— Ты только подумай, чел, это могли бы быть МЫ!
Мин закатил глаза: — Последний раз говорю, мы
не называем себя Галактарон.
— Но мой отец уже заказал футболку и всё такое! Что ты хочешь чтоб я делал; носил рубашку с группой которой не существует?
— Эй, ты можешь делать,что хочешь с этим названием. Я просто думаю, что нам лучше бы использовать реально существующее слово, окей?
— Галактарон это настоящее слово, — Райан надулся, выцарапывая название на бумажке и складывая её в грубый бумажный самолетик, который был отправлен в воздух с того места, где Райан стоял на коленях на кровати. Самолётик нерешительно врезался в стену напротив, сбив с белого комода у двери статуэтку маяка, принадлежащую Мину.
— Эй, осторожнее с этим! — воскликнул Мин-Ги, спрыгивая с кровати, чтобы поправить маяк и забрать бумажный самолетик. Однако, развернув его, он обнаружил там…
— Постер о конкурсе групп? Райан, ты знаешь, что у меня есть только ЭТА листовка, верно?
— Кого это волнует? У меня такой метод: писать на штуках, где не пусто. Или на листочках. Обычно. Понимаешь?
Мин в ответ закатил глаза: — Ладно, как хочешь. Только не начинай писать на стенах. Моя мама предпочитает когда наш дом… не подвергается вандализму.
Райан сел на край кровати и фыркнул.
— Да ладно, твоя мама ОБОЖАЕТ меня! Она спустит мне с рук, если я нарисую СОВСЕМ ЧУТЬ ЧУТЬ! — он продемонстрировал это, сжав вместе большой и указательный пальцы, закрыв левый глаз и настроив перспективу так, чтобы лицо Мина было обрамлено кончиками его пальцев. Мин-Ги раздражённо вздохнул.
— Ну, однажды ты встретишь маму, которая не такая милая, хорошо? И… ты просто должен быть готов к людям, которые не любят, когда их стены разрисовывают, — он подошел к кровати, поставив на стол рядом с ней самолет и маяк, и взял теплые руки Райана в свою сравнительно холодную пару. Ошеломленный этим жестом, Райан зачарованно моргнул. И Мин-Ги улыбнулся, — Может быть, когда-нибудь… мы сможем купить дом с большим количеством стен, подходящих для разрисовывания. Звучит круто?
Глаза Райана блеснули, и, сияя от счастья, он кивнул.
— А теперь… — продолжил Мин, поднимая развернутый самолет с того места, где он положил его на прикроватную тумбочку, — Нам с тобой по двенадцать лет, так откуда и как, черт возьми, ты это взял?
Райан закрыл глаза и вскинул руки, сдаваясь, — Аааааа Вы меня поймали. Проводите меня в тюрьму, судья Парк.
Мин усмехнулся и покачал головой, бросая самолет на колени Райану, — Отдай это своей сестре, хорошо? А пока мы можем заняться выбором названия для нашей группы.
— Хорошо, как насчет… —он провёл поднятыми руками по дуге, словно изображая радугу, — «Бееесконееечнооость».
— Скажи это еще раз, без растянутых букв, — хихикнул Мин.
— Нууууу, — сказал Райан, постукивая себя по подбородку, — ВО-ПЕРВЫХ, мне понадобится эта модная ручка обратно.
Повинуясь, Мин открыл верхний ящик прикроватной тумбочки и достал священную перьевую ручку. Он передал этот предмет Райану так, как если бы это была ценная семейная реликвия.
— НЕ РАЗЛЕЙ чернила повсюду, ладно? Нам все еще нужно ЭТО смыть, — Он указал на черное пятно на правой щеке Райана, и его друг приподнял бровь.
— ВОТ ВИИИДИШЬ, я и на себе пишу!
— Ладно ладно; просто дай мне название этой штуки.
Райан записал на обратной стороне мятой бумаги, под безумием отвергнутых названий, которые загромождали верхнюю половину. Мин прищурился, чтобы разглядеть его каракули.
— Бес… конеч… ность? — он прочитал вслух; Райан хлопнул ладонью по лицу.
— Бесконечность! Бесконеч? плюс ность? Ты понимаешь!!!
— На самом деле нет, — усмехнулся Мин, качая головой, — В общем, двусмысленно.
— Хорошо, бесконечность. Ты понимаешь это, верно? Навсегда или что-то в этом роде. Такой наша музыка будет, когда мы станем ЗНАМЕНИТЫМИ!
— Если, — возразил Мин-Ги, и ухмылка Райана исчезла.
— Ну, типа, конечно, когда, потому что-
— Райан, — мягко заявил Мин, — Если.
— Правильно, да. Хорошо… — Райан позволил гравитации взять свое и упал на спину на кровать, глядя прямо в наклонный потолок, и позволяя теплым солнечным лучам падать на его лицо. За окном, с левой стороны кровати, в этот ноябрьский вечер тихо падали хлопья снега, и свет, просачивавшийся сквозь полузапотевшие стекла, заливал комнату тихим лавандовым светом.
— Твоя комната всегда фиолетовая, когда я заканчиваю, — заметил он.
— Технически она белая, — поправил Мин, сам забираясь на кровать, — Но да, мне нравится видеть тебя прямо сейчас. Это хорошо. Ты видишь… вещи.
— Какие, например? — спросил Райан, резко садясь; глаза светятся и снова смотрят на него. Мин, застигнутый врасплох, слегка покраснел и пожал плечами.
— Может быть, например, насколько фиолетовый и серый не так уж сильно отличаются? Я не могу объяснить это на самом деле. Я не должен пытаться… — там, где он сидел, скрестив ноги, у изголовья кровати, рука Мин-Ги случайно натолкнулась на статуэтку на прикроватной тумбочке. Испачканная чернилами рука Райана рванулась вперед, подобно змее, пытающейся ударить, но когда она поймала маяк, ее белый оттенок был запятнан черными отпечатками пальцев. В панике Мин-Ги выхватил его.
— Нет нет нет нет нет!
Райан в ужасе сжал его руку, — АААА! Мин, я не хотел…
— ВСЕ НОРМАЛЬНО!!! — воскликнул Мин-Ги, бросаясь по коридору в ванную. Райан впился ногтями в простыни на кровати Мина, а голос его друга эхом отразился от стенок раковины.
— Аргх, пятно просто расползается! Теперь все стало серым, я не могу…
— Прости, ПРОСТИ!
— Это не ты! И мама не рассердится; это просто какой-то дурацкий сувенир с какого-то пляжа или озера, куда мы ездили!
— НА ОЗЕРАХ ЕСТЬ МАЯКИ?!
— Я не знаю!
— КАК ЭТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ?!
— Есть много вещей которых я не знаю!!!
— Значит ли это, что чернила на моем лице тоже навсегда? Они тоже станут серыми? Я посерею?! , — Его левая ладонь, все еще уложенная на кровать, как будто соприкасалась с красновато-золотисто-кровавым закатом, струящимся сквозь окно, падающим на покрывало мятым светящимся пешеходным переходом. Райан взвизгнул, отдернул руку, слезы наполнили его глаза.
— Я посерею! Я стану фиолетовым и исчезну!!! — И он рухнул в рыданиях. Слезы как вода покатились с какой-то невыразимой частотой, а когда он попытался вытереть глаза, слезы почернели и оставили бесцельные дорожки на его лице. Я мог бы пойти по любому из этих путей, подумал Райан, чувствуя, как соленая вода превращается в белый песок на его щеках. Черная вода, белый песок…
Казалось бы, в лавандовой комнате, где обеспокоенная миссис Парк, возможно, вытерла его слезы, а Мин смотрел из дверного проема, и слово сорвалось с его губ, которое Райан никогда не мог разобрать.
если…
(если…)
ЕСЛИ…
(Бесконечность не может существовать без Если.)
Райан решил — в один давний вторник — что окрасить дом друга своими слезами было величайшим, непростительным преступлением. Он не помнил, чтобы извинился…
Поэтому ему было проще вообще никогда не плакать.
