Маленькое солнце

      Майская ночь-разбойница посвистывала за накрепко запертыми стеклопакетами, шлепая по ним прошлогодней листвой и вазюкая каплями, словно комками темно-синей гуаши. Ветер рвался в город как будто сквозь разверстые створы Расёмона, гулял в посеребренных луной проводах. Те напоминали свернувшейся под одеялом Эри черные, зимние ветки, застигнутые ледяным дождем. Очередной вздох ненастной погоды – и девочка, пискнув, прикрыла последнюю отдушинку, через которую и блестела глазенками на ночной мир. Где-то высоко-высоко плавилась ледяной ртутью луна, но уже Эри уткнулась носиком в хлопковый пододеяльник. «Я уже большая! Мне целых пять...» – попыталась убедить себя малышка. Голова легонько кружилась. А она еще думала, что привыкла спать в доме у дяди Мирио!       Днем здесь, на диванчике в гостиной, было так мило-уютно... Девочка чувствовала себя, словно в центре огромной жиринки, плававшей в миске бульона – вокруг было светло, и тепло, и спокойно, и так защищенно, а белые стенки сходились со всех сторон, как фарфоровые. Казалось, дядя Мирио держит их, держит весь дом в руках, ровно и нежно, и отдает им свое тепло – так, что аж щечки покалывает! Но сейчас... «Я не должна бояться спать одна! У... Папа бы нахмурился, папе бы не понравилось!» – Не в том, было дело, чтобы учитель Айзава когда-либо бы ее осуждал – ни в коем случае! «Но он же так хочет, чтобы я была смелой! – Эри скомкала одеяло в кулачках. – И расстроится!» Однако же, сердечко девочки продолжало колотиться отчаянно-громко. В папином доме у нее была отдельная спальня, в которую она перебралась уже очень давно – месяца три назад – почти в прошлой жизни... Закончились те времена, когда девочка прибегала к нему почти каждую ночь, плача. Но это было там, а не здесь.       Домик дяди Мирио все-таки был ей чуть меньше знаком. Запахи другие, потолочек не того цвета, и плинтусы смешной формы. Будь за окном обычная, тихая ночь, Эри бы выспалась хорошенько, и совсем бы не испугалась. А вот дышащей, гремящей лунными слезами по стеклу ночи-разбойницы бедняжка вынести не могла.       Мысленно поскуливая от страха, она выглянула из-под одеяла. По небу плыли тучи, то погружая дом в желтые электрические отсветы, то вновь заливая ледяным серебром. Подхватив ночничок на парочке батареек, девочка заспешила к лестнице. Всползла на четвереньках по обитым ковролином ступенькам – и обмерла. Коридорчик на втором этаже был всего с одним окошком в самом конце. И в сгустившихся тенях как будто вырос полузабытый силуэт из страшных снов – человек в медицинской маске. Ну вон, точно, простроченные складки топорщатся!.. «Неть! Это плинтус!» – напомнила себе Эри. Покрепче сжала в руках ночничок в форме феечки с волшебным шаром. И, сопя, постучала в дверь к дяде Мирио.       Ручка была слишком высоко, и бедняжка не рискнула подпрыгивать – нельзя было поворачиваться совсем спиной... В коридоре же было так страшно.       – Ну-у!.. – умоляюще проскулила она, наваливаясь на створку плечом. – Пожалуйста!.. – И застучала снова. – Дядя Мирио-о... Мама!..       За дверью послышались шаги. Легкие, не такие привычные. Эри прижала светильник к пижамке. Ручка повернулась, и белая, гладкая деревянная створка с нехитрым узором ушла внутрь. На пороге показалась Тога... та (девочка до сих пор иногда ошибалась) – в белом махровом халате, с распущенными, забранными за плечи волосами.       – Ура! – Эри бросилась к ней на руки. Тога молча, сразу же, подхватила ее и прижала к груди. Защелкнула дверь.       – Ну, что ты? – Голос у нее был уставший, подрагивающий спросонья. Но девочка давно заметила, что с ней мама говорит как-то по-особому, только никак не понять, в чем дело...       Помахав ночником в свободной руке, Эри шепнула тихонечко:       – Страшно... Прости!       Тога обняла ее покрепче, присела на край кровати. Дядя Мирио, разбуженный светом и звуками, приподнял голову. Девочка уставилась на него. Юноша был таким лохматым спросонья, но на лице у него уже расцвела ободряющая улыбка. «Всегда рад меня видеть, – подумала вдруг Эри. – Вы... все... рады».       Если бы не волшебный шар феи, в комнате было бы совсем темно. Окно закрывали жалюзи из плотной бумаги. Ковролин гасил звуки. Как раз то, что нужно сейчас. То, чего так хотелось.       – Можно, я буду спать с вами? Мне так плохо внизу... – Эри прижалась лбом к светильнику. – Я опять о нем думала!       Дядя Мирио приложил палец к губам.       – Тш-ш! Конечно же, оставайся.       Тога мягко погладила девочку по макушке.       – Давай-ка поставим ночник на тумбочку, – предложила она.       – А свет?..       – Оставим. Не бойся.       Отдав маме фею с шариком, Эри свернулась в комочек у нее на коленях. От Тоги пахло шампунем, ежевичным мороженым, и – наверное, если бы мерцание светлячков имело бы аромат, то он был бы таким же. Девочка ухватила ее за прядь шелковистых волос и погладила, не зная, как еще выразить чувства – благодарность, восхищение и доверие. Молодая женщина была, словно Мирио; вот только если в его руках Эри чувствовала себя, как за фарфоровыми стенами, в полной физической безопасности, то мама понимала ее, как никто другой, и девочка смутно догадывалась, почему – пусть и не могла пока выразить. Наверное, все дело было в том, как они встретились. Тога же тоже тогда потерялась.       Эри улеглась между ней и дядей Мирио, закуталась в одеяло. И мягко выдохнула.

***

      Солнце просвечивало сквозь бумажные жалюзи, играя лучиками в лозах и переплетениях вытисненного на них узора. Плотный кремовый прямоугольник напоминал рубашку игральной карты – такой же запутанно-замысловатый и ровный. В спаленке было тепло, уютно, немного душно. Тога перевернулась на другой бок. Ноздри щекотал запах хлопковых простыней и нового ковролина. Домик Мирио был точно, как он – крепкий, добротный, заботливо-светлый. Хотелось жить здесь, с ним, всегда.       Сердечко у девушки защемило от неожиданной, нежной боли. Моргнув, она прошуршала щекой по подушке – и ее взгляд задержался на тихонечко сопящей под боком Эри. Волосы малышки разметались поверх одеяла широкими прядями. Нужно научить ее как следует расчесывать их перед сном, подумала Тога. Закусила губу с внутренней стороны. «Мама», – сказала ей вчера девочка. Пусть и из-за двери: она слышала.       Очень хотелось плакать. Девушка лежала в кровати, но чувствовала себя, словно на весенней прогулке. Ослепительно-зеленая, клейкая листва, только что из почек, колыхалась на ветру ее мыслей. От солнышка хотелось чихать: пусть на самом деле оно мягко просвечивало сквозь бумагу – в воображении же щеки, нос Тоги щекотало ласковыми лучами...       Недавно она читала малышке «Книгу Джунглей». «Что это, что это? Я умираю, Багира?» – «Нет, Маленький Брат. Это только слезы. Такие бывают у людей...»       Девушка смотрела на умиротворенное, отмеченное отсветом незамутненного счастья личико Эри, разглядывала кулачок, тихонько сжимающий краешек одеяла, и не могла сдержать рвущееся из груди глубокое, учащенное, но такое легкое, наполняющее внутренней силой дыхание. Мамой она никогда себя даже не представляла; не видела. Это было что-то для других, для приличных, приспособленных к жизни, нормальных. Но вот посапывал, уткнувшись лобиком ей в подбородок, полный солнышка клубочек, улыбающийся во сне – Эри думала сердцем, а сердце бьется, даже когда глазки закрыты, а носик свистит.       Тога лежала и рассматривала ее, и думалось девушке только, что больше она не принадлежит ни себе, ни даже Мирио: пусть только на несколько часиков, пусть через день, но в ее жизни теперь появлялась маленькая, летучая, светлая мечта. Перед Эри была целая жизнь, волшебная страна с дорогой из желтого кирпича. Нежная, как песенка во время мультяшных титров – а на страже ее исполином стоял, скрестив на груди мощные руки, родной Мирио...       Девушка перевела взгляд на него. Любимый спал, повернувшись спиной к окну, и легонько приобнимал Эри поверх одеяла. На запястье у него пестрел браслетик из разноцветных ниток и бусин, сделанный девочкой. И Тога вдруг поняла, что хочет такой же. Что это было бы прекраснее любого обручального кольца – раньше она думала об этом с презрением, теперь же – с какой-то потаенной горечью: «Не заслуживаю».       Вернувшись взглядом к лицу Эри, девушка моргнула и увидела, что та проснулась. Любопытные глазищи с густыми, красивыми ресницами смотрели на нее с тихой радостью.       – Приветь! – шепнула малышка. – С бодрым... ой, добрым утром!       Тога накрыла пальцами запястье обнимавшего девочку Мирио.       – С добрым утром, милая. Как спала?