я пытаюсь рассказать вам о своём чувстве, а вы пристаёте со всякими глупостями! И он жил в коммуналке. И в этом доме раньше жил какой-нибудь Гумилёв или Чуковский, или, может, даже Кюхельбекер жил. А он сейчас там жил с дядей. И дядя был страшный и пьяный и бил его… Нет! Никто его, конечно, не бил. У него был крутой дядя. Владелец холдинга. Богатый. И когда Дориан приезжал домой, богатый дядя брал его в свои сильные и холёные руки, срывал с него одежду, бросал на кровать и… И вставлял в его податливый и трепещущий анус анальный крюк… Блин! Это не то. Это уже фикбуковщина какая-то! Это цензура не пропустит. Это уже рейтинг другой. Не было у него крутого богатого дяди, и никаких анальных крюков тоже не было. А жил с ним… его парень. Весь манерный и напомаженный. И когда Дориан приезжал, парень встречал его со словами: — Вот твой лавандовый раф, дорогой, давай быстрее, мы опаздываем на отбеливание ануса. Нет. Тоже не то. Зачем ему напомаженный парень, если сам он не напомаженный? Нет! Не было у него манерного парня! Глупости это всё! А ждала его девушка. Вся такая питерская! Волосы синие, брови зелёные. И серьга в ноздре. И она такая ему: — Пей свой безглютеновый мокачино, сегодня в арт-пространстве «Монплезир» выставка дореволюционных тамбуринов… Ну или куда они там все ходят? Не-е-ет! И девушки у него тоже не было. Зачем ему девушка, если он сам красивее любой девушки? А жил он один с рыжим котом. На самом верху старинного дома, в башенке. В круглой комнате, заваленной книгами. И луч света, проделав расстояние от Солнца до Земли, пробив все тучи и облака, освещал его прекрасное лицо. И солнечный луч был счастлив!