Cheers Darlin'

Отовсюду слышаться звон бокалов и смех, радость плавает по воздуху, подпитываясь от людей, полных счастья. Все в отвратительно нежных оттенках, цветы повсюду распространяют свой тошнотворно сладкий запах, будто подыгрывая новобрачным, которые сияют в центре этого цунами. Чанхи светится, бережно держа своего мужа за руку, улыбка просто не сходит с его лица, а его смех, который доносится издалека, наполняет лёгкие Хёндже. Как бы банально это не звучало, Чанхи был похож на солнце, со своими обесцвеченными волосами, ярким смехом и теплом, который окружал его и Енхуна. И дело далеко не в сегодняшнем дне и в настроении Чанхи, отнюдь, для мужчины он всегда был сродни солнцу, иногда хмурому, скрытому за облаками печали или злости, а иногда — яркому, почти обжигающему. И вот сейчас, он был именно обжигающим по ощущениям мужчины, кидая раскалённые лучи своего счастья в других, испепеляя. «Самый счастливый день» Так говорят про свадьбу, не так ли? Для Чанхи и его избранника, Хендже знает, это так и есть. Он знает, что Чанхи больше, чем на нескольких секунд, не отводил взгляд от Кима. Он держится, из последних сил, вцепившись в улыбку на собственном лице. Держится, когда поздравляет их, ломая печальные нотки в голосе, лишь искренне говорит, что Енхуну повезло. Держится, даже когда они целуются, только на секунду дольше держа глаза закрытыми, уверенный, что в полумраке его не будет видно, да и кому он нужен сейчас? Он все еще держится, вкогтившийся в улыбку, которая, ему кажется, уже пропиталась кровью. Хёндже докуривает последнюю сигарету, которую отдал Чанхи, с печалью осознавая, что ему понадобиться, будто надеясь, что эти сигареты помогут ему выкурить свои слезы прочь. В ту секунду Хёндже душило желание закричать, на весь этот гребанный мир, бить себя по груди, спрашивать «А что со мной?», кинуть ему лицо известный факт, что Хёндже умирает каждый раз, когда Чанхи зовёт Енхуна по имени, той самой интонацией, с чувством, который Хёндже никогда не почувствует по отношению к себе. Хочется позвать уходящего парня, спросить «Кто я для тебя?». Шепотом, уверенный, что ему непозволительно с такой интонацией называть это имя. И больно, черт, как же больно, на не заданный вопрос получить ответ, который никогда не будет озвучен, но всегда будет истиной. «Ты не Енхун». Но он держится, молча, лишь кивая, невзирая на монстра в груди, которое именуется сердцем, оно рваться, прогрызая свой путь через лёгкие, тянется к Чанхи. Холодно, но окурок уже тлеет в мусорке, у входа в здание, где всё ещё так тепло и слышится звон бокалов, а гости, вышедшие подышать свежим воздухом, оставлены позади. — Кто уходит со свадьбы так рано? Ответ остаётся висеть в воздухе, не услышанный никем.