Поющие во тьме

      Ветер усиливался, заставляя флагштоки раскачиваться всё сильнее, те же отвечали ветру гулким скрипом. Дозорный на башне кутался в плащ и всё ближе подходил к жаровне, в которой слабо тлели угли. За время службы он привык к тому что ничто не угрожает ему в этом месте, кроме командующего, а потому приставил копьё к стене, натянул подшлемник и попытался разжечь огонь заново. Спустя некоторое время ему удалось выбить искру и поджечь мох, который он нашёл на одной из стен. Он подкинул несколько дров и через пару минут их объял огонь те. Дозорный улыбнулся и поднёс руки поближе, наконец-то ему удастся согреться. Впрочем, вскоре это могло закончиться. Он поднял голову и увидел вдалеке тучу, шедшую в его сторону. Мужчина выругался и уже собирался спускаться в башню, как его окликнули. Обернувшись и приблизившись к тому месту, откуда исходил звук, воин опёрся на зубец и посмотрел вниз. Прямо перед воротами стояло три всадника, с крупов лошадей которых свисало по одному большому свёртку. Всадники спустились с коней, взвалили свёртки на плечи и понесли их крепостную стену, воин же прихватил с собой копьё и спустился к ним. Уже на стене они положили свёртки на зубцы и страж всё решил обратиться к ним:       — Господин, не сочтите за дерзость, но скажите, что вы хотите сделать? — сказал тот и спешно поклонился присутствующим.       — Ты хочешь знать, что в мешках? Увидишь. Посмотри-ка вниз, — ответил один из них, поправляя медную маску, уже покрывшуюся зеленоватой окисью.       — Но, господин…       — Посмотри вниз, — отчеканил посланник и принялся разворачивать то, что пряталось под тканью.       Страж крепко вцепился в зубец и, дрожа от страха, борясь с неожиданно подступившей тошнотой и головокружением. Медленно, боясь того, что кто-то подойдёт сзади или подует сильный ветер, он впервые за месяц службы впервые вживую увидел то от чего должен был защищать Долину. На него смотрели полсотни пустых белёсых глаз из которых, струясь на обнажённые окровавленные мышцы стекали слёзы, мгновенно испаряющиеся едва коснувшись земли. Ветер колыхал длинные белёсые волосы этих существ, растущие вопреки природным законам прямо из костей черепа. Внезапно одно из них рванулось вперёд и одним прыжком почти достигла верха стены и попыталось зацепить воина бритвеннострым когтем. Стражник отшатнулся вперёд и, трясущимися руками попытался ударить его копьём, но не смог перебороть страх и выронил его. Тогда же один из свёртков, оказавшийся прямо перед лицом прыгнувшей твари раскрылся и из него выпало обезглавленное тело и, словно сломанная кукла, полетело вниз. Существо схватило его и принялось рвать на части и слизывать кровь. Через несколько секунд раскрыл и второй, но теперь на него прыгнуло около десятка существ, которые начали драться за пищу ещё в воздухе, а на земле это превратилось в отвратительную груду тел, толкающих друг друга, переплетающихся, воющих, рычащих, рвущих друг друга на части. Резкая боль вырвала воина из оцепенения. От неожиданности тот упал на пол и, попытавшись подняться, получил удар батогом по спине. И вслед за ним ещё один. Наконец, держась за зубец ему удалось встать на ноги. Тогда он спросил одного из пришедших:       — Милостивый господин, что это было?       — Воздаяние за грехи. Думаю, узнав о том, что сделали эти люди ты бы не был против того что мы отдали их тела иблисам. Или же тебе не рассказали о том, что ты здесь вообще?       — Нет, господин, я конечно же знаю зачем несу свой дозор. Но я думал, что это звери, а они, — страж задумался на несколько секунд, а затем сбивчиво произнёс, — а они прямо как мы, люди, пусть меня покарает Дьяус, но почему он создал таких чудовищ?       — А он их и не создавал, — ответил человек в маске и указал пальцем на пустыню за стеной, — такие как те грешники, которых мы скинули превращаются в них и приходят за нами чтобы отомстить. А если ты не прекратишь святотатство, то уже завтра на рассвете присоединишься к ним и собственными глазами увидишь, что находится за горизонтом. А пока что за то, что ты уронил оружие тебя ждёт проход через товарищей. Одного раза будет более чем достаточно. И в следующий раз, прояви хоть немного внимания к рассказам жреца.       В этот же момент стражник упал на колени и принялся благодарить его за милосердие и даже не заметил, как таинственные гости ушли. Прихрамывая и держась за стену, он пошёл к капитану чтобы получить новое копьё и понести наказание. Всадники же всё дальше отдалялись от крепости и их силуэты сливались с окружающим пейзажем. Отъехав на достаточное расстояние, они перешли с рыси на шаг и наконец-то смогли снять маски. Один из них достал бурдюк с водой и принялся жадно пить, стараясь не проронить ни капли. На что второй ехидно усмехнулся и, похлопав того по плечу, заговорил:       — Бравлин, я тебя прекрасно понимаю, но не мог ли ты в следующий раз держать себя в руках? Хватит отыгрываться на сыновья свинопасов, грандмастер с тебя три шкуры снимет если узнает, что ты просто так дозорных избиваешь. — И это я слышу от сынка горшечника, — оторвавшись от питья сказал тот и засмеялся, — пусть сдирает, главное, чтобы не сделал меня таким как Столпник.       — А что ему мешает прямо сейчас это сделать? Тебе же они уже ни к чему, ты сам обет давал, что не отныне никогда не коснёшься женщины. И не тебе говорить о благородстве, бастард мелкого лавочника.       — Да, бастард ну и что с того? Жрецы выбрали нас и теперь нам без друга не выжить. Отец хотел меня принять меня в семью и после смерти я бы получил его лавку. А что сейчас? Только почётное место в храмовом колумбарии.       — За право оказаться на нашем месте иные убивают соседских детей, не тебе жаловаться. Ты вообще когда-нибудь голодал, а, Бравлин?       — Нет, Кейстут, моя семья никогда не бедствовала. Единственное, один раз отец решил провести авантюру и на все деньги скупил рожь, а потом сговорился с другими и не продавал её. Когда чернь начала роптать, а цены достаточно выросли он начал понемногу выставлять её на прилавок. Умный человек, ничего не скажешь. Мы же всё это время ели одну только похлёбку, клянусь, если когда-нибудь ещё раз её увижу, проломлю голову тому, кто решил меня ею накормить.       — Вот из-за таких как твой отец мы либо голодали, либо ели хлеб из плесневелого зерна. Я более чем уверен, что, если им накормить Учителя, он начнёт общаться с Дьяусом намного чаще.       — Ты хочешь, чтобы он умер? — протянул Бравлин и косо посмотрел на брата по ордену.       — Успокойся, у меня и в мыслях не было ему навредить. Мать как наестся хлеба из этого дерьма, так и начинает плясать, говорит, что Дьяуса слышит и от этого не может не танцевать       — Думаешь это из-за хлеба?       — Конечно же из-за него. Мать отдавала нам лучшую пищу, а сама ела это. И ни к кому кроме неё Дьяус не явился.       — Может быть она избранная, как Столпник.       — Он, после того как услышал Его голос, отрезал себе то что болталось у него между ног, а не плясал.       — Может быть женщины рады его вниманию, откуда тебе знать.       — Я знаю то что тебе нужно почаще выходить из покоев чтобы…       Не успел Кейстут договорить, как из леса на полном скаку выехал всадник и, покручивая в руках молитвенный барабан, ещё сильнее пришпорил лошадь. Бравлин подумал, что всадник, с головы до ног одетый в белое, это гонец из ордена и благоговейно склонил голову. Однако тот промчался мимо них и продолжил свой путь по дороге, ведущей к вратам в ущелье. Бравлин недоумённо глядел ему вслед, пока брат не начал тормошить его по плечу и показывать в сторону города. Небо над центральной площадью было удивительно чистым, каким его не видели уже пять сотен лет. Кейстут заворожённо смотрел на дома и храмы, раскрашенные зарёй, беззвучно двигал губами и в конце концов, чуть слышно произнёс: «Пламя потухло». Повисла тишина. Перестали петь птицы, горные козлы, до этого бегавшие по склонам будто бы остановились и не смели скатить с гор ни одного камня, лошади не били копытом по земле. Всадники достали из-под одежды медальоны, поцеловали их и ребром правой ладони провели от лба до носа. Солнце скрылось за тучами. Бравлин сильнее сжал поводья и обернулся. За его спиной уже раздавались раскаты громы.