—Отец, Кёджуро сказал, чтобы вы берегли свое здоровье.
Стук деревянных седзи друг об друга слился с гулом сердца Шинджуро. Он сидел спиной к двери, и не пошевелившись с тех пор, как младший сын ушел в свою комнату. Сердцебиение отдавало в голову, будто по ней стучит огромный молоток, а сознание было совсем пустое. «Кёджуро?». Мужчина проговаривал это имя у себя в голове снова и снова, пока из его глаз медленно капали слезы. Называть своего старшего сына по имени было так непривычно, будто он погиб много лет назад. Шинджуро ничего не чувствовал, он не понимал, почему он плачет, если на самом деле не хочет этого. Бывший хашира всеми силами отгонял от себя подобные мысли. —Ну умер и умер, черт с ним, — пробормотал он себе под нос и тут же, будто сказанное было тостом, сделал большой глоток сакэ из бутылки, — Собаке собачья смерть. Он вдруг смутился. К чему это он сказал? Его старший сын прожил достойную жизнь и с честью умер на поле боя. Шинджуро бы сам желал себе такой смерти! Но сейчас, даже если он снова попросится в Организацию его скорее всего не возьмут — им точно не нужен старый пьяница, даже за большие заслуги в прошлом! —Мда, и как же я докатился до такого? Я не пьянею уже даже от сакэ… — с горечью продолжил тихо он, — Видела бы меня Рука сейчас, точно бы надавала по шее. Я ведь забросил Сенджуро, — и тут мужчина впервые за долгое время обернулся на седзи. И правда, как легендарный Шинджуро Ренгоку, глава некогда великого клана, стал таким? Когда Кёджуро стал заменять отца своему младшему брату? А сейчас, после его смерти парню даже поговорить не с кем. С каких пор его, теперь единственный, сын стал бояться даже подходить к нему? Когда все пошло не так? Шинджуро начал прокручивать в голове воспоминания. Когда сына приняли в столпы, смерть Руки, рождение Сенждуро, рождение Кёджуро, как он убил одну из младших лун, чтобы стать столпом, их с Рукой свадьба, его тренировки с отцом, его раннее детство, из которого он помнил крайне мало. И тут мужчине вдруг неприятно вспомнилось, как отец хорошенько высек его за то, что Шинджуро шумел, пока тот спал после миссии. Тогда ему было не больше пяти лет. Он помнит вскрик матери, которая увидела окровавленную спину своего ребенка, как она сама получила пощечину за то, что плакала от страха за Шинджуро, как прижимала его голову к своему плечу, второй рукой держа за ноги, чтобы не касаться травмированной спины, давая возможность выплакаться хоть ему, если что, защищая его своей спиной от отца. Тогда юный Ренгоку не понимал, почему мама защищает его от отца, почему она жалеет деспота, если он на самом деле много пил. Мальчик не мог вынести маминых слез. Это была единственная слабость мужчины — если плохо его матери, то Шинджуро тоже плохо. Уже после ее смерти он понял, что с Рукой тоже самое. Спустя полгода после этого случая, отец начал тренировки с сыном. Гонял он его безжалостно, не обращая внимания на лепетания матери о том, что Шинждуро всего шесть. Мужчина не помнил свои тренировки, это был один сплошной день сурка, так что в этом не было чего-то примечательного. Когда сходили одни синяки и царапины, на их место приходили другие, и так за годом год. Вечером, накануне отборочного этапа на горе Фуджикасан юноша подслушал разговор родителей. С одной стороны он понимал, что делает нехорошо, но с другой, его отец как-никак хашира и с огромной долей вероятности знает, что говорит со своей женой не наедине. —Милый, — его мама всегда обращалась так отцу, — может не стоит нам вот так торопиться? — параллельно ее высокому скрипучему голосу были слышны звуки заточки клинка. —Из-за тебя наш сын вырос тряпкой, только ноет и причитает, как ты, — тяжелым басом спокойно, будто констатируя очевидный факт ответил ей отец, — Он не достоин называться мужчиной, если помрет на отборочном этапе. Собаке собачья смерть! Так вот от откуда эта мысль. Шинждуро никогда не думал, что настолько глупая короткая фраза застрянет у него в голове. И тут мужчина понял, что отец ни разу на его памяти не назвал его по имени. Когда Ренгоку пошел семнадцатый год, родители решили женить его. Юноша равнодушно отнесся к тому, что они поставили его перед фактом, чтобы на следующий день пойти на смотрины. Девушку выбрали и правда красивую. Шинджуро не рассматривал юницу — зачем, если это родители его женят, а не он женится. Она была намного ниже его, более, чем на голову. Самые обычные черные густые волосы. Необычного, рубинового цвета глаза. «Слюбится — стерпится». Свадьбу сыграли через неделю. Рука была в красивом и очень дорогом кимоно красного цвета с расписными рукавами и подолом. Оно очень ей шло. Канзаши, что были свадебным подарком его семьи, подходили под ее глаза. Мужчине она казалась слишком взрослой и серьезной. По его мнению, не могла шестнадцатилетняя юница своим гордо вздернутым носиком и опущенными худыми плечами так четко демонстрировать свою непокорность их браку: «Пусть ты теперь и мой муж, но я не дам себя укротить». И Шинджуро ей охотно верил. С появлением в поместье Ренгоку невестки отец почти перестал выходить из спальни, начал еще больше пить и иногда колотить мать. В такие моменты юноша замечал, как была напряжена Рука. Ей было искренне жаль эту несчастную женщину, но как она могла остановить своего свекра? Если он начнет бить и ее, то Шинджуро точно не встанет на защиту. К концу экзекуции в соседней комнате девушка смиренно поднимала взгляд на своего мужа в немой просьбе не повторять судьбы его отца в будущем. Тогда же она поняла, что когда родится их ребенок, то она воспитает его не так, как был воспитан его дедушка и отец. В подобные вечера Шинждуро тоже было не по себе. Он видел этот умоляющий взгляд жены, слышал мольбы своей матери и крики о помощи, но ничего не мог сделать. Его будто бы держала неведомая сила, ноги становились тяжелее булыжника, а в ушах был звонкий гул. Его охватывал немой ужас, который он укрощал, чтобы не давать слабину перед трясущейся Рукой. Все силы его уходили на поддержание своего безразличия, на то, чтобы вступиться за мать их уже не хватало. Отец умер через три года после того, как долгое время был в запое. Мать была в шоковом состоянии, жена вздохнула полной грудью. А Шинджуро не понимал, что он чувствовал. Скорее, он не чувствовал ничего, но слушая ночные завывания матери и молитвы ее об покойном отце, ему было отвратно от того, что она тратит себя на такого жалкого человека. Старик Ренгоку не смог справиться с собой, а значит был слаб. Как только можно любить и уважать такого человека, как его отец? Вот тут точно "собаке собачья смерть"! Через полгода, не пережив свое горе, умерла и мать. Дома стало совсем тихо. К ней Шинждуро тоже ничего не чувствовал. Да и не было времени — он убил третью низшую луну и стал хашира, как и должен был. Миссии стали сложнее и количество их намного увеличилось, так что ему было не до дома и не до беременной жены. Шинджуро отложил бутылку подальше и уселся немного поудобнее, так как мышцы уже начали затекать. Беременная Рука… Более очаровательного создания он никогда не видел. Вернувшись однажды с долгой миссии, он застал жену в саду и увидел ее подросший животик, что был слишком большим на фоне ее низкого роста и миниатюрной фигуры. Он стоял, как вкопанный, смотря на ее румяные щеки и бледноватый лоб, тонкие черные брови, рубиновые глаза с густыми ресницами вокруг, руки, что поглаживали живот и еле-еле шевелящиеся тонкие губы, что-то шепчущие еще нерожденному первенцу. Женщина вдруг обернулась, заметив присутствие мужа и своей размеренной походкой направилась к нему навстречу. —Здравствуй, аната, — ласково улыбнулась Рука, — Ты не ранен? Давай, я принесу тебе поесть и постелю футон, ты, наверное, устал, — говорила она лаково, поглаживая шершавую скулу мужчины рукой. Шинжуро вдруг что-то осенило. Как бы он ни ненавидел своего отца, как бы не винил свою мать в слабости перед тираном, но Руку, жену свою, он любил. Ренгоку наконец нашел причину, по которой ему хотелось возвращаться домой. Он хотел видеть улыбку своей жены, возвращаясь с миссий, хотел видеть ее животик, что рос от задания до задания, хотел ощущать ладонью, как под натянутой упругой кожей жены пинается новая жизнь. Впервые Шинджуро начал жить для кого-то, а не для себя. Мужчина помнит тот дикий ужас и радостное предвкушение одновременно, когда писал записку повитухе о том, что его жена нуждается в ее услугах. С содроганием Шинджуро вспонимает схватки своей Руки, когда он буквально сходил с ума от ее криков и в панике носился по дому, желая чем-то помочь. Чувствовал, как сам переживает ее боль, массируя ей поясницу в ожидании акушерки. Ночь на десятое мая была самой долгой и мучительной для обоих Ренгоку. Как же он был счастлив, когда Рука положила ему в руки тяжелый сверток и шепотом прошептала заветное: «Мальчик». Мальчик, девочка, да какая разница! Шинджуро смотрел с выпученными глазами на младенца, боясь не то, чтобы переложить его поудобнее, но даже дышать на него. Он же такой маленький, беззащитный, а вдруг сломает ему что-то? Мужчина перевел взгляд на измученную жену. На ее восхитительные густые черные волосы, что светились при лунном свете, на ее сверкающие счастьем рубиновые глаза. Такие красивые и нежные глаза… Тогда Шинджуро понял, что покуда эти глаза будут счастливы, то и он тоже будет. Время летело незаметно. Спокойные семейные дни чередовались с миссиями. Через несколько лет Рука снова забеременела, и Шинджуро молил Будду о том, чтоб родилась девочка. Раз Кёджуро уродился в отца, то пусть малышка будет в мать, такая же красивая, спокойная и мудрая. На самом деле, он не хотел тренировать еще и младшего, понимая, через что предстоит пройти Кёджуро. Ренгоку как никто понимал, что значит нести бремя хашира и не хотел своей судьбы ни младшему, ни старшему ребенку. И все же родился маленький Сенджуро. На этот раз все прошло намного сложнее – организм женщины был сильно истощен стрессом и первыми родами. Муж специально ездил в поместье Убуяшики уговаривать Оякату-саму сделать ему большой перерыв в службе, чтобы ухаживать за женой в счет его жалования, просил прощения за то, что не сможет выполнять свои обязанности в этот период. Так что в ближайшие несколько месяцев Шинджуро прочувствовал на себе тяжесть отцовства и был удивлен тем, как же все это время Рука справлялась с ребенком. Как бы то ни было, вскоре жена пошла на поправку, мужчина снова начал ходить на миссии, и когда старшему сыну исполнилось шесть, начал обучать его работе с клинком. Те вечера, когда Кёджуро учился размахивать деревянным мечом, а Рука смотрела за его успехами, сидя на веранде, качая маленького Сенджуро или увлеченная вязанием, были самыми счастливыми в жизни Шинджуро. Вспоминая свою амбициозность, желание вырастить из сына настоящего героя, быть примером для него, Руку, что была жива и здорова, капризного и тихого Сенджуро, мужчина осознавал, что он еще не лишился чувств и эмоций. Умиротворенное лицо жены, прикосновение маленьких еще не огрубевших ладоней тогда ещё живого сына бурили в пустой загубленной душе бывшего хашира еще большую дыру. Сейчас он лишь тень, того, что было тогда. В поместье Ренгоку теперь всегда тихо, былое богатство истрачено на алкоголь, не слышно раздражающего лепета Кёджуро, который, как и хотел Шинджуро в молодости, стал настоящим героем. В один день, не успев и зайти в дом, к мечнику подлетает старший сын и со слезами на глазах говорит, что мама сильно болеет. Шинджуро не на шутку напугался, сразу же послал за доктором и попытался как-то успокоить детей. Он не умел делать это так, как жена, так что Кёджуро пришлось взять себя в руки ради младшего брата и успокаивать его самостоятельно. Осмотрев госпожу Ренгоку, врач лишь пожал плечами, не выявив никаких особых синдромов и предположил, что проявляются осложнения после родов. Семья утешала себя этим заключением, пока в один момент у Руки не отказали ноги. Понимая, чем все кончится в итоге, мужчина в тот день впервые сильно напился. Он корил себя за бессилье, корил за то, что не может быть стойким хотя бы ради детей. В его пьяную голову лезли навязчивые мысли: он слаб и жалок, как его мать, и в конце концов сопьется, как отец. Последней каплей был вопрос Кёджиро после одной из его тренировок: —Отец, скажи, матушка правда скоро умрет? Шинджуро опешил. Лишь от одной мысли, что человек, который когда-то помог осознать ему его же чувства умрет, все холодело. Будто бы сердце переставало биться. Он с презрением посмотрел на Кёджуро, который смеет себе думать о подобной ерунде вместо того, чтобы тренироваться. И тогда Шинджуро впервые сильно накричал на сына. День похорон он не помнит совсем. Очнулся мужчина лишь неделю спустя, в спальне, захламленной пустыми бутылками от сакэ и прочего мусора. Дети выглядели заплаканными и уставшими. Смерть Руки ударила по всем членам семьи Ренгоку. «Нужно быть сильным, не поддаваться эмоциям ради детей. Я же мужчина все-таки», — думал про себя Шинджуро. Но быть сильным не получалось. Он хотел забыть, хотел еще раз ощутить тепло ее рук у себя на щеках, понюхать ее гладкие черные очаровательные волосы. Он мечтал об этом, пока шел в лавку за алкоголем, надеясь, что выпив, станет лучше контролировать себя. Пара пиал чего-нибудь крепкого приведут в порядок голову и он сможет быть рядом с сыновьями. Но в этот вечер он напился до беспамятства. Однажды в спальню зашел Кёджуро, что, судя по виду, только вернулся к миссии. —Отец, ворон принес тебе послание от господина Убуяшики, — тихо пробормотал он, надеясь, что миссии помогут отцу отвлечься. —Понял, — с похмелья Шинджуро желал лишь того, чтобы его сын ушел. Пусть юноше от отца достались яркие волосы, густые брови и выразительные глаза, но общие черты лица были все равно мамины. Мужчина не мог смотреть на него, тошно и противно от того, что его сын уже оправился от потери, а он еще нет. Неужели он не любил свою мать? Да как он смеет?! —Отец, я могу прибрать комнату, пока вы будете на миссии. —Да пошел к черту отсюда! — вспылил отец, приподнявшись с футона, испугав Кёджуро, — Чтобы ноги твоей больше тут не было, убирайся! И Сенджуро скажи, чтобы не шуршал под дверью, я еще, к вашему несчастью, не помер! Выметайся! — и в старшего сына вдруг полетела бутылка сакэ. Юноша успел уклониться, сосуд звонко разбился об стену. Не говоря ни слова, пораженный отчаянием своего отца, Кёджиро вышел из спальни отца и пошел рассказать перепуганному брату что произошло. Сейчас, когда денег почти не осталось, когда даже сакэ не опьяняет, Шинджуро сидел на футоне в позе лотоса, снова и снова прокручивая этот момент. Переломный момент в своей жизни. Через несколько дней Кёджуро пришел в его комнату в их семейном хаори с языками племени на конце. И что-то вдруг оборвалось в груди у мужчины. Зависть. Он пахал ради должности столько лет, из кожи вон лез, чтобы доказать своему отцу что он хоть что-то стоит, чтобы его сын за несколько дней стал хашира? Неужели старший Ренгоку настолько бесполезен? Шинджуро смотрел на довольное лицо Кёджуро, который пытался хоть как-то подластиться к отцу, словно кот, чтобы его погладили. Как же это раздражает. Пожалуй, никогда еще Шинджуро не чувствовал такого отвращения к своему первенцу, как тогда. Будто бы жизнь кончилась, оборвался последний сук, за который он держался. Мужчина решил, что раз он не нужен теперь Организации, то и Организация не нужна ему, поставив на себе большой и окончательный крест. С другой стороны, чего Ренгоку ожидал? Того, что Ояката-сама приедет к нему в поместье больной и будет умолять его на коленях вернуться? Или того, что его товарищи сделают так? Незаменимых нет, но эта история сильно ударила по самооценке Шинждуро. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Мужчина вдруг оглянулся вокруг: пыль, мусор, полный бардак. Говорят, что беспорядок в помещении может соответствовать состоянию его владельца. И Шинджуро вдруг стало так противно находиться в этой комнате. Захотелось, наконец, открыть окно, помыть полы, протереть пыль. Сколько же много боли принес он своим сыновьям. Сколько боли он принес бы Руке, если бы она видела его сейчас. И все же, чем он заслужил их любовь? Он был грубый и неотёсанный, местами вспыльчивый. А сейчас еще и конченный пьяница. И все же, Кёджуро ни разу не помянул его дурным словом. Сенджуро, пусть и боится отца, но если бы правда хотел, то давно бы смог взять денег и уехать учиться подальше. Шинджуро выдохнул и сделал еще один глоток из горла. Он начал пить, чтобы уйти от жестокой реальности. Он пил, пока его маленьким детям нужна была поддержка и любящий отец. Из-за его слабости Кёджиро пришлось слишком рано повзрослеть, чтобы взять на себя заботу о брате и содержание поместья. Как же ему, наверное, было стыдно оправдывать отца на своем первом заседании столпов! Оправдывать пьяниц может, наверное, только Кёджуро. Мужчина тяжело вздохнул, чувствуя, как в уголках его глаз снова начинают собираться слезы. Кёджуро Ренгоку. Его первенец, наследник поместья, долгожданный и такой любимый сын. Как же он похож на свою мать, и внутренне, и внешне! Его любимый, смелый, добрый и такой ответственный Кёджуро! И тут мужчина не смог сдержать слез. Он потерял жену и сына. Очень страшно, когда дети погибают раньше своих родителей. Маленькие, крошечные существа, которые полностью зависят от вас. Хотите или нет, но они становятся полноценной частью вашей жизни, настолько, что даже после из утраты можно слышать их голос, чувствовать присутствие. Шинджуро, весь в слезах, будто загнанный ягненок сидел на футоне ссутулив спину. От рыданий не было сил даже поднять бутылку и снова сделать глоток. «Отец, береги, свое здоровье». Такой совет мог дать разве что Кёджуро. Если бы он выжил и женился, то стал бы хорошим отцом. Намного лучше, чем Шинджуро. И все же, насколько ни было бы сильным тело мужчины спустя такое долгое время запоя, столько бы стресса оно ни вынесло, какими бы жесткими ни были тренировки, самого себя не победишь и выше головы не прыгнешь. Пытаясь убежать от реальности, мы теряем себя, свою личность. Алкоголь разрушает и тело, и дух, делая из человека в конце концов живой труп. Можно уходить от реальности и другими способами. Но все ведет к тому, что в попытке уйти от нежеланной действительности, человек лишь приписывает себе другую роль, придумывает новую жизнь, игнорируя ту, что существует в реальности. Выдуманное существование становится фундаментом, тем, на чем строятся последующие действия и мысли человека. И если попытаться разрушить этот самый фундамент, то вся жизнь человека пойдет под откос. Все идеалы, мысли, идеи, вся личность, что ранее уничтожила предыдущую, исчезнут. Исчезнет и сам человек, останется лишь оболочка. Как бы сейчас Шинджуро хотел, чтобы мама, как в детстве, прикрыла его своей спиной, погладила, сказала, что все будет хорошо, а потом плакала над его бесчисленными ранами. И пусть те шрамы, что красуются у него на теле уже давно не болят. Он хотел снова быть кому-то нужным. Он хотел, чтобы Рука, встречая мужчину у ворот поместья, бросалась ему на шею и звонко смеялась. Он хотел, чтобы Кёджуро сейчас размахивал деревянным мечом на заднем дворе и грозился одолеть своего отца в честном бою. Но время не повернуть вспять. И что было, то прошло. Как бы то ни было, за соседней стеной сейчас находится последнее, что осталось у Шинджуро — его младший сын. Маленький, такой нежный и слабый Сенджуро. Вспомнив о нем, мужчина вдруг обрадовался, что сын не имеет никаких предрасположенностей к боевым искусствам. Как же печально, что в свои юные годы ему пришлось стать родителем своему отцу! И Шинджуро задумался, было ли когда-нибудь у его младшего сына настоящее детство? Он хотел, что бы было, но, очевидно, ответ не настолько жизнерадостный. Сенджуро еще юн, но его жизнь пошла под откос из-за отца. Мужчина впервые за несколько лет понял, что по-настоящему дорожит младшим. Он много думал за эти годы о любви к Руке, о зависти к Кёджуро, о том, как боги несправедливо отнеслись к нему самому, но почти никогда не вспоминал о Сенджуро. Маленький Сенджуро, последняя частичка его мертвой жены! И как же стыдно стало вдруг Шинджуро. Он ведет себя прямо сейчас, как свинья по отношению к своей семье. К памяти погибшего первенца, покойной жены, родителей. К еще живому, теплому и несчастному младшему сыну. И что-то вдруг снова проскочило в голове у мужчины. Пока он лежит на этом футоне, лишь изредка меняя позы, пока за домом смотрит его сын, а не он, пока он пропивает деньги, забыв о своем ребенке и жалеет себя уже который год, ничего не изменится. Его эгоизм, что не отпускает Шинджуро все это время, уничтожает великий клан, а главное, медленно и верно убивает его единственное оставшееся сокровище — младшего сына, Сенджуро. В который раз мужчина говорит себе, что надо что-то менять. Но что-то на этот раз и правда должно было. «Последний глоток, больше я в своей жизни не опробую алкоголь», — сказал он себе, поднимая сосуд с пола. Но тут мужчина останавливается и, сделав глубокий выдох, закрывает бутылку, откладывая ее в сторону. «Сколько раз я уже врал себе подобным образом? Возьми себя в руки, хотя бы ради Сенджуро», — Шинджуро провел ту самую черту, которую должен был провести много лет назад. Не без усилия он поднялся с футона и раскрыл окно, впуская свежий воздух. В комнате стало намного светлее, мужчина оглянулся. Нельзя давать своему прошлому захлестнуть тебя с головой. Оно может быть значительной частью твоей жизни, но тот ты, что был минуту назад — уже не ты. С каждым днём мы становимся лучшей версией нас или, по крайней мере, стремиться к этому. Только тогда человек сможет прийти к гармонии с собой. Шинджуро начал разгребать мусор, состоящий в основном из бутылок и, откопав письменный стол и кисть написал пару строк на бумаге. Тут же на окно прилетел ворон, что забрал и молча унес послание в неизвестном направлении. Приведя комнату хотя бы в видимый порядок, мужчина отправился на кухню. Еды в погребе почти не было, так что Шинджуро начал поспешно одеваться, чтобы пойти на рынок. Своим чутьем он понял, что Сенджуро стоит за дверью в полном недоумении. И все же, еды на ужин надо было купить.…
Ренгоку, на удивление, готовил вполне неплохо. Что ж поделать, любишь кататься — люби и саночки возить. Сварив рис и приготовив курочку карри, он смущенный пошел в комнату к сыну. Надо же как-то снова налаживать контакт. Хотя мужчина никогда этого не делал, но тут он решил соблюсти приличия и постучать перед тем, как раскрыть седзи. Сенджуро сначала пусть и опешил от такого, но предложение принял с большой радостью. Есть под рассказы отца о прошлом было намного интересней, чем в одиночестве. После смерти брата все пошло наперекосяк, юноша и не помнил, когда ему было так хорошо, как сейчас. Шинджуро тоже подметил изменения в сыне, что его в глубине души радовало. Посреди очередного рассказа мужчины в столовую через окно залетел ворон. —Ка-ар! Послание для Шинджуро Ренгоку! Ка-ар! Господин Убуяшики готов принять вас в Организацию в ранге Хиноэ! Ка-ар, первая миссия по защите Карии Убуяшики через две недели! Подробности позже, Ка-ар! Не дожидаясь ответа, ворон вылетел через окно. Мужчина лишь усмехнулся, сделав глоток зеленого чая. Хиноэ? Так вот какое наказание для него последует от Организации? Ну что ж, раз так решил Ояката-сама, то он не смеет перечить. —Ого, отец, ты снова поступил на службу? — круглыми от удивления глазами мальчик уставился на Шинджуро. —Ну вроде того. Сенджуро, я понимаю, что сделал много плохого за свою жизнь, а тебе особенно. И все же, я хочу измениться.