Если небеса существуют, Рэй, Я выбью нам место, став Богом.
Представь, воцарился мир. Нет, Рэй, представь. Ты с ним, ты в нём. Помнишь марево искристой ночи, подмигивающий сноп смертей? В тот час, что тебе двенадцать, и ты бежал от неё ко мне. Что ты видел? Агнцев, пропасть? А свободы болезный лик? Признаю, я играл нечестно. Тебе незачем себя винить. Я лишь хотел попросить прощения. Я не помню, как я ослеп. Когда глотал твои снов перессказы или невзрячий отверг побег? Ты взрастил себя сам, не так ли? Из вскормленной ею лжи кропотливо вшивал тесьму для чёрной своей тени. Я хотел попросить прощения за вес на твоих плечах, спрятанные в полу канистры и время, что ты молчал. Дело в том, что я тень глухая, шелест полых внутри страниц; Не странник, не сами скитания, а внемлющий ветрам ковыль. Это ты воровал печали, колесил в пространстве книг. Это ты, пять эр сменивший, должен был дальше жить. Я отвечу на все вопросы. Ницще старый как мир хрипел: Бог умер, очнитесь, люди! — будто кто-то его имел. Но молитвы всё льнули в мои ладони из нитчатых тюрем ртов. И в каждом на вивисекции, в ком я встречал её билось хрупким сердце за рёбрами-темниц. Из слизистых тел иуд, из глубин их пустых глазниц сквозивший страх нёс страх.А я принесу нам мир.