Поклонение своему божеству

Бер лелеял каждый момент, в котором его любимый король был доволен, рад или просто в праздном расположении духа, не говоря уже об улыбке. Но те моменты, когда господин, что не должен знать, что муравей его так продолжает называть, в очередной раз, во что бы то не стало побеждал более сильного врага, становясь сильнее, это несравнимое чувство восхищения и вожделения, от которых тень трепетала и получала духовное и физическое удовольствие. Даже тот редкий случай, когда сдержанный господин был в ярости запомнился как нечто завораживающее. Не сказать, что Бер желал видеть короля в таком состоянии часто, но неопределенное для него чувство было крайне приятным, от чего действительно хотелось находиться со своим покровителем как можно ближе. Он принимал и был и будет благодарен за то, что ему позволяют вот так тихо любить и бахвалить этого человека и он несомненно постарается сделать всё возможное в своих силах, а может и за их гранью, чтобы угодить и отплатить Сун Джин Ву. * –Господин, вы с таким изяществом выгибаетесь. Нет более прекрасного зрелища для меня…– Прекрасную тираду прервали, кое-как, лёжа на животе, ухватив эту льстящую тень за голову, давя на шею, склоняя ниже, ощущая затылком, как солдат внимает, ожидает, чего же скажет его великий король. –Бер…– пыхтит охотник Сун, потому что движения позади не прекращались, а муравей всё так же нависает над владыкой, умещаясь на диване вместе с тонким и слабым на вид человеком, но переполняло чувство азарта от понимания, что передумай господин Ву и тень просто отзовут, а будь это кто-то другой, он бы просто лишился головы в мгновение ока, но его, одного из трёх самых преданных слуг, просто притягивают и он послушно склоняется, ощущая тепло сильной руки. –Да, мой король?– так преданно звучит, но в то же время самодовольство внутри ликует, присваивая себе это прекрасное создание, что выгибалось от наслаждения под Бером, а солдат в свою очередь старался доставить как можно больше удовольствия, размашисто имея своего короля, ублажая и получая от всего этого не менее слабое удовольствие, что даже усики на макушке передёргивает в экстазе, стоит только услышать очередной тихий стон или скуль владыки, не говоря уже о влажных звуках. –Н-не отвлекайся.– чуть сбиваясь из-за ритма позади, Джин Ву не сразу заметил, что иногда муравей специально входил до самого конца, поглядывая на своего хозяина, откровенно кайфуя от того, как всё внутри охотника сжимается, как плоть обхватывает неровный и диковатый член насекомого, такой неровный, с множеством плавных отростков, что при каждом движении Бера скользили, а на выходе дразнили отверстие. А тень даже не двигалась, отдавая всё движение брюшку, наблюдая, как наконец владыка, лёжа, поворачивает дико в его сторону и смотрит запудренными наслаждением глазами. Как же чудесно, что у охотников выдержка куда больше обычных людей и как прекрасно, что господина не так просто удовлетворить, и как льстит, что это позволено только Беру. –Слушаюсь и повинуюсь.– А тёплой щеки Суна коснулось что-то влажное и тонкое, переходя на оголенную мощную спину, над которой всё это время нависала голова муравья. Второй язык, такой же фиолетовый, но без смертельного жала, что охотник видел при их первой встрече и битве, мягкий и нежный, безопасный, скользил меж лопаток к загривку, вызывая у человека дрожь в теле, очередное наслаждение, а на диване скорее всего уже было полноценное пятно. Одна лапа опускается на пол, аккурат рядом с диваном, другая так и остаётся согнутой в колене, вплотную с тёплыми бедрами владыки. И воин с аккуратностью подстать бабочке, подтягивает к себе человеческое тело поближе, входя до предела, оглаживая твердые и рельефные бока, спину и живот, где из-за крупного размера естества можно было даже прощупать большое естество муравья. Охотник не был против, чтобы тень вела, наоборот, с радостью предоставляя возможность оторваться, удовлетворить своё желание во внимании и контакте, выразить своё обожание и преданность дальше гроба и смерти. Потому, человека без напряжения и труда поднимают, облокачивают о хитиновый скелет, грудь, вытягивая напряжённое тело и с извращённым влажным чпоком выходят из мягкой, уже растраханной задницы, от чего по бёдрам начинает течь смазка ручьями и разные выделения, а внутри ощущается неприятная пустота. Владыка откидывает голову на твёрдое плечо, зная, что тень просто делает небольшой перерыв, чтобы продолжать с ещё большим отрывом. И охотник не ошибается. Его щеки касается ус, оглаживает, а пояс охватывает вторая пара лапок, более мелких и даже сказать нежных, но от того не менее сильных, способных стиснуть чужой таз почти царапая до крови, но держа в напряжении. А потом раскрытого и влажного отверстия, сокращающегося словно в нетерпении вернуть свой раздражитель, касается прохладная, но до вожделенной жути твёрдая плоть. Член пульсирует, но у тени это более отчётливо прослеживается. Сун ощущает, как тот дразнится, не входит, даже проваливаясь в мягкий плен отверстия, просто хлюпает и размазывает смазку, пачкая бедра, пару раз словно нарочно двигая между ног, трясь о член владыки, от чего тот начинает сопеть громче, а солдат по ментальной связи, как истинный слуга и раб, ощущает и чужое удовольствие тоже, но желание его куда сильнее. В огромных глазах без зрачков загорается словно истинное желание с похотью и хозяин с радостью предоставляет себя, расставляя ноги шире, и член перестраивают, пачкая по пути влагой как можно больше, нежную кожу бедра, ягодицы и вновь вход, пока одним резким движением тень не вбилась внутрь, наблюдая за выпуклостью у владыки на животе. И раздался стон удовольствия, стоило повторить это резкое движение ещё пару раз, и охотник кончил, выстреливая спермой куда-то слишком далеко, чтобы в темноте это было можно разглядеть. Но господин велел не останавливаться, и Бер только набирает скорость, опутывая своего господина руками, приминая в себя, глядя как просвечивает тонкая кожа внизу при каждом толчке и как изнутри светится его же член. Охватывая тонкое для его лапы горло, задирает голову ещё чуть выше, вытянуть, да, ещё больше, ещё стройнее, ещё податливее, весь такой желанный и чувствительный охотник, в чьё нутро забвенно вбиваются и ему никак не выбраться из этих объятий, пока он не будет удовлетворён, или пока солдат не решит, что на сегодня достаточно. Но даже так, движения становятся только мощнее, что кончик брюшка звонко касается кожи, дразнит и щекочет, от чего раздаются шумные влажные шлепки, а Джин Ву лишь постанывает в ритм, уже вот-вот готовый кончить снова, пока его растягивают ещё больше, давя и всячески мучая простату. –Ох владыка, внутри вас так горячо и влажно. Вы же тоже слышите эти прекрасные звуки?– Ворковал муравей на самое ухо, продолжая двигаться и взирать на владыку и вглядываться в каждую деталь. Подмечая мелкую тряску конечностей, которыми охотник держался уже за лапы муравья, содрогаясь и дрожа, а так же дрожащие ноги, что внизу уже скорее просто лежали на диване, они уже не могли держать тело, предоставляя эту задачу солдату. –Б-бер!– Возмущение, как и новая эякуляция, затыкают человека, а муравей начинает вновь трепетать. Сун кончает, пачкая уже диван, а тень подрагивает, чуть дёргая усами и аккуратно сложенными крыльями, делая пару движений, даже заползая, а не вбиваясь в мягкое нутро, до предела, как можно глубже. –Король, прошу, примите мой дар, не оброните ни капли.– И в этот момент Джин Ву понимает, что до ужаса смущается, краснеет и ему хочется укрыться, спрятать лицо от вездесущей тени, но в то же время он наслаждается, ощущая как внутри него плоть начинает пульсировать, мелко двигаться и наполнять горячей вязкой спермой, от чего внутри тела становится ещё тяжелее, новый приятный груз, а брюшко Бера служит затычкой, которую солдат не собирается убирать пока не закончит полностью. Наверное будь они в ещё более уединенной обстановке, раздался бы его любимый жучиный клич, или крик, обозначающий победу или новое нападение, тут уже как повезёт, но сейчас, тот лишь тихо ворковал, вновь выпуская тонкий как у бабочки язык, слизывая с лица охотника влагу, с такой довольной мордой, что человеку становится ещё стыднее. И тени радостно, что владыка сейчас в его объятиях, такой нежный, такой красочный и горячий, дрожит и сопит в экстазе, и кажется даже сам охотник удивляется, когда ощущает, что его член вновь начинает вставать. Он ощущает себя паршивым развратником, которому всё мало и мало, от чего он не способен остановить свою похоть и ярое желание сношаться, разгрузиться и расслабиться, даже если так первобытно. Две пары лапок Бера подрагивают, сжимая тушку человека совсем чуть-чуть сильнее обычного, но Джин Ву уже выучил, что обозначает эта дрожь, что даже брюшко словно впивается глубже, будто бы ещё есть куда входить, ещё плотнее, вдавливая, скользя и своими отошедшими с конца в сторону шипами, едва задевая внутреннюю сторону бедра. Человека от этого ведёт, даже если он устало пыхтит, так глубоко дышит, что даже может стать страшно, глядя со стороны. И всё ещё большая, но уже мягкая плоть просто выскальзывает из мягкого, разработанного нутра. Вот-вот должна была потечь сперма и заляпать здесь всё и вся, но солдат предотвращает это, облокачивая своего короля о спинку дивана, что теперь казался ещё меньше и заставляет задрать полную семени задницу к верху. В прошлый раз, после того как жук кончил и вышел, мышцы не смогли вновь смыкнуться и жидкость хлынула вниз, повезло что на пол и её удалось смыть, но тень всё же попросили на будущее проследить за этим, когда Сун будет не в состоянии особо мыслить. И вот сейчас, тот вновь стоит в ожидании, ухватившись и сжимая руками спинку мягкого дивана, развязно расставляя ноги, открывая вид на влажную дырку. И муравей честно борется с желанием скользнуть вниз и ублажить своего хозяина по своему, лаской, сделать минет, массируя простату, но потом он заметил, как владыка поворачивает голову я аккурат глядя на него томным и однозначным взглядом. Ждёт только его. А отверстие маняще пульсирует и блестит. –Бери пока дают.– Заметив промедление со стороны тени, охотник решил слегка подтолкнуть Бера, приходя в себя на некоторое время. Но муравью не надо говорить дважды, чтобы он сразу же взбодрился и возбуждённо заклекотал, возвращая свой член в боевую готовность, что так же и остался влажным и скользящим, но кажется стал чуть больше, и возможно в этом виноват сам владыка, так подначивая наконец свою тень к действиям, что тот наверное перевозбудился. И даже не думая, навалился сверху, придавливая к спинке дивана, ставя свои колени совсем рядом с другими, а лапками вновь обхватывая короля, даже не подстраиваясь уже, с первой попытки врываясь в чужую глубь, вновь с сочными и грязными звуками. Уже пристрастился настолько, что действительно не нужно было никуда целиться, заведомо зная где находится простата владыки и тем более его манящая дырка, из которой словно на зло охотнику член иногда выскальзывал, из-за чего приходилось вздрагивать и обеспокоенно водить взглядом по пальцам Бера, волнуясь, потеряв из виду и из себя его член. Но он возвращался, его пропихивали обратно и Сун вновь впадал в негу, снова постанывая, иногда даже вырывая крики от особо зверских движений, так соблазнительно представая перед собственным слугой. А слуга только и рад, очень рад, вколачиваться и втрахивать своими движениями господина в обивку дивана, что уже вся влажная от пота и смазки, а член охотника и подавно измазал ткань, но всё это в солдате вызывает такое волнение, такую благодать и счастье, что даже его тихий писк время от времени идеально выражал его счастье и чувства. Владыка казался ненасытным, даже когда его руки уже действительно дрожали от усталости как и ноги, а член начинал болеть от затруднения в возможности кончить, и Бер не помогал ему, мучал, стискивая ещё больше, ускоряя движение для чистых инстинктивных, животных, резких, не задумывающихся о натёртой дырке его партнёра, о том, что тот стал вскрикивать громче и цепляться за него пальцами и прислоняясь ближе, открываясь шире, чем без сомнения пользовались, только ещё более воодушевленно вколачиваясь, шлепая своим скелетом и тёплую кожу, что блестела от влаги и пота, что мешались со смазкой и спермой, но муравей хотел ещё больше, пометить ещё больше, завладеть королём до конца, находясь вместе с ним на пике своих возможностей, хотя если бы владыка захотел, он бы осилил ещё пару раундов, полностью бы заполнился спермой и опустошил бы собственные яйца, что те будут ныть от такого напряжения ещё несколько ночей. Когда охотник начинает уже почти хрипеть своим болящим горлом и тяжко выдыхать каждый раз, когда плоть заходила в самую глубь и грозилась пронзить его насквозь, муравей ускорился ещё больше, хотя казалось, что уже некуда, что ещё немного и он просто порвёт задницу и мягкие ткани и никакая смазка не спасёт, но та влага, что была внутри владыки только ещё больше размазывалась и распространялась и после каждого толчка часть месива просто стекала жирными мутными каплями по бёдрам, яйцам или просто капала на мягкую обивку дивана. А потом Бер просто скидывает его обратно в положение лёжа, почти садясь на своего господина, вбившись так, словно казалось ещё чуть-чуть и они станут одним целым, склеятся и закончит так всю жизнь. Сун едва ли сопротивлялся, только удивлённо выдохнул и обмяк, потому что вздрагивал, кончая, потому что тень позади него тоже вздрагивала, кончала и тряслась так, что хотелось самолично увидеть это. То, как меняется морда Бера во время финала и то как его когти случайно нервно ранят кожу на лопатках от такого кайфа, как усы его дрожат и крылья трепещут, мелко взмахивая. И член внутри него раздувался, и наполняло его ещё большим количеством спермы, что уже без проблем вытекала наружу, даже не смотря на попытки солдата предотвратить это. Король теней ощущал себя одновременно опустошенным и одновременно наполненным, уставшим и отдохнувшим, что теперь не хотелось двигаться. По его виску стекла капля пота, да и весь сам он был мокрый, не говоря уже о том, что происходит сейчас внутри него, потому что Бер не собирался уходить, почти полностью уложившись поверх своего господина, зная, что тому не совсем тяжело, да и до конца опору он не терял, всё ещё держась за диван. Выдохнувшись, Джин Ву отключился, удовлетворённо мыкнув что-то на своём непонятном, уставшем, языке, оставив своего солдата разбираться с последствиями. Точнее это предстоит ему утром, но сейчас он просто вышел из мягкого и скользкого нутра, огладив отверстие, извращенно любуясь своим творением и стойкостью его господина. Член быстро был убран обратно в брюшко и больше не мешался. Он бы ещё взглянул на то, как его сперма бы вытекала меж ягодиц, но тогда он будет стоять в стойке на голове крайне долго, в качестве наказания, хотя это будет того стоить, но сейчас, накинув на своего хозяина плед, чтобы перекрыть следы преступления, он останется сторожить его сон.